Маскарад повесы - Кинг Валери - Страница 34
- Предыдущая
- 34/84
- Следующая
— В Лондоне дела обстоят не лучше, моя милая Кэт. Улицы кишат голодными нищими и солдатами в рваном обмундировании. Я считаю, что законы о зерне разумны и действительно необходимы, но они не всем пошли во благо и увеличили опасность бунтов. — Бакленд вздохнул. — Подумать только, собираясь сюда с Эшвеллом, я надеялся найти в провинции тихий идиллический уголок. Какое заблуждение!
— Я читала о столичных беспорядках. Интересно, в лондонском светском обществе находят их опасными или просто взирают на них с любопытством?
Бакленд испытующе посмотрел на девушку. Они шли по дорожке сада, и Кэт, ожидая ответа, небрежно крутила рукоятку ярко-синего зонтика. Солнце играло в ее рыжих волосах, стянутых в пучок на макушке; на Бакленда она смотрела с вызовом.
— Нет, милая Кэт, вы напрасно меня провоцируете; я не скажу, что все мои знакомые едины во мнении на сей счет, потому что это не так. Одних беспорядки пугают, для других это просто лишний повод поговорить и поахать. В высшем свете немало таких, кто, как миссис Криклейд, готов ухватиться за любую сенсацию — особенно если речь идет о чьей-то погубленной жизни…
— Например, вашей? — спросила Кэт, пристально глядя на Бакленда.
— Моей? Как странно, что вы задали такой вопрос. — Воспоминания об Амелии, ее смерти и последовавшем затем скандале вихрем пронеслись в голове Бакленда, и у него сжалось сердце. — Нет, не о моей, в этом мне повезло. Чаще жертвами скандалов становятся женщины — ведь их репутация так уязвима, а свет хлебом не корми, дай перемыть кому-нибудь кости! Ну а я… Разве я похож на неудачника, оплакивающего свои несчастья?
Он заглянул прямо в ее большие карие глаза и был удивлен их необычайной теплотой.
— Надо сказать, сейчас немного похожи. Но в этом нет ничего постыдного, ведь страдание — удел всех людей!
— И ваш, милая Кэт?
Девушке вспомнилось, как в последнее время на нее смотрел Джаспер — иногда отчужденно, словно впервые видел, иногда зло, а порой с затаенной болью.
— Давайте оставим эту тему, — сказала она как можно беспечнее и, подняв маленький камешек, запустила им в черного скворца, севшего на сложенную из дикого камня стену на краю засеянного пшеницей участка. Солнце золотило султанчики колосков на высоких прямых побегах. Скворец сорвался со стены и унесся прочь.
— Вы будете на вечере у Саппертона? — спросила девушка.
Бакленд задумчиво посмотрел куда-то в конец дорожки, по которой они брели, и его красивое выразительное лицо помрачнело.
— А вы там будете? Если да, то и я приеду.
Кэт почувствовала, что ее щеки залил румянец. Можно подумать, что он влюблен в нее! Нет, прочь, прочь эти мысли! Она должна раз и навсегда выкинуть Бакленда из головы, потому что им не суждено быть вместе. На что бы они стали жить? Ведь они оба нищие… К тому же он вовсе не похож на влюбленного. Нет, она должна думать только об Эшвелле и о том, как завоевать его любовь! А для этого надо прежде всего научиться держать за зубами свой дерзкий язык.
Кэт вспомнила, как однажды на чаепитии в бело-розовой гостиной миссис Мортон она сказала, что луддиты всего лишь защищают свой образ жизни и их трудно за это осуждать. Услышав ее дерзкие слова, Эшвелл нахмурился. Что и говорить, Бакленд прав. Если она действительно хочет добиться расположения благовоспитанного поэта, то надо быть умнее…
Граф Саппертон был единственным из соседей, которого Джаспер побаивался. Криклейдов сквайр откровенно презирал за стремление всеми правдами и неправдами добиться расположения местного общества, к сэру Уильяму относился с холодным пренебрежением, которое выражалось в том, что он практически никогда не принимал приглашений Чалфордов на балы и вечера. Что же касается графа, то у посторонних людей сложилось впечатление, будто Джаспер заискивает перед его светлостью. В присутствии Саппертона отец Кэт — этот крупный, громогласный человек с грубовато-добродушными манерами — как-то тушевался, затихал и даже начинал казаться меньше ростом. Но Кэт знала, что Джаспер не заискивает перед Саппертоном, а по какой-то неизвестной причине боится его…
Его светлость пригласил Дрейкоттов приехать пораньше, к обеду, и они явились точно в назначенный час. Входя в огромный вестибюль графского дворца в Личвуде, с мраморными стенами и великолепным блестевшим позолотой лепным потолком, Кэт поежилась от дохнувшего в лицо холода. Перед гостями вырос высокий, осанистый, но какой-то безликий дворецкий, и Кэт с большой неохотой рассталась со своей подбитой мехом накидкой. Она боялась замерзнуть в этих негостеприимных стенах. Казалось, холодом тянуло изо всех углов. Впрочем, так здесь было всегда, сколько бы ни топили.
Дворецкий провел гостей через просторный холл с четырьмя великолепными мраморными статуями и украшенным замысловатой мозаикой полом. От мраморных стен на Кэт снова повеяло холодом, и она поспешила поскорее пройти с Джаспером в парадную гостиную, где их уже ждал Саппертон.
Дворецкий громко, как на официальных приемах, объявил о прибытии гостей, и граф, сидевший в массивном кресле с подлокотниками, напоминавшем скорее трон, поднялся им навстречу. Оглядев Кэт и Джаспера маленькими черными глазками, в которых плясали отблески пылавшего в камине огня, его светлость протянул каждому из них руку и коротко довольно холодно поздоровался.
При виде огня в камине у Кэт отлегло от сердца. Слава богу, теперь можно наконец согреться! Готовясь к визиту, она выбрала великолепное голубое, как снег в сумерках, атласное платье, расшитое по лифу и пышным коротким рукавам мелким речным жемчугом. Все остальное — ридикюль, туфли, перчатки, чулки, веер, нитка жемчуга на шее и атласная лента в волосах — было белого цвета. Она заметила, как Саппертон пристально оглядел ее с головы до ног и его тонкие губы сложились в одобрительную улыбку. Кэт вздрогнула. Боже, кажется, она ошиблась в выборе платья — эти холодные цвета делают ее похожей на одну из его мраморных статуй, вот почему он так доволен!
— В этом изысканном наряде, Кэтрин, вы — истинное украшение моего скромного дома, — произнес он своим тихим вкрадчивым голосом.
«Да уж, скромного!» — с иронией подумала Кэт, оглядывая парадную гостиную, пышно отделанную в ярко-синих, белых и золотых тонах. Всюду маленькие золоченые столики, на стенах, оклеенных дорогими синими обоями с цветочным рисунком, бесчисленные зеркала и серебряные бра. Помимо них, гостиную освещало еще не меньше дюжины огромных канделябров с десятками свечей Обитые дорогой полосатой тканью диваны и кушетки в египетском стиле, несомненно, послужили образцом для миссис Мортон, чья гостиная, впрочем, выглядела гораздо беднее. Но в отличие от Эмпстона сад, в который выходили окна графской гостиной, был каким-то безжизненным. Такие же аккуратно подстриженные деревья и геометрической формы клумбы, как и у миссис Мортон, выглядели в саду у Саппертона ненатуральными и тусклыми. «Холодная, мертвая красота», — подумала Кэт, мельком взглянув в окно.
Джаспер шагнул вперед и пожал хозяину руку.
— Чертовски благодарен за приглашение, милорд! Личвуд мне всегда нравился, — сказал он и, бросив косой взгляд на Кэт, добавил: — Изумительный, великолепный дом!
Кэт заметила, как худая щека графа дернулась в нервном тике, — манеры сквайра явно раздражали его светлость, но воспитание не позволяло это показать. Граф не спеша вынул из кармана табакерку, украшенную синей, белой и золотой эмалью, взял щепоть табаку и вежливо предложил гостю угоститься.
— О, премного благодарен! У вас самый лучший табачок в здешних местах! — обрадовался Джаспер.
Без лишних церемоний он запустил в хозяйскую табакерку желтые от табачной пыли пальцы, выгреб оттуда изрядное количество табаку и набил им широкие ноздри, осыпав крошками великолепный синий обюсонский ковер. Заметив, каким взглядом граф окинул ее отца, Кэт покраснела и тут же рассердилась на себя — ее не должно волновать мнение этого негодяя.
— Ах, кто оказал нам честь! — послышался от двери жеманный голос Руперта Уэстборна. — Мисс Кэтрин Дрейкотт, моя милостивая покровительница и великодушная спасительница!
- Предыдущая
- 34/84
- Следующая
