Противостояние. Армагеддон - Кинг Стивен - Страница 20

• Предыдущая
• 20/193
• Следующая

— Я не чувствую себя таким уж разбитым. — Спокойный голос Питера Голдсмита доносился из дверного проема, и они обе повернулись туда. Он действительно стоял в дверях, но за пределами комнаты. Носы его рабочих ботинок лишь слегка заступили за ту границу, где потрепанный коридорный коврик переходил в ковер гостиной. Фрэнни неожиданно поняла, что именно на этом месте она видела его много раз. Когда он в последний раз заходил в гостиную? Она не могла вспомнить.

— Что ты там делаешь? — спросила Карла, неожиданно позабыв о возможном ущербе, который могло понести сердце ее мужа. — Я думала, ты работаешь сегодня вечером.

— Меня подменил Гарри Мастерс, — сказал Питер. — Фрэн уже сказала мне, Карла. Скоро мы будем дедушкой и бабушкой.

— Дедушкой и бабушкой! — взвизгнула она. Она захохотала отвратительным, скрежещущим смехом. — Так ты предоставил это мне. Она сказала тебе первому, а ты это от меня скрыл. Ну а теперь я закрою дверь, и мы выясним все вопросы вдвоем.

Она улыбнулась Фрэнни сияющей, язвительной улыбкой.

— Между нами… девочками.

Она взялась за ручку двери и стала медленно закрывать ее. Фрэнни наблюдала, все еще удивленная и с трудом понимающая причину внезапной вспышки гнева и сарказма со стороны ее матери.

Питер медленно и неохотно поднял руку и остановил дверь на полпути.

— Питер, я хочу, чтобы ты предоставил это мне.

— Я знаю, что ты хочешь. В прошлом так и было. Но не сейчас, Карла.

— Это не твоя область.

— Моя, — спокойно ответил он.

— Папочка…

Карла повернулась к ней. Пергаментно-белая кожа ее лица теперь покрылась красными пятнами на щеках.

— НЕ СМЕЙ С НИМ ГОВОРИТЬ! — закричала она. — Ты имеешь дело не с ним, а со мной! Я знаю, что ты всегда можешь подольститься к нему с любой сумасшедшей идеей и переманить его на свою сторону, чтобы ты ни натворила, НО СЕГОДНЯ ТЕБЕ НЕ С НИМ ПРИДЕТСЯ ИМЕТЬ ДЕЛО, МИСС!

— Прекрати, Карла.

— УБИРАЙСЯ ОТСЮДА!

— Я сюда и не входил. Можешь убедиться, что…

— Не смей надо мной насмехаться! УБИРАЙСЯ ИЗ МОЕЙ ГОСТИНОЙ!

И с этими словами она принялась толкать дверь, нагнув голову и упершись в нее плечами так, что стала похожа на быка. Сначала он с легкостью удерживал дверь, потом с усилием. Наконец жилы вздулись у него на шее, и это несмотря на то, что она была женщиной и весила на семьдесят фунтов меньше, чем он.

Фрэнни хотела крикнуть им, чтобы они прекратили, и попросить отца уйти, так чтобы им обоим не пришлось видеть Карлу в таком внезапном и безрассудном ожесточении, которое всегда угрожало ей, а сейчас захлестнуло ее с головой. Но слова застряли у нее в горле.

— Убирайся! Убирайся из моей гостиной! Вон! Вон! Вон! ЭЙ ТЫ, УБЛЮДОК, ОТПУСТИ ЭТУ ЧЕРТОВУ ДВЕРЬ И УБИРАЙСЯ ВОН!

И в этот момент он дал ей пощечину. Раздался глухой, незначительный звук. Дедушкины часы не рассыпались от ярости в пыль. Мебель не застонала. Но яростные крики Карлы прекратились, словно их отрезало скальпелем. Она упала на колени, и дверь настежь распахнулась, слегка ударившись о викторианский стул с высокой спинкой и с вышитой салфеткой на сиденье.

— Нет, не надо, — тихо сказала Фрэнни.

Карла прижала ладонь к щеке и уставилась на мужа.

— Ты добивалась этого десять лет, — сказал Питер. Голос его слегка дрожал. — Я всегда убеждал себя не делать этого, потому что бить женщин не в моих правилах. Я и сейчас так думаю. Но когда человек — мужчина или женщина — превращается в собаку и начинает кусаться, кому-то надо поставить его на место. Мне только жаль, Карла, что я не сделал этого раньше.

— Папочка…

— Помолчи, Фрэнни, — сказал он с безразличной суровостью, и она умолкла.

— Ты говоришь, что она эгоистка, — сказал Питер, продолжая смотреть прямо в окаменевшее, изумленное лицо жены. — На самом деле ты эгоистка. Ты перестала любить Фрэнни, когда умер Фред. Именно тогда ты решила, что любовь может принести слишком много страданий и что жить для себя — гораздо безопаснее. И тогда ты посвятила себя этой комнате. Ты обожала умерших членов своей семьи и совсем забыла о живых. Боль — причина перемен, но вся боль мира не способна изменить фактов. Ты была эгоистична.

Он подошел и помог ей встать. Выражение ее лица не изменилось. Глаза по-прежнему были широко раскрыты, и в них застыло выражение недоверия.

— Я виноват в том, что не остановил тебя. Чтобы не доставлять лишних хлопот. Чтобы не раскачивать лодку. Видишь, я тоже был эгоистом. И когда Фрэн поступила в колледж, я подумал: Ну что ж, Карла теперь может жить как хочет, и от этого никому не будет плохо, кроме нее самой, а если человек не знает, что ему плохо, то, возможно, с ним все в порядке. Я ошибся. Я и раньше ошибался, но никогда моя ошибка не была такой непростительной. — Мягко, но с силой он взял ее за плечи. — А теперь, я скажу тебе как муж. Если Фрэнни нужно пристанище, то она найдет его здесь — как и было всегда. Если ей нужны деньги, она сможет найти их в моем кошельке — как и было всегда. И если она захочет оставить ребенка, она так и сделает. Более того, я скажу тебе одну вещь. Если она захочет покрестить ребенка, обряд будет совершен прямо здесь. Прямо здесь, в этой чертовой гостиной.

Рот Карлы широко раскрылся, и теперь из него стали доноситься звуки. Сначала они звучали странно, как свисток закипающего чайника. Потом они перешли в пронзительный вопль.

— ПИТЕР, ТВОЙ СОБСТВЕННЫЙ СЫН ЛЕЖАЛ В ГРОБУ В ЭТОЙ КОМНАТЕ!

— Да. И именно поэтому я считаю, что не найти лучше места для того, чтобы покрестить новую жизнь, — сказал он. — Кровь Фреда. Живая кровь. А сам Фред, он уже много лет как мертв. Карла. Его давно уже съели черви.

Она вскрикнула и закрыла уши руками. Он наклонился и отвел их.

— Но червям не досталась твоя дочь вместе со своим ребенком. Неважно, откуда он взялся, но он живой. Ты, похоже, собралась ее прогнать, Карла. Что у тебя останется, если ты это сделаешь? Ничего, кроме этой комнаты и мужа, который будет ненавидеть тебя за то, что ты сделала. Если ты это сделаешь, то это будет все равно как если бы в тот день мы оказались втроем — я и Фрэнни вместе с Фредом.

— Я хочу подняться наверх и прилечь, — сказала Карла. — Меня тошнит. Думаю, мне лучше прилечь.

— Я тебе помогу, — сказала Фрэнни.

— Не смей ко мне прикасаться. Оставайся со своим отцом. Похоже, вы вместе с ним все продумали. Как вы расправитесь со мной. Почему бы тебе просто не поселиться в моей гостиной, Фрэнни? Не запачкать ковер? Не швырнуть угли из печи в мои часы? Почему бы и нет?

Она захохотала и протиснулась в коридор мимо Питера. Она шаталась, как пьяная. Питер попытался взять ее одной рукой за плечи. Она оскалилась и зашипела на него, как кошка.

Пока она медленно поднималась по лестнице, опираясь на перила красного дерева, ее смех перешел в рыдания. Они были такими безутешными и отчаянными, что Фрэнни чуть не закричала, одновременно почувствовав, что ее сейчас вырвет. Лицо ее отца было цвета грязного белья. Наверху Карла обернулась и пошатнулась так сильно, что Фрэнни подумала, что сейчас она скатится вниз. Она посмотрела на них, как будто собиралась что-то сказать, но потом снова отвернулась. Мгновение спустя дверь ее спальни приглушила бурные звуки горя и боли.

Фрэнни и Питер потрясение уставились друг на друга. Дедушкины часы продолжали тикать.

— Это подействует, — сказал Питер. — Скоро она придет в себя.

— Ты уверен? — спросила Фрэнни. Она медленно подошла к отцу, прислонилась к нему, и он обняв ее одной рукой. — Мне так не кажется.

— Это неважно. Сейчас мы не будем об этом думать.

— Я должна уйти. Она не хочет видеть меня здесь.

— Ты должна остаться. Ты должна быть здесь в тот момент, когда — если, конечно, это случится — она придет в себя и поймет, что ты по-прежнему нужна ей. — Он выдержал паузу. — Что касается меня, то я давно это понял, Фрэн.

• Предыдущая
• 20/193
• Следующая