Драгоценности - Кингсли (Кингслей) Джоанна - Страница 74
- Предыдущая
- 74/98
- Следующая
Сначала Антонио не собирался выяснять правду. Но, увидев Петру здесь, нутром почуял, что это его племянница. Неужели все цыплята собираются в свой курятник? А что, если Стефано отправил ее сюда купить ожерелье, чтобы выйти на след коллекции? Несмотря на немалый риск, Антонио решил узнать, много ли известно девчонке.
Выражение ее лица обнадежило его. «Если она раскрыла мой секрет, – думал Антонио, – то будет обращаться со мной как с посторонним человеком». Однако Пет смотрела на него с искренним любопытством.
– У меня такое ощущение, будто мы встречались раньше, – сказала она.
– Вы приходили в мой магазин?
Пет покачала головой:
– Я никогда не была в Женеве… и в Европе вообще.
– Значит, мы не встречались. Я тоже редко путешествую и никогда не был в Соединенных Штатах.
Наступило молчание. От пристального взгляда Скаппы Пет стало не по себе. Почему он остановил ее?
– Я хотел сказать вам, что восхищен вашими работами. Возможно, в будущем мы могли бы обсудить вопрос о…
Скаппа внезапно умолк, и его взгляд застыл. Пет показалось, что несколько итальянских слов сорвалось с его губ.
Повернувшись, она проследила за его взглядом и увидела Марселя и Андреа, входящих в вестибюль. На Андреа было довольно короткое красное платье с глубоким декольте. Марсель был во фраке и серебристо-серой сорочке с большими бриллиантовыми запонками.
Пет захотелось убежать. Она бы восстановила дружеские отношения с Марселем, но боялась ревности Андреа. К тому же встреча с отцом отнюдь не улучшит настроения швейцарки.
Но пути к отступлению не было.
Не успел Марсель поздороваться с Пет, как вмешался Антонио Скаппа.
– Полагаю, ты приехала с намерением побудить своего любовника вздуть цену на все, что я собираюсь купить?
– Синьор Скаппа, – вмешался Марсель, – пожалуйста, не устраивайте здесь сцену. Вам следовало бы помириться с дочерью и…
– У меня нет дочери. Она предательница. – Скаппа гневно посмотрел на Марселя. – Ты продал бы мне фирму после смерти Клода, если бы она не помогла тебе вывернуться.
Это была самая высокая похвала, которую Андреа когда-либо слышала от отца.
– Если бы ты позволил мне, я бы работала на тебя не хуже, – возразила Андреа.
– Я не нуждаюсь в твоей помощи, – отрезал Скаппа.
– Но похоже, нуждаешься в ней. – Она метнула злобный взгляд на Пет.
Антонио вопросительно посмотрел на Пет, словно эта мысль только что пришла ему в голову.
– Я работаю только на себя, – заметила Пет.
– Может, когда-нибудь вы измените свое решение. – Скаппа переводил взгляд с Пет на Андреа. – Нам больше не о чем разговаривать, – бросил он дочери.
– Полагаю, мы разрешим наш спор утром с помощью другого оружия, – съязвила Андреа.
Антонио побагровел и молча вышел из вестибюля. Пет видела, что Андреа едва сдерживает гнев. Марсель обнял ее за талию:
– С тобой все в порядке, дорогая?
– Он мой отец, – в бешенстве воскликнула Андреа, – но отпетый негодяй! Мне пора бы к этому привыкнуть. – Она натянуто улыбнулась Марселю и зло посмотрела на Пет: – Значит, ты уже расправляешь крылышки. Ты здесь по своим делам или покупаешь для кого-то?
– Дорогая, – вмешался Марсель, – ты же знаешь, что задавать такие вопросы – дурной тон.
– Ничего страшного, – спокойно заверила его Пет. – Я бы спросила о том же, если бы надеялась услышать ответ.
Андреа улыбнулась:
– Почему бы тебе не присоединиться к нам на балу? Я могу познакомить тебя со многими знаменитостями.
Пет удивило, что Андреа ищет ее общества и первой сделала шаг навстречу. Теперь, не видя в ней соперницы, она, похоже, успокоилась и оценила Пет с профессиональной точки зрения.
Пет покачала головой:
– Спасибо, но такие вечера утомляют меня.
Они распрощались. Внезапно Пет ощутила симпатию к Андреа. Воспитанная таким человеком, как Антонио Скаппа, она могла пойти по совсем другой дорожке, но нашла в себе силы доказать, что у нее есть способности, и стать незаменимой для мужчины, которого по-своему любила.
Дороти Фиск-Хейнц – для друзей просто Дотти – начала заниматься проституцией в 1889 году, во времена «золотой лихорадки» в Колорадо. К пятнадцати годам у нее уже сложилась клиентура. Один из ее поклонников нашел золотую жилу и потащил шестнадцатилетнюю Дороти к священнику. Но золотоискатели долго не живут, и в семнадцать Дороти, овдовевшая миллионерша, отправилась в Нью-Йорк.
К тому времени Мэдисон Фиск как раз зарабатывал свой второй миллион на строительстве железной дороги, и хотя еще не был знаменит, но не мог пройти мимо богатой молодой вдовы с лицом ангела и манерами прачки. За время долгой совместной жизни их состояние приумножилось, и к 1955 году, когда мистер Фиск умер, Дотти имела больше денег, чем могла сосчитать. Говорили, будто изумрудное колье хранилось в коробке из-под ботинок, рубины лежали в пепельнице, а надоевшие ей бусы из жемчуга она использовала как ошейник для собаки.
После этого миссис Хейнц отправилась в Монте-Карло, где прожила до девяноста восьми лет, проигрывая каждую ночь в казино огромные суммы и держа в напряжении ювелиров всего мира своими постоянными покупками. Она знала всех и никого не боялась.
За отсутствием наследников все драгоценности, которыми когда-то владела Дотти, будут выставлены на продажу сегодня утром в бальном зале отеля «Бью-Риваж». Все ожидали, что коллекция принесет баснословную прибыль, предназначенную на благотворительные цели – детскую больницу в Колорадо и приют для оступившихся женщин в Нью-Йорке. Это могло только взвинтить цену.
Без четверти одиннадцать бальный зал отеля был переполнен. Дети престарелых банкиров и европейские аристократы сидели рядом с бизнесменами, пожелавшими остаться неизвестными, арабскими шейхами в длинных развевающихся одеяниях, агентами королевской семьи и несчетным количеством посредников из Нью-Йорка, Парижа и Лондона.
У стены за столиками с телефонами расположились молодые люди, представлявшие интересы серьезных покупателей, которым не удалось приехать в Женеву для участия в аукционе. На стене висел экран для демонстрации цветных слайдов выставляемых лотов.
Приехав за час до открытия аукциона, Пет зарегистрировалась и, получив карточки для участия в торгах, пошла осматривать выставленные под стеклом вдоль стены драгоценности. Возле каждой витрины стоял вооруженный охранник, хотя Пет полагала, что это только видимая часть системы безопасности.
Разглядывая ювелирные украшения и огромные камни, которые Дотти не успела или не пожелала вставить в оправы, Пет подумала о своей бабушке и ее драгоценностях. Коллекция Хейнц, конечно, великолепна, но коллекция Ла Коломбы, по слухам, была еще лучше. А не перекочевала ли к Хейнц ее часть?
Пет снова прошла вдоль витрин, пытаясь найти в изделиях сходство с теми, что видела на фотографиях в старых газетах, но тщетно.
Наконец она села в заднем ряду и попыталась собраться с мыслями. Рубин, ради которого приехала Пет, выставлялся в самом начале. Она уйдет, как только купит его. Царившее вокруг оживление ничуть не прельщало Пет. Напротив, она подумала, что, возможно, не стоило принимать предложение герцогини, рискуя отношениями с Люком.
И вдруг Пет осознала: она предпочла бы заняться поисками пропавших сокровищ, вместо того чтобы покупать драгоценности герцогине или сидеть над пламенем горелки.
От раздумий ее отвлекло появление Марселя и Андреа, а вслед за ними – Антонио Скаппы. Они сели в разных углах зала и время от времени обменивались враждебными взглядами.
Ровно в одиннадцать в комнату вошел аукционист, и на экране появилось изображение первого лота.
– Лот номер один. Золотые серьги с бриллиантом. Стартовая цена – четырнадцать тысяч долларов. Четырнадцать… шестнадцать по телефону… Шестнадцать и восемнадцать – задний ряд…
Менее чем за две минуты первый лот ушел за восемьдесят две тысячи долларов. Аудитория молчала. Слышалось только перелистывание каталогов, скрип перьев по бумаге и приглушенные голоса разговаривавших по телефону. На экране мелькали бриллианты, изумруды, нефриты, жемчуг, а иногда даже опалы и аквамарины. Одни участники торгов поднимали карточки, другие – слегка кивали, третьи – чуть заметно взмахивали рукой, четвертые – просто поднимали брови.
- Предыдущая
- 74/98
- Следующая
