Мир в его руках - Брендон Джоанна - Страница 36
- Предыдущая
- 36/37
- Следующая
— Ладно, благословляю, — сказала она милостиво. — А когда вернешься, тебя будет ждать сюрприз.
— Правда?
В его голосе прозвучала такая заинтересованность, что Дон подумала, а не прискачет ли он прямо сейчас.
Скотт неохотно закончил разговор.
Только где-то через час, когда она уже сидела за рулем своей машины, направляясь в город за продуктами, ее внезапно осенило. Весс Делани! Значит, этот симпатичный ковбой был частным детективом и работал на Скотта! Забавно! И на протяжении всего дня мысли нет-нет да возвращались к тому вечеру, когда она встретила Весса. Она тогда испытывала себя — способна ли вернуться к нормальной жизни. «И ведь сумела же!» — подумала теперь с гордостью.
Вернувшись домой, Дон обнаружила несколько писем от Алексис. А в них чеки — за проданные картины Моне, Ренуара, Рубенса, сестрины долги. Ей стало горько. Ее картины… Их больше нет. Все ушло на уплату долгов, которые оставил Брент. Дон покачала головой. Ничего не поделаешь! Родители Брента вызвались оплатить долги его друзьям-гонщикам. Но оставался Скотт. Она не решилась сказать им, что их сын умер, так и не выплатив ему семьдесят ТЫСЯЧ долларов. Ладно, хватит об этом! Дон положила письма и чеки на журнальный столик и пошла па кухню. Налила себе вина. Нельзя распускаться!
С бокалом в одной руке и пакетиком чипсов в другой примостилась на кушетке, включила стереопроигрыватель. Мягкие мелодичные звуки старинной баллады заполнили комнату. Она откинулась на подушку, закрыла глаза… А когда проснулась, комната была залита лунным светом. Поднялась, спотыкаясь, ощупью добралась до спальни, залезла под одеяло и мирно проспала до утра.
Скотт приехал вечером.
— Где мой сюрприз? — спросил он прямо с порога, будто был не двадцатидевятилетним мужчиной, а школьником, ожидающим рождественского подарка. Даже поцеловал ее как-то походя.
— Это что, поцелуй? — холодно осведомилась Дон. — Может, сделаешь вторую попытку?
— Ты имеешь в виду вот это? — Он приподнял ее подбородок и впился в нее губами, так что у нее подогнулись колени.
— Дон, выходи за меня замуж!
«Не надо! — хотелось ей крикнуть. — Ну пожалуйста, не надо!» Неужели он не понимает: она боится разрушить все то хорошее, что у них есть? Ведь брак несет с собой столько опасностей! Она это уже испытала.
— Дон! — Он взял ее голову в руки, заставил глядеть прямо ему в глаза.
Он ждал ответа. И не какого-нибудь, а одного-единственного, которого она не хотела ему дать.
— Я же люблю тебя, Скотти! — прошептала Дон, сдерживая слезы. — Разве этого недостаточно?
Он прикрыл глаза от острой боли, пронзившей сердце. Помолчал. Наконец собрался с силами.
— Ты думаешь, достаточно? — Голос был неестественно спокойным. — Я так не думаю.
Она чуть не расплакалась.
— Прости, Скотти. Я не могу. Не могу.
— Почему?
— Не могу. Слишком рано. Я не готова. Мне нужно время. Я боюсь.
Она проговорила это быстро, торопясь, словно опасалась не успеть все сказать, затем повернулась, отошла к окну.
Скотт встал сзади. Не оборачиваясь, она сказала:
— Я буду с тобой, Скотти, пока тебе нужна, в любом качестве — но только не жены! — Говорить ей было тяжело — мешал комок в горле. Дон боялась взглянуть ему в глаза — наверняка там такая боль! — После Брента я не хочу связывать себя с кем бы то ни было. Наш брак был ловушкой, разрушил хорошие отношения, дружбу. Я не сделаю с тобой такой же ошибки, как с Брентом.
«Опять этот Брент!» — Скотт едва удержался, чтобы не выругаться вслух. Он стоял, сжимая кулаки в бессильной ярости. Ему так хотелось встряхнуть ее хорошенько, чтобы она очнулась от этого наваждения прошлого! Но вместо этого он с нежностью обнял Дон за плечи, повернул к себе.
«Черт побери, неужели она не понимает, что так нельзя! — Скотт до боли сжал зубы. — Нет, я не буду спорить, угрожать. Она определяет условия, а я приму любые…»
Дон никогда не узнала, какого труда ему стоило улыбнуться и солгать:
— Я хочу, чтобы ты была со мной навсегда, но, если ты можешь дать мне только одно лето, только один год, что ж, спасибо и на том. Меня устраивает. — Он вгляделся в ее глаза, которые начали наполняться слезами. — Так это не тот сюрприз, о котором ты говорила?
Дон покачала головой, слабо улыбнулась:
— Посмотри вон туда! — Она показала на камин.
Скотт открыл стоящую там коробку и с изумлением уставился на чек, выписанный на его имя.
— Это что еще такое?
— Долг Брента тебе.
— Свихнулась?
Ее задели не столько слова, сколько тон, которым они были сказаны. Дон разозлилась. «Надо же, продала свои любимые картины, сестру замучила — и вот, пожалуйста, благодарность!»
— Нет, не свихнулась. А вот ты, похоже, близок к тому.
— Я давал деньги Бренту, а не тебе. Если он ничего не оставил, то это мои потери, не твои!
— Ошибаешься! По закону задолженность одного из супругов переходит на другого, по крайней мере наполовину. А я всегда отдаю долги. — Заметив, что Скотт раздумывает, не порвать ли ему чек, взорвалась: — Порви, порви! Оба пролетим на семьдесят тысяч!
Он сурово прищурился:
— Вот почему Лекси суетилась как сурок — продавала картины, драгоценности, теребила тех, кто тебе должен?
Дон молча кивнула.
— У него было слишком много долгов. Моей зарплаты не хватало.
— Проклятье, Дон! Ты не должна была этого делать!
— Нет, должна! — Не в силах выдержать его яростного взгляда, она отвела глаза в сторону.
Скотт почему-то вспомнил, как Стейли вышла ему навстречу в рубашке Брента, накинутой на голое тело. «Какая несправедливость!» — подумал он. Подошел к Дон, прижал к себе. Уселся на кушетку, посадил ее к себе на колени, поцеловал.
— Я прощена? — спросила она.
— Еще нет! — В его шутливом тоне была нотка горечи. Пусть не жена, пусть любовница, друг. Эта женщина — воплощение его мечты. Скотт поднял ее на руки и понес в спальню. Дон улыбнулась сама себе. Завтра они могут опять сцепиться, но ночь — не для этого.
«Время, — думал между тем Скотт. — Оно все расставит по местам. Пока же надо радоваться тому, что она просто со мной». Он вошел в спальню, медленно раздел ее, сгорая от желания.
Лучи утреннего солнца коснулись лица Дон. Она поморщилась, натянула повыше одеяло: «Еще несколько минуточек!» И проснулась только через два часа.
— Господи! — ахнула она. — Опять не попаду к дяде Дану!
Вчера, поджидая возвращения Скотта, она еще раз позвонила ему, пообещала наконец приехать. Надо же когда-то начинать работать…
Кто-то назвал ее по имени. Голос был еле слышен. «Наверное, это во сне», — подумала Дон.
— Она приходит в себя…
«Приходит в себя? Про кого это? Ничего не понятно. Я в постели. Но почему вокруг так тихо говорят?»
Она опаздывает. Брент развил слишком большую скорость.
— Брент, ты же знаешь, я не люблю быстрой езды! Не люблю, когда ты так гонишь! Скотти! Скажи ему, что так не надо! Пусть остановится!
Навстречу им машина. Странно, почему она такая большая, две полосы заняла?..
«Господи, что это мне мерещится? Брента нет, он умер! Ой как трещит голова! — Дон попробовала шевельнуться — боль пронзила руку и грудь. — Надо же Скотта найти. Где он? Везде осколки стекла, кровь… А Скотта нет! Только бы он был жив!»
— Скотти! — крикнула она, но на самом деле бессильно пошевелила губами.
— Сейчас, сейчас! — Мягкие, умелые руки прикоснулись к ней, голос, очень похожий на материнский, сказал, что она должна успокоиться…
Дон почувствовала укол в предплечье и вскоре стала медленно куда-то проваливаться.
Ночь сменяла день, день — ночь. Понемногу Дон начала различать лица людей, входящих в ее палату: Скотт, дядя Дан, родители, опять Скотт. Значит, он с ней…
Медсестры мерили давление, делали уколы, что-то там колдовали в нижней части ее живота — не всегда особенно аккуратно, но это и хорошо, — значит, она не такая уж тяжелая…
- Предыдущая
- 36/37
- Следующая
