Благородный разбойник - Кинсейл Лаура - Страница 30

• Предыдущая
• 30/80
• Следующая

– Сейчас вас должно беспокоить не нападение, миледи. – Рейвен снова посмотрел вдаль. – Мои товарищи собирают флот для подготовки нашего возвращения в Монтеверде.

– Флот? – испугалась Элейн. – Так скоро?

– Время назначено много месяцев назад. Как только я получил сообщение, что Франко-Пьетро собрался жениться, а имя его невесты – принцесса Елена.

– Флот, – чуть слышно повторила она.

– Большой флот. Шестьдесят кораблей и четыре тысячи воинов, чтобы уничтожить Риату. Я собирал его пять лет.

– Черт возьми, – прошептала Элейн, взглянув на него, а затем на пустой горизонт.

Свежий ветер гнал огромные волны, которые далеко внизу разбивались об отвесную стену замка. Ничто другое не нарушало безбрежное голубое пространство.

– Да, их не видно, – сказал пират.

Она молча разглядывала кольцо на пальце. Как бы ей сейчас хотелось плыть на корабле Ампошты домой, в Англию, но сомнительно, чтобы они могли уцелеть. Хотя его товарищи – пираты и мародеры, она не желала им такой страшной участи.

– Возможно, не все они погибли, – спокойно произнес Рейвен. – Некоторые могли где-нибудь укрыться.

– Господи, защити их. – Элейн перекрестилась.

– Никто не обвинит в этом Бога. Все обвинят меня.

– Вас? За шторм?

– Разумеется. И дьявола. Скажут, я с помощью колдовства пытался вызвать бурю, а потом не сумел с нею справиться.

Щенок пронзительно залаял, бросившись к чайке, которая имела наглость усесться прямо на мраморный парапет. Та взлетела, и щенок с чувством выполненного долга затрусил назад к Элейн, старательно обходя руины и перепрыгнув через разбитую кадку с пальмой. Но потом все-таки ухватился за ветку зубами и начал ее трепать. Во все стороны полетела земля.

– Тихо, дурачок, – ласково сказала ему Элейн.

Пират одним махом перекинул кадку через ограждение, затем стал поднимать куски засохшей глины и бросать их один за другим в море. Он шел вдоль парапета, методично наклоняясь и швыряя мусор вниз. Когда пол очистился, Рейвен уперся ногой в уцелевший пьедестал, опрокинул его со скалы и направился к скульптуре грифона на парапете. Элейн закрыла глаза: сейчас он сбросит и его. Но этого не последовало, и она нерешительно обернулась. Его губы кривила ироническая усмешка, ветер играл черными волосами, раздувал черный плащ с красной подкладкой. Стоя на скале под ослепительным солнцем, он в самом деле казался дьяволом, одиноким и беспощадным. Он бросил последний взгляд на пустой горизонт и сказал:

– Вечером мы отправляемся. Возьмите себе, что пожелаете. Сюда мы больше не вернемся.

Венеция поднималась из воды, как сверкающее видение.

– Дом Морозини, – прошептал Рейвен лодочнику, когда они в гавани отплывали от египетской галеры. У причалов и на Большом канале, где скопилось много лодок и кораблей, бурлила шумная жизнь, а в самом городе было тихо. Ни суеты, ни скрипа колес, ни стука подков, только легкий плеск весла лодочника.

Странные длинные лодки, которые тут называли гондолами, походили на домашние туфли с загнутыми вверх заостренными носами. Элейн и Маргарет сидели в маленькой кабине, глядя из-под своих покрывал на роскошные мраморные фасады дворцов с ажурными галереями и стрельчатыми окнами, на изящные мосты, отражавшиеся в воде каналов.

Лодочник грациозным движением развернул гондолу, направив ее прямо ко входу большого особняка. Дверь без всякого знака с их стороны тут же распахнулась.

Иль-Корво, Дарио и Зафер легко спрыгнули на влажный причал. Ни у кого не было при себе оружия, у них отобрали его на таможне, положили в сейфы и выдали расписки. Юноши стояли с мрачными, тревожными лицами, пока Элейн и Маргарет поднимались по ступеням, сопровождаемые пажами в богатых ливреях.

У Элейн опять возникло то странное ощущение, когда после долгого плавания оказываешься на твердой земле: как будто все окружающее на миг скользнуло мимо и остановилось, но если повернуть голову, снова уплывет. Она была рада, что паж держал ее под руку.

– Мой хозяин примет вас наверху, – сказал он по-итальянски, но с таким акцентом, что Элейн еле поняла.

Он повел их по влажному темному коридору, где даже в полдень горели факелы. Вдоль стен тянулись ряды железных ящиков и деревянных бочек. Элейн смогла наконец откинуть покрывало, ибо уже задыхалась, несмотря на прозрачную ткань. Но когда паж вывел их в освещенный ярким солнцем внутренний двор, ей пришлось закрыть глаза рукой.

Они вошли в особняк, поднялись на верхний этаж, с гладкими каменными полами, украшенными великолепной мозаикой. В большой комнате, где они ждали, было прохладно, сквозь высокие ставни дул легкий ветерок.

Когда слуги внесли подносы со сладким вином и печеньем, дверь снова открылась. Появился очень маленький человек в богатых одеждах, волочившихся за ним по полу.

Синьор Морозини широким жестом указал на скамейки, покрытые коврами.

– Садитесь, будьте как дома, ешьте! Я постою. Не люблю, когда на меня глядят сверху вниз, – засмеялся он, и его глаза утонули в морщинках. Потом он кивнул на слугу, дородного мужчину, чье лицо имело печальное выражение, придававшее ему сходство с уставшей собакой. – Федерико остался, чтобы все пробовать, можете быть спокойны.

Иль-Корво бросил взгляд на Дарио и Зафера. Юноши поклонились и вышли, но явно были не очень довольны, что оставляют хозяина с хозяйкой без защиты, если не считать Маргарет. Тем не менее Рейвен, пропустив мимо ушей приглашение сесть, прислонился к расписанной фресками стене рядом с Элейн.

После того как они покинули остров, пират ни разу не дотронулся до нее, однако его присутствие, казалось, пропитывало даже воздух, которым она дышала.

Синьор Морозини занял место за позолоченной резной кафедрой, будто священник на проповеди, и Федерико положил перед ним фолиант в кожаном переплете с железными вставками. Раскрыв книгу, Морозини перелистывал страницы, пока несчастный скорбно пробовал вино и сладости. После того как Федерико доказал, что еда безвредна, он предложил ее гостям.

Элейн ждала, когда пират поблагодарит его, это знак ей, что она может брать все лежащее на серебряном подносе. До выхода он предупредил, что его деловые отношения с Морозини висят на волоске, поэтому нужно быть учтивыми и любезными, чтобы не причинить несвоевременной обиды хозяевам. Они с Маргарет вежливо пробовали угощения, которые напомнили Элейн изысканную кухню Меланты, и держались спокойно, с достоинством. Морозини деловито скрипел пером.

– Сумма, которая вам причитается... – Он умолк и перевернул страницу. – Довольно значительная.

– Шестнадцать тысяч и четыреста восемьдесят пять дукатов, еще четыре унции чистого золота, – улыбаясь, ответил Рейвен.

– По моим расчетам, на четыре тысячи дукатов меньше.

Пират отпил вина.

– Тогда поговорим о более приятных вещах. Я молюсь, чтобы ваши дела с Божьей помощью шли хорошо. По-моему, галеры с товарами Морозини бороздят воды от Кандии до Кипра. Прекрасная торговля... индиго, жемчуга... Я часто получаю сообщения об их грузах и передвижении.

Синьор Морозини опять заглянул в книгу, словно мудрая старая белка, обозревающая свои запасы на зиму.

– Я не думаю, что ошибся, но... давайте я проверю цифры еще раз. – Склонившись над фолиантом, он добавил: – Какое счастье, что вы теперь путешествуете за границей без всякого преследования.

– И рад возможности снова посетить своих высокочтимых друзей, – согласно кивнул Рейвен.

– Но мне горько слышать, что Господь допустил такие разрушения в недавний шторм. Боюсь, ваши коллеги потеряли многие из своих военных кораблей.

Пират казался удивленным.

– Нет, слава Богу, мы не пострадали. Мои капитаны знают, что такое шторм, и вовремя укрылись. Кажется, уничтожены Масара и Сузы, а также много людей погибли при кораблекрушении в Агригенте. Надеюсь, дом Морозини не потерял ничего?

– Два торговых корабля, – ответил старик. – Упокой Господи души наших моряков.

• Предыдущая
• 30/80
• Следующая