Сияние богов - Грановский Антон - Страница 8

– Вот как? – Глеб внимательно следил за каждым их движением. – Кажется, до вас тоже дошел отблеск золотых монет, которые я показывал Бельмецу. Вашему хозяину это может не понравиться.

Еще один стригой сделал попытку прыгнуть, но Глеб легко увернулся от его когтей, рассек ему мечом живот, а когда тот рухнул на землю – отрубил ему одним ударом голову.

Двое оставшихся стригоев по-прежнему стояли на своих местах, пристально глядя на Первохода и стараясь найти в его обороне слабое место.

Ходок оглядел лица налетчиков медленным, спокойным взглядом и сказал:

– Я буду считать до пяти. Если на счет «пять» вы все еще будете здесь, я вас убью. Один… Два…

Один из стригоев шевельнул плечами и выдохнул:

– Кажись, этот парень – сумасшедший. Свяжешься с ним – себе же будет дороже.

– Точно, – кивнул второй. – Он сумасшедший. А сумасшедших охраняет бог Сурган.

– Три…

Стригои втянули когти и сомкнули губы, и в этот миг Глеб бросился в атаку. Самоуверенные стригои не ожидали от потенциальной жертвы (пусть даже жертвы сильной и умеющей за себя постоять) такой дерзости, и Глебу удалось застать из врасплох.

Первому стригою он разрубил голову пополам вместе с дорогой, украшенной яхонтами шапкой, а второму с разворота вспорол кончиком клинка шею. Затем опустил меч и отступил назад.

Еще несколько секунд оба стригоя стояли неподвижно, затем рухнули в траву и оцепенели. Глеб сорвал пучок травы и тщательно вытер заговоренный клинок, после чего вложил его в ножны и процедил сквозь зубы:

– Ненавижу нечисть. – Затем поднял голову и хмуро проговорил: – Однако куда подевался Бельмец? Где носит этого прохвоста?

– Я здесь, Первоход.

Барыга вышел из сумрака и боязливо подошел к лавке. Посмотрел на трупы четырех стригоев, сглотнул слюну и сказал:

– Обычно они ведут себя смирно. Видимо, почуяли в тебе ходока.

Глеб прищурил недобрые глаза и холодно произнес:

– Значит, так ты теперь ведешь свои дела, Бельмец?

Бельмец сделал постное лицо и пробормотал:

– Виноват.

– Виноватых бьют. И плакать не дают. Какого лешего ты связался с темными тварями?

Бельмец некоторое время молчал, затем проговорил, не глядя ходоку в глаза:

– В тяжелое время живем, Первоход. Людям нынче доверия нет.

– А стригоям есть?

– Я знаю, чего от них ждать. Им, окромя кровушки, ничего не надобно. А с людьми – страшно. Улыбнется тебе в лицо, а как повернешься – ножик под лопатку воткнет. Другие барыги тоже начали себе нечисть в подручные брать. С темными тварями спокойнее.

– Правильным путем идете, товарищи, – с холодной иронией процитировал знакомый слоган Глеб. – Но мне с вами не по пути. Я уж лучше по старинке, с людьми. Где товар, за которым ты бегал? – холодно осведомился он.

– Силки Зигвуда? – поднял голову барыга. – Изволь!

Он сунул руку в карман дорогого кафтана и осторожно, словно вещь, сделанную из тончайшего стекла, извлек из него мерцающий, полупрозрачный клубок ниток.

– Вот твои Силки, друг. – Он так же осторожно протянул клубок Глебу.

Тот, однако, не спешил брать вещь в руки.

– Эти Силки и вправду так опасны, как о них говорят?

– Да, Первоход. Никогда не знаешь, как эта штука поведет себя в сражении и кого она выберет в качестве жертвы. Ходок, который продал мне ее, сказал, что тут все дело в душе. Но я так и не понял, что он имел в виду.

Глеб осмотрел клубок, потом сунул его в карман охотничьей куртки и поднялся с лавки. Бельмец подобострастно улыбнулся.

– Первоход, кажется, ты кое-что забыл.

– О чем ты?

Барыга вытянул вперед правую руку и легонько потер большим пальцем об указательный.

– Деньги, Первоход. Ты должен мне три золотых.

– Ах да.

Глеб вложил в протянутую ладонь Бельмеца три золотые монеты.

– Бывай здоров, барыга! Желаю, чтобы твои темные охоронцы не срезали тебе голову с плеч!

Он повернулся, прошел несколько шагов и растворился в сумерках.

День выдался теплый и почти по-летнему солнечный. Гулять в такой день по лесу – одно удовольствие. Впрочем, Первоход не гулял, он сидел в засаде. Час, другой, третий… На исходе третьего часа сквозь ветки бузины он увидел то, что ожидал увидеть. На обочине большака появилась черноволосая девушка с чуть раскосыми глазами. Одета она была как дочь зажиточного купца.

Некоторое время девушка стояла, напряженно к чему-то прислушиваясь, затем неторопливо пошла по большаку в направлении чащи.

Глеб быстро поднялся на ноги, раздвинул кусты и вышел на большак.

– Эй, колдунья! – окликнул он.

Девушка остановилась и резко оглянулась. При виде Глеба на лице ее отобразилась тревога. Впрочем, длилось это всего секунду, а уже через мгновение лицо ее вновь приобрело дерзкий и спокойный вид.

– А, это ты, ходок! – насмешливо проговорила она.

И вдруг – исчезла. Глеб с растерянным видом завертел головой. Откуда-то со стороны послышался звенящий, словно колокольчик, девичий смех. Ближайший вересовый куст слегка шевельнул зелеными веточками, хотя никакого ветра не было. Глеб мгновенно сорвал с себя плащ, прыгнул на куст и накрыл его плащом.

И, о боги, что тут началось! Куст начал биться, кричать и рваться под плащом, но Глеб держал крепко и лишь ухмылялся в ответ на отчаянные вопли.

– Бейся, бейся, милая, – проговорил он, еще сильнее наваливаясь на оживший куст. – От меня не убежишь. И не вздумай снова превращаться в воду – накину тряпку, а потом выжму в пустой бурдюк и заткну пробкой!

Наконец, биения и содрогания под плащом прекратились.

– Отпусти меня, ходок, – взмолилась из-под плаща юная колдунья. – Я сделаю все, что ты захочешь.

– А не врешь?

– Не вру.

Глеб ослабил нажим и сунул руку под плащ, но вскрикнул и снова выдернул ее наружу.

– Ах ты, ведьма! – разозлился он. – Ты еще и кусаться! Ну, я тебя…

– Я не ведьма, – тоненько проговорила девушка из-под плаща. А укусила я тебя с перепугу. Отпусти меня, дяденька. Отпустишь – стану тебе верной служанкой. Клянусь Макошью!

Глеб улыбнулся, схватил плащ за край и сдернул его с девушки. Она быстро выпрямилась и отпрыгнула в сторону. Затем запрокинула голову и засмеялась. Смех у нее был громкий, переливчатый и очень заводной.

– Ты чего? – нахмурился Глеб.

– Глупый, самонадеянный ходок! – со смехом проговорила девка. – Нешто ты думаешь, что во всем Хлынском княжестве нет человека умнее и хитрее тебя?

Ответить Глеб не успел. За спиной у него послышался легкий шорох. Он оглянулся, но недостаточно быстро – тяжелая дубовая булава ударила его по темени.

И настал бы Первоходу конец, кабы за малую долю мгновения до этого не успел он чуть отвести голову. Удар пришелся по касательной, однако силы его хватило для того, чтобы в голове у Глеба все зазвенело, а перед глазами запрыгали искры.

Глеб рухнул на землю и откатился в сторону. Что-то ударило в то место, где он только что лежал. Еще не совсем придя в себя, Первоход снова откатился, потом вскочил на ноги.

Разбойников было пятеро. Все рослые, вооруженные до зубов и со свирепыми рожами. Они снова ринулись в бой, но Глеб увернулся, быстро выхватил из кармана полупрозрачный клубок и швырнул его в юную колдунью. Затем вырвал из кобуры ольстру и положил ее цевьем на ладонь.

Брошенный им клубок раскрылся в воздухе, как сплетенный из тончайших нитей зонт, и накрыл девушку с головой.

Рухнув на землю, колдунья забилась в прозрачном шаре, ткань которого казалась похожей на ту легчайшую и тончайшую материю, из которой сделаны крылья стрекоз, пчел и мух.

– Что ты со мной сотворил, ходок?! – отчаянно кричала она. – Что ты со мной сотворил?!

– Поймал в Силки Зигвуда! – ответил Глеб, держа разбойников на прицеле. – Это самые прочные силки на свете, и разорвать их не под силу даже медведю-кодьяку!

Лица разбойников посуровели еще больше, а их пальцы, сжимающие рукояти мечей и боевых топоров, побелели от напряжения.