Звезда сыска - Кузьмин Владимир Анатольевич - Страница 47

• Предыдущая
• 47/63
• Следующая

От этих воспоминаний мне, как всегда, стало жутко печально. Петя тактично помолчал, но надолго его не хватило, и он завел разговор о том, куда мог спрятаться Микульский. Ничего умного мы не придумали.

При прощании Петя не утерпел и спросил:

— А что, вы и меня побить сумеете?

— Да зачем же мне вас бить? — удивилась я такому повороту разговора.

— Да я не к тому, — для выразительности Петя даже рукой махнул. — Может, вы меня хоть немного драться научите? Не просто кулаками махать, а чтобы по науке?

— Попробую, — улыбнулась я. — Но уже в другой раз. Договорились?

Дома меня встретил незнакомый запах. Пелагея готовила что-то мясное, но в запахе этого мясного присутствовало нечто незнакомое, непривычное. Я уже давно научилась различать приготовляемое ею по одному запаху. Тем более что стол у нас был простой. Хотя, с другой стороны, это не вполне верно. Вот, к примеру, из супов чаще всего были щи. Но готовила их Пелагея то на говяжьем, то на рыбном, то на грибном бульоне. Опять же, к щам почти непременно полагались пирожки: с мясом или рыбой, в постные дни с капустой и грибами, а то и пампушки с чесноком на малоросский[60] манер. Оттого и получалось одно и то же блюдо всякий раз по-разному. Но всегда вкусно. Про пельмени и говорить не приходится, столько разных начинок для них использовалось: самая традиционная сибирская из говядины, свинины и баранины; а то из мяса птицы или из белорыбицы; иной раз из мяса с капустой. Мясо или птица в натуральном виде, в виде отбивных котлет, запеченной в печи баранины, нафаршированной утки или как-то еще бывало на столе не столь уж часто. В воскресные дни да в праздники обязательно, еще иногда на неделе. Но вот никак не в понедельник, если на него, конечно, не выпадал какой-то праздник. Сегодня же праздника вроде не было. Мне стало любопытно, и я пошла узнавать, чем да по какому поводу пахнет.

— Так гость в доме, — коротко ответила Пелагея.

Стало понятнее, но ненамного. Видя мое недоумение, Пелагея расхохоталась:

— Ты еще больше удивишься, как того гостя увидишь. А пока глянь в окно на двор.

Во дворе стояли странного вида небольшие сани, а у сарая жевали сено два оленя. От неожиданности я чуть опешила, но сообразила быстро:

— Так это, наверное, дедушка Алексей? А где он сам?

— В бане твои дедушки. Моются. Один с дороги, второй за компанию. Ох, любопытные у тебя знакомцы, Даша. То, что мне он сразу понравился, ничего удивительного нет. В нашей деревне эвенки частыми гостями были. Да и у них в деревне я бывала, и даже в стойбищах, так что многих знавала. И народ они смирный и тихий. Ежели, конечно, к водке не приучены, они с нее совсем дурнеют. Но то редкость. А вот как он хозяйку нашу обаять суметь, то особое умение надобно. Ты бы видела, как Мария Степановна губы поджала, как к нам в дом такой гость вошел. А он не стушевался, поздоровался, на образа перекрестился. Потом вежливо стал про вас с Афанасием Николаевичем расспрашивать. Сказал, что подарки вам привез, но коли вас дома нет, так просит разрешения подарки оставить, а сам в другой раз придет. Ну, в такой-то мелочи никто бы не отказал.

Пелагея помешала варево и продолжила.

— Так вот, вышел эвенк к своим оленям, занес в дом мешки и первым делом соболя вынимает и говорит Марии Степановне, что, мол, по их обычаям, первый дар положен хозяину дома, где друзья живут. Уж не знаю, вправду такой обычай имеется или схитрил гость, но ведь как угадал: хозяйка наша аккурат шубу перелицевала,[61] а с воротником никак решиться не могла, старый уж негоден стал, а что для нового прикупить, не знала. Тут она сразу вспомнила, что вы об эвенке том рассказывали, стала к столу звать. А тот опять про обычаи свои толкует и вовсе нас подарками завалил. Тут и медвежатина, и морошка, и дикий мед, а главное — медвежьи сало и желчь.[62] Кончилось тем, что за чаем Мария Степановна его уже не иначе, как Алексеем Тывгунаевичем величала, хоть на таком отчестве и спотыкалась порой. А как вернулись Афанасий Николаевич, велела им баню топить и ночлег гостю предложила. Вот такие у нас дела! А на ужин будет у нас тушеная медвежатина.

Ужин вышел веселым. Дедушка Алексей на вопросы отвечал умно, хоть и коротко по своему обычаю. Но выходило, что слушать его интересно. Опять же и говорил он о многом таком, чего ни от кого иного и не узнаешь. К примеру, как уху в берестяном туеске сварить! Или как тем же медвежьим салом раны или ожоги правильно лечить.

Потом он сам спрашивал, удобно ли с подарком, с медвежьей шкурой в дом большого начальника прийти или правильнее иначе поступить. Тут уж всем стало интересно на ту шкуру посмотреть, пришлось дедушке Алексею снова во двор идти за шкурой. Чтобы развернуть ее, пришлось место освобождать и мебель сдвигать, такой огромный медведище оказался. Как только с ним его дочка справиться сумела? Кстати, дочь он называл то Настей, по православному имени, то Ивуль, на эвенкийский манер.

Разговоры ушли едва не за полночь. Наконец стали укладываться спать, но я задала еще один вопрос:

— А как же вы нас, дедушка Алексей, нашли? Ведь вы про адрес наш не спрашивали?

Рассчитывала я на совсем простой ответ: кто ему дорогу указал и где он ее спрашивал. Но услышала совсем другое:

— Ехал. Про вас думал. Вспоминал. Само получилось.

— Простите, Алексей Тывгунаевич, — заинтересовался мой родной дедушка, — вы хотите сказать, что вот так запросто наш дом отыскали? Вы про нас думали, и олени сами в нужное место вас доставили?

— Не так Олени ехали, куда я правил. Я вас хорошо запомнил, вот и знал где вы. Так зверя в тайге искать можно. Человека искать тоже можно.

Тут меня осенило:

— А вы так только знакомых отыскать можете? Или любого человека?

— Чужого труднее найти. Но тоже можно. Вещь нужна, чем он пользовался.

Я тут же извлекла шарф Микульского, который все порывалась выбросить, потому что он был мне неприятен. Но не выбросила, подумала — вдруг это улика?

— А вот человека, который этот шарф носил, можно так найти? Или хотя бы узнать, где он?

Мой дедушка глянул на меня неодобрительно, но промолчал. А дедушка Алексей взял шарф и подержал его в руках.

— Плохой человек, — сказал он. — Очень плохой. Зачем такой нужен?

— Оттого и нужен, что плохой. Чтобы найти и не дать ему еще чего плохого наделать.

— Хорошо, — просто сказал эвенк — Ночью смотреть буду. Потом скажу.

Я тут же себе представила, как он среди ночи разводит во дворе костер и прыгает вокруг него с бубном. Ведь он шаман, а про шаманов я ничего другого и не слышала. Но мне тут же стало стыдно. Никакой он не шаман! Вернее шаман, но человек крещеный и не станет колдовством заниматься. Старый эвенк видимо, понял мои мысли, но не обиделся, а успокоил:

— Шуметь не нужно. Нужно чтобы тихо было. Чтобы как можно больше людей спать легло. Тогда может получиться.

Я долго ворочалась. Может, оттого что место было непривычное: из-за нового гостя постелили мне не в нашей с дедом комнате, а в другой. Но больше оттого, что все думала, вот найдет дедушка Алексей Микульского, и как о том в полиции сказать? Засмеют! Не поверят. Решила ничего не говорить, то есть ничего не объяснять. Сама я Микульского арестовывать не пойду, хватит с меня глупостей. Пусть этим полиция занимается. А я уж придумаю, как им сказать, чтобы поверили. Тут я вспомнила, что дедушка Алексей говорил про людей, про то, что надо, чтобы они спали и не мешали. А я тут верчусь как юла, совсем рядом с ним. Нет, надо спать. Я закрыла глаза и тут же почувствовала, что меня тормошат за плечо. Пришлось глаза открывать, хоть и не хотелось. Но оказалось, что за окном уже светлеет, и спала я не так уж мало.

Дедушка Алексей сел рядом со мной и стал очень подробно говорить, где тот человек, чей шарф ему дали сейчас.

• Предыдущая
• 47/63
• Следующая