Вампир высшего класса - Набокова Юлия - Страница 44

• Предыдущая
• 44/90
• Следующая

— А ты? — Я в упор посмотрела на него.

— Я преступил закон. — Он не отвел взгляда. — Можешь меня засудить.

— Но зачем ты это сделал тогда? — растерялась я.

— Решил, что будет лучше, если ты забудешь о том неприятном вечере, который пережила по моей вине. — Вацлав криво усмехнулся. — Кстати, не хотел этого делать, но если уж быть до конца честным…

Он вдруг пристально взглянул на меня, и мир вокруг поплыл, а я снова погрузилась в тот октябрьский вечер, когда мы впервые встретились…

Вацлав помогает мне выйти из машины у моего дома и бросает:

— Извини.

Я думаю, что он извиняется за тот неприятный эпизод, когда заставил меня выпить кровь незнакомого юноши, но Вацлав перебивает:

— Я извиняюсь не за это. А за то, что собираюсь сделать.

Он прижимает меня к двери подъезда, а его лицо оказывается так близко, что я вижу карие крапинки в его ледяных серых глазах. Неприязнь, которую я к нему испытывала после того, как по его вине впервые попробовала человеческой крови из вены, а не из бутылочки, вдруг сменяется острым желанием. Никогда в жизни я еще так не жаждала поцелуя… И он последовал: порывистый, страстный, властный. Руки Вацлава крепко сжимали меня за талию, щетина царапнула щеку, обветренные прохладные губы ненасытно припали к моим и напоследок чуть прикусили их, заставив меня затрепетать. Когда он отшатнулся от меня, я потянулась следом, требуя продолжения ласки.

— Тебе ни к чему помнить об этой встрече, — резко выдохнул Вацлав.

В следующий миг я обвила его руками за шею и, не терпя возражений, привлекла к себе. Дальнейшее — словно череда фотовспышек. Вот мы, не размыкая губ, вваливаемся в подъезд, и тяжелая дверь с грохотом закрывается за нашей спиной. Вот я тяну Вацлава вверх по лестнице и, становясь на ступеньку выше, жадно целую его оттаивающие от холода губы. Вот мы останавливаемся у моей двери, и я зову, сгорая от желания: «Зайдешь?» Если он вдруг откажется, то я сразу же умру. Хочу его — незнакомого, неотразимого, сильного, страстного. Хочу так неистово, как никого в жизни не хотела…

— Что это было? — Я вынырнула из воспоминания так стремительно, что минуту ошеломленно моргала, очутившись после полумрака подъезда в зале ресторана, где на столике горели две свечи.

Вацлав виновато молчал.

— Ты… Ты позволил мне вспомнить то, что было на месте преступления, но утаил все, что случилось у меня дома?

— Ничего не было. — Вацлав дернул щекой. — Я не принял твоего приглашения и ушел.

— Но почему? — вырвалось у меня, и я тут же сконфуженно осеклась.

— А ты не понимаешь? — Он пристально взглянул на меня. — Я подпал под действие Слезы Привлекательности, которая была на тебе в тот вечер. Я был словно околдован тобой, а ты была под моим гипнозом. Это было неправильно. Ничего не могло быть, иначе я бы себе этого не простил.

«Я бы простила!» — чуть не воскликнула я, еще ощущая то острое желание, которое владело мной в тот далекий вечер и так и осталось неутоленным. Но вслух смятенно пробормотала:

— Ты прав, это не должно было случиться…

Ладонь Вацлава порывисто накрыла мою.

— Прости, что скрывал это от тебя. Мне было неловко за свой поступок. К тому же, когда я снимал блок, ты еще оплакивала Глеба и я посчитал, что будет неуместно напоминать тебе о нашем поцелуе.

Значит, наш первый поцелуй состоялся еще тогда, а не несколько месяцев спустя в парижском подземелье. Что ж это у нас за странные такие «первые поцелуи»! То под влиянием гипноза, то под угрозой эшафота…

— Надеюсь, ты больше ничего от меня не утаил? — опасливо уточнила я.

— Больше — ничего. — Губы Вацлава тронула улыбка, и мне до дрожи захотелось его поцеловать.

Но осуществить свое желание я не успела: в этот момент у Гончего зазвонил мобильный телефон.

Он быстро поговорил с Крисом, поблагодарил его за помощь и с довольной улыбкой наклонился ко мне.

— Хорошие новости: мы на верном пути. Мэри Саливан — настоящее имя той, кого ты знаешь как Пандору.

— Да ты что! — ахнула я. — Та самая рыжая? Но почему же, — с сомнением уточнила я, — Фил уверял, что она брюнетка? Неужели врал?

— Может, и нет. Может, Пандора хотела остаться неузнанной и на встречу пришла в парике. Все-таки у рыжих очень запоминающаяся внешность, и она решила подстраховаться.

— В таком случае очень умно с ее стороны назвать в качестве адреса доставки свой домашний адрес, — не преминула съехидничать я.

— Сомневаюсь, что, надевая парик, она думала, что решит заказать что-нибудь у ювелира, — хмыкнул Вацлав. — Решение было спонтанным. Как всегда у вас, у девочек, когда речь заходит о драгоценностях.

— А может, она сменила имидж или перекрасила волосы? — предположила я.

— Как бы там ни было, нашего решения о поездке в Нью-Йорк это не отменяет, — резюмировал Вацлав.

— Так мы едем в Нью-Йорк? — взволнованно уточнила я.

Неужели я увижу город, воспетый в сотнях голливудских кинофильмов, пройдусь по Манхэттену, где живут героини «Секса в большом городе» и, может, даже встречу Сару Джессику Паркер в магазине на Пятой авеню[4]?

— Точнее — летим!

— Кстати, — вдруг осенило меня, — ты ведь ее видел — Пандору! У меня совсем вылетело из головы, как она говорила остальным, что ездила в Москву после смерти Жана и пыталась разузнать у тебя подробности происшедшего на фабрике.

Вацлав задумался, потом покачал головой:

— Слишком много любопытствующих тогда приставали с расспросами ко мне и к моим ребятам. Всех и не упомнишь.

— Ты должен ее помнить! — настаивала я. — У нее очень яркая внешность — кудрявые рыжие волосы, белая кожа, зеленые глаза. К тому же она иностранка, не из наших, как ты мог ее не запомнить?

— Жанна, — прервал меня Вацлав, — вспомни, у нас в Москве много русских?

Я запнулась. Действительно, из-за главного правила вампиров менять страну каждые десять лет в Московском Клубе русских можно было пересчитать по пальцам. Даже старейшины сплошь иностранцы: Аристарх — француз, Моника — испанка, Руслан — хорват. К тому же Вацлав не особо жалует тусовки и может не знать в лицо всех вампиров, которые официально проживают в Москве. Вдобавок не все вампиры говорят по-русски, многие общаются на английском, так что Пандора, задавшая вопрос по-английски, не выделялась бы среди остальных белой вороной.

— Я не помню ее, — повторил Вацлав. — Прости. Но если увижу, то, возможно, вспомню.

— А этот Крис что-нибудь еще сказал тебе о ней? Кто она такая, чем занимается?

— О, — усмехнулся Вацлав, — это личность весьма любопытная. Пандора — новая королева сплетен.

— Кто? — поразилась я.

— Ты не знаешь? — удивился он. — Ну да, ты же никогда не была в Нью-Йорке…

— А еще в тысяче городов по всему миру, — задето уточнила я. — Не забывай, что мне всего лишь двадцать три, а не двести двадцать, как некоторым.

Вацлав пропустил мою шпильку мимо ушей и пояснил:

— Пандора — личность в Нью-Йорке весьма и весьма влиятельная. Неудивительно, что она обратила на себя внимание Жана.

Ее собственное имя не нравилось ей с детства. А какие имена были у ее подруг! Кристабелла, Лаванда, Галактика, Старла[5], Даймони[6], Сиринити, Венеция — родители из богатых семей Нью-Йорка стремились дать своим детям уникальные, эксклюзивные имена, под стать золотой ложке от Тиффани и платьишкам от Донны Каран, в которые малышек наряжали с колыбели. Ей же досталось имя прабабки — Мэри, которое она по окончании колледжа легко заменила тем, что идеально ей подходило. С новым именем ей предстояло не только покорить нью-йоркский свет, но и завладеть им. Пандора — имя героини греческих мифов, не совладавшей с любопытством и открывшей тот самый ларец, в который боги заключили человеческие несчастья. В переводе с греческого Пандора значит «любознательная». Точное отражение ее пытливого характера. Однако, без сожалений распростившись с невыразительным именем прабабки, Пандора не собиралась распроститься и с родством. Прабабка была знаменитой личностью, и покорять нью-йоркский высший свет Пандора собиралась как правнучка той самой Мэри Саливан.

• Предыдущая
• 44/90
• Следующая