Два на два не делится - Карпентер Тереза - Страница 17

• Предыдущая
• 17/23
• Следующая

Вздохнув, Форд взял Коди из манежа и усадил на одеяло. Он больше не думал о соблазнении.

Рейчел устроила Джоли рядом с братом, а сама опустилась на пол и оперлась спиной на большую подушку. В мягком алом свитере и черных джинсах она выглядела чертовски сексуально. Пламя камина нарисовало у нее на щеках здоровый румянец. И никакого макияжа.

В его последнюю ночь в Монтане они решили устроить пикнику камина. Малыши очень любили, когда Форд и Рейчел садились на пол и играли с ними. Форд хотел сегодня ночью быть веселым и беззаботным.

Но беда в том, что на сердце у него было нелегко.

Неделю назад он думал, что едет спасать детей Тони из клещей злой тетки. И тотчас назад, в Сан-Диего, где оставит близнецов на попечении своей семьи. Теперь он боится уйти, боится оставить Рейчел и малышей.

– Ты уверена, что в дороге справишься с двумя детьми? Они иногда способны такое выкинуть! – Он растянулся на полу.

В ее невероятно выразительных глазах мелькнула и исчезла вспышка паники.

– Не говори мне об этом, иначе я могу передумать.

Он покачал головой.

– Конечно, мысль о путешествии с двумя малышами пугает. Но полет длится всего несколько часов. А в аэропорту тебя будут ждать. Правильно?

Снова в глазах у Рейчел мелькнула паника. Чтобы отвлечь ее, Форд предложил начать обед. Пахучее жаркое, которое она на медленном огне тушила целый день.

Она ненадолго ушла и вернулась с двумя дымящимися блюдами с жарким, тарелкой с золотистыми булочками, пристроила поднос на кофейном столике возле софы и протянула ему льняную салфетку.

– Садись, – сказал он. – Теперь ты отдыхай, а я буду тебя обслуживать.

– Идет. – Рейчел опустилась на пол напротив него и улыбнулась, пока он колдовал над приготовленным ею обедом.

Ему нравилось что-нибудь делать для нее. Разговаривать с ней. Смотреть на нее.

Они съели жаркое и допили вино. Форд прикончил булочки. И все время они болтали и наблюдали за игравшими близнецами.

Время летело незаметно. А ему хотелось бы растянуть его. Вот урок теории относительности. Поставь его в середине гнезда террористов, и каждая минута будет казаться часом. И нынешний вечер. Он в комнате с очаровательной, мудрой, остроумной женщиной, вызывающей его восхищение. И каждый час пролетает как одно мгновение.

Он физически ощущал, как приближается время отъезда.

Джоли пыталась взобраться на него, Форд помог ей. Она потянулась и поцеловала его.

– Ох, малышка. – Форд обхватил ее и обнял, целуя в мягкие локоны. Она положила голову ему на плечо и разбила его сердце своей любовью и доверием.

В следующую минуту она стала извиваться, стараясь высвободиться. Он выпустил ее и, держа за пальчики, повел к Рейчел. Та протянула руки, готовая в любой момент подхватить девочку.

Вдруг Джоли оттолкнула его руку и сделала два шага сама, прямо в объятия тети.

– Боже мой, Форд, она пошла! – воскликнула Рейчел. – Ты видел? Джоли пошла. Какая умница. – Она подхватила ее и осыпала поцелуями.

– Конечно, видел. – Форд захлопал в ладоши, чтобы показать девочке свою радость. – А кто говорил, что она не умница?

Коди сидел на одеяле между камином и Фордом, ничего не понимал, но шумно веселился и тоже хлопал в ладоши.

Гордая собой Джоли решила повторить свой трюк и повернулась лицом к Форду.

Улыбаясь от уха до уха, он протянул руки, шевелил пальцами и звал ее:

– Иди ко мне, девочка. Иди к Форду.

Она протопала три шага, и Форд подхватил ее, чтобы не упала. Полная любви игра продолжалась, хохотали и взрослые, и дети. Коди тоже захотелось ходить самостоятельно. Но ему не удавалось сохранить равновесие. Форд и Рейчел переглянулись. Они знали, что эта задержка не надолго.

Наконец Рейчел объявила, что наступило время сна. Она и Форд вместе искупали, переодели и уложили уставших детей в кроватки. Те уснули раньше, чем взрослые вышли из комнаты.

Вернувшись к камину, Форд вручил Рейчел второй стакан вина. Сам он устроился у огня и смотрел на нее.

– За Джоли.

– Я рада, что ты был здесь и мы вместе видели этот момент. – Она сделала глоток вина.

– Я тоже.

– Ты удивительно находишь общий язык с детьми. Как это до сих пор ни одна удачливая девушка не привела тебя к алтарю?

– Мне попадались необыкновенные женщины, – пожал он плечами. – Но я не готов был оставить службу, а они не хотели ждать.

– И никаких попыток компромисса? Тогда это не настоящая любовь.

– Ты так говоришь, будто не веришь в любовь.

– Трудно верить в то, чего никогда не встречала. – Она отвернулась и смотрела на огонь. Но он успел заметить тоску в аквамариновой глубине глаз.

– Ты права. Я недостаточно любил их, чтобы у меня появилось искушение нарушить свое правило.

– Какое правило?

– Мои друзья называют это правилом Мустанга. Я не того типа человек, который способен забыть оставшуюся дома семью. А это иногда бывает необходимо, чтобы выполнить приказ.

– Полагаю, это правильно. Хорошо знать себя. Служба в элитных частях для тебя, очевидно, имеет большое значение.

Форд уловил в ее голосе восхищение, и это усилило его уверенность в себе. Близость, установившаяся между ними, подтолкнула его, вопреки природной сдержанности, сказать о том, что он обычно скрывал:

– Да. Очень большое. Это значит, что я один из лучших.

– Нет. Такое достигается тренировками. Что эта работа значит для тебя?

Ему никогда не задавали такие вопросы. Надо подумать.

– Справедливость.

– Справедливость? В каком смысле?

– В мире много неправильного. Много злых людей и злых поступков…

– Ты борешься за тех, кто сам не может за себя постоять, – сформулировала она. – Весьма похвально. Но ведь ты не можешь вечно быть спецназовцем. Что будет потом?

При свете золотистого пламени камина ее кожа казалась прозрачной. А изгиб щеки невероятно изящным.

– Ты задаешь трудные вопросы.

– Они кажутся трудными, если ты не знаешь на них ответа.

Она повернулась к нему лицом, нашла на одеяле его пальцы и переплела со своими. От ее прикосновения по всему телу Форда разлилось тепло.

– Ты не думал об учебной работе? – предложила Рейчел. – По-моему, из тебя получился бы хороший инструктор.

Его командир задавал этот же вопрос. Форд презрительно скривил губы.

– Ты не слышала выражения: кто умеет работать, тот работает, а кто не умеет, тот учит, как работать?

– Разве ты не уважаешь инструкторов, которые учили тебя?

Ее вопрос перенес Форда в школу, где его учили выносливости, умению разрешать экстремальные ситуации, не спать. Он не сомневался в мастерстве инструкторов. Так откуда взялись сомнения теперь?

Он не чувствовал в этом вызова? Или боялся, что другие будут знать – он больше не справляется с выполнением долга?

– Вероятно, твое пренебрежительное отношение к учебной работе вызвано не тем, что ты так считаешь. Тебя пугает, что другие так подумают.

Как это у нее получается? Она видит сердцем его страхи раньше, чем он сам догадывается о них.

– Таким образом, в основе я зануда или хиляк. – Он улегся на спину.

– Вовсе нет. – Она подползла к нему так, чтобы видеть глаза. Аквамариновые звезды полны сострадания. – Это только доказывает, что ты такой же человек, как и остальные.

Костяшками пальцев она провела по колючему подбородку. Ему это нравилось.

– Я совершенно уверена, что хилякам не позволят служить в спецназе.

– Проклятая прямота, – усмехнулся Форд. – В одном ты абсолютно права. Не уважать инструкторов – это ошибка. Они устраивают нам ад, зато на поле боя мы готовы ко всему.

У нее в глазах появилась озабоченность.

– Когда ты был готов, инструктор позволил тебе служить. Если ты решишь стать инструктором, помни: что случится с твоими учениками в бою – не на твоей совести.

Боже! Она говорит о его вине. Ведь это он купил Тони билеты в Мексику. Тони не был подготовлен к тому, что случилось. Ему тренировки не помогли, потому что он не знал, что происходит. Он не мог спастись сам и спасти Кристал, потому что землетрясение началось неожиданно.

• Предыдущая
• 17/23
• Следующая