Драгоценности - Кингсли (Кингслей) Джоанна - Страница 34

• Предыдущая
• 34/98
• Следующая

Его лицо смягчилось.

– О нет, моя драгоценная bambina, – улыбнулся Стив. – Ты убеждаешь меня в том, что все произошло так, как надо.

Он встал, взял дочку на руки и понес в постель.

– Папа, почему, если эта вещь плохая, ты хранишь ее? – сонным голосом спросила Пет.

Стив не знал, что ответить. Он подоткнул одеяло, поцеловал девочку и проговорил:

– Спи, моя радость, уже идет волшебник.

Утром Пет схватила Раффи, но не нашла на его теле и следа вчерашних событий. Ни одной дырки, ни одной торчащей нитки. Однажды папа сказал ей, что сны иногда походят на жизнь, но это просто фантазии, которые приходят ночью и уходят утром.

Но ведь куколка с жемчужными плечами и голубыми сапфировыми глазами была настоящей. Или нет?

Пет сомневалась во всем, но одно знала точно. Она никому не расскажет об этом. Никогда.

Нью-Йорк, 1966 год

В это дождливое воскресенье в конце апреля простуженный Стив лежал в постели, а Джозеф работал для своего главного клиента. Мужчины с сожалением сказали Пет, что сегодня придется пропустить поездку к маме, поскольку некому сопровождать ее. Пет подошла к коробке, где хранились деньги, взяла несколько долларов, сунула их в карман, потом быстро и тихо выскользнула из квартиры. Через час она уже ехала в электричке.

Только недавно Пет узнала о том, как арестовали бабушку и как дедушка спрятал маму, чтобы спасти ее. Раньше от Пет скрывали правду.

Но однажды, придя домой, Джозеф увидел, что Пет плачет над книгой о войне, и решил: девочке нужно все узнать. Она поймет, раз уж читает «Дневник Анны Франк».

– Деда, она была всего на год старше меня, когда умерла, – сказала Пет, размазывая слезы по лицу. – В пятнадцать лет.

– Да, она была ровесницей твоей матери.

– Это несправедливо!

– Ха, какая же справедливость у нацистов? Они строили мир, в котором справедливость была бранным словом, глупой детской надеждой. – В его голосе зазвучала старая ненависть, до сих пор не изжитая. – Твоя мать не была бы там, где оказалась сейчас, если бы не нацисты.

И Джозеф поведал внучке о тех годах. Он рассказал о чердаке, где они прятались, о добром докторе, который помог им, о том, как ужасно долгие часы сидеть молча. Джозеф ответил на все вопросы о том, что они ели, что читали, как Беттина училась.

Конец истории оставался неясным.

– Но что же случилось потом, дедуля?

– Потом?

– Да. Что было дальше? Как вы вышли?

Его лицо исказилось болью, и он отвел взгляд.

– Война кончилась, – сказал Джозеф и вышел из комнаты.

Стоя одна на дороге, Пет разглядывала ненавистное серое каменное здание, где ее мать проводила свои дни. Сквозь зарешеченные окна выглядывали разные лица. Пет внезапно посетила ужасная мысль. Что, если там, внутри, ее тоже примут за сумасшедшую? Приволокут в комнату с решетками на окнах и оставят там навсегда? Как убедить людей, что ты не безумная? Можно спорить, кричать, бороться, плакать… но это лишь укрепит их подозрения. Чем отличаются обычные люди от тех, кто заперт там?

Почему маме приходится тут жить?

Пет набралась смелости и вошла. Она не должна огорчать маму. Даже в те дни, когда Беттина не замечала или не узнавала ее, девочка надеялась, что со временем мама выздоровеет. Возможно, даже сегодня.

Охранник посмотрел на Пет с удивлением, хотя и узнал ее.

– Ты одна, малышка?

Впустят ли ее?

– Мой папа заболел, а дедушка работает. Можно мне повидать маму? Она ждет меня…

– Скажи мне ее имя.

– Беттина д’Анжели.

Охранник проверил списки.

– Хорошо. Она не опасна, повидайся с ней. Но тебе не разрешат взять маму на прогулку. Пройди прямо вниз, в холл. Она, наверное, там.

Охранник показал девочке на двойные двери с армированным стеклом, но она и так знала дорогу. Пет много раз видела, как папа и дедушка входят в эти двери.

Вскоре она оказалась в совершенно чуждом мире. В вестибюле с зелеными стенами сидел за столом еще один охранник, а за ним была стальная дверь с маленьким зарешеченным окном. У него на поясе висела огромная связка ключей, которые громко звякнули, когда он встал, чтобы открыть дверь.

– Твоя мама в холле. Знаешь дорогу?

Пет слышала, как дверь, лязгнув, захлопнулась за ней. Девочка задрожала от страха, но подавила желание попросить, чтобы ее выпустили, и пошла вперед.

В этом странном месте со всех сторон доносились крики. Мимо прошли двое больных с такими страдальческими глазами, что Пет потупилась. Теперь она поняла, почему ее всегда оставляли снаружи. Ей еще рано посещать такие места.

Миновав еще одну охранницу, Пет вошла в большой холл. Все здесь бесцельно бродили из угла в угол, одни с отрешенными лицами, другие со страшными гримасами. Девочка даже не представляла себе, что ее мать живет в таком ужасном месте.

– О Господи! – Пет оглядела прокуренную комнату, пытаясь отыскать Беттину, но поняла, что ее тут нет.

Можно, конечно, спросить охранницу, как найти миссис д'Анжели, но что, если ее не пустят к маме? Или вообще выгонят? В любом случае охранница была занята, утихомиривая двух пациентов, которые играли в карты. Пет пошла наверх по лестнице. В последний их приезд мама махала им из окна на третьем этаже. Девочка вспомнила лицо Беттины и решила, что это четвертое окно от угла.

На третьем этаже были серые металлические двери с маленькими окошками. Пет заглядывала в каждое и видела комнатушки с кроватью, столом и одним стулом. На окнах были цветастые занавески, а на стенах висели картинки. В одной комнате старик читал книгу, в другой на постели лежала молодая женщина. Пет почувствовала себя увереннее. По крайней мере здесь чище и тише, вроде и жить можно.

Но ее настроение резко изменилось, когда она заглянула в четвертое окошко. На полу, широко расставив ноги, сидела женщина с грязными, нечесаными волосами, в бесформенном сером платье. Закрыв глаза, она раскачивалась. Пет заметила, что она засунула обе руки под юбку и что-то там делает.

Девочка отпрянула от окошка и побежала дальше по коридору.

Внезапно она замерла от ужаса, не зная, как поступить: убежать или вернуться к окошку и снова посмотреть. Чтобы убедиться. Хотя Пет и так уже все знала.

Она подошла к тяжелой металлической двери.

Мама все еще сидела на полу, ее руки двигались быстрее и быстрее. Она громко говорила:

– Я трахну тебя, трахну, трахну, а ты не сможешь, а я трахну, трахну, трахну…

– Мама! – Пет вцепилась в дверную ручку, но та не поворачивалась. Девочка начала стучать кулаками в окошко. – Мама! Мама!

Наконец Беттина подняла глаза и встретилась взглядом с дочерью. Но ее руки продолжали двигаться, а тело изгибалось от наслаждения.

Кто-то взял Пет за плечо и оттащил от двери. Она обернулась и увидела охранницу.

– Что ты здесь делаешь?

– Я… моя мама… – забормотала Пет.

– Тебе нельзя…

– Но я нужна маме. Ее надо умыть, причесать. У мамы такие красивые волосы, если только…

– Уходи. – Охранница все сильнее сжимала руку Пет. – Здесь пятьдесят безумных женщин. Мы не можем позволить детям находиться рядом с ними.

– Нет, пожалуйста!

И вдруг Пет вспомнила свои ужасные опасения. Что, если эта строгая охранница примет ее за умалишенную?

Девочка еще раз заглянула в комнату Беттины. Та, свернувшись на полу, слегка вздрагивала.

– Я вернусь, мама, – тихо сказала Пет. – Клянусь, я вернусь и заберу тебя отсюда.

Жарким июльским вечером Пет шла домой из библиотеки в шортах, футболке и сандалиях. Неделю назад она ездила с отцом на Кони-Айленд и уже немного загорела.

Люди старались укрыться в тени, пили газированную воду. Кто-то открутил пожарный кран и поливал радостно визжавших детишек. Джой Рачетти, красавчик парень, схватил пожарную кишку и направил струю прямо на Пет. Футболка тут же промокла и облепила грудь. От смущения девочка чуть не умерла на месте.

Лайэм О'Шей, широкоплечий рыжий ирландец, преградив ей путь, попивал пиво «Будвайзер». В восемнадцать лет он уже был главарем местной банды и гордился репутацией развратника. Однажды Пет слышала, как старшие девочки называли его «станцией обслуживания О'Шей». Она не знала, о чем они говорят, но по их смеху поняла, что не о машинах.

• Предыдущая
• 34/98
• Следующая