Законник. - Горъ Василий - Страница 56

• Предыдущая
• 56/86
• Следующая

Тем временем Секира проскользнул под решеткой, остановился в шаге от моего коня, прижал к груди правый кулак и склонил голову:

— С возвращением, ваше сиятельство!

Приветствие прозвучало глухо. И совсем не радостно. Впрочем, удивляться было нечему: до того, как стать десятником, Учаха несколько лет служил в десятке Рыжего. А, значит, должен был переживать его гибель.

— Спасибо… — отозвался я.

— Скажи, зачем ты приказал палить сигнальные костры?

— Это не я, ваша светлость… Приказ вашей матушки: сообщить, как только вы появитесь в ущелье…

Продолжать десятник не собирался. Значит, не имел никакого представления о причинах, вынудивших мою мать отправить почтовых голубей в Льес, Заречье и Сегрон.

— Когда Лиса привезли? — спросил я, не отрывая взгляда от решетки, медленно ползущей вверх.

— Третьего дня, ваше сиятельство… Ждут только вас…

— Где?

— Дома… — вздохнул Секира. И уточнил: — У Лиса… Графиня Камилла предлагала положить его в зале Памяти донжона, но Дайрика уперлась, как… э-э-э… В общем, отвезли в Изумрудку…

Представив себе черное от горя лицо супруги Лиса, я скрипнул зубами:

— Ей… виднее…

Десятник угрюмо кивнул:

— Угу…

…Когда герса поднялась выше холки моего коня, я спешился, подал знак 'делай, как я', и, перекинув повод через голову коня, рванул через двор к внутреннему захабу Рожна…

…Пробежка по Косой Сажени с конями в поводу оказалась не менее рискованным занятием, чем скачка. Только уже не для нас, а для наших коней: их подковы скользили по гладкому, как стекло, камню, и бедные животные то и дело теряли равновесие. Однако перспектива потерять пару лошадей пугала меня гораздо меньше, чем падение с них любого из воинов, поэтому я несся на подъем на предельной скорости. Замедляя бег только тогда, когда оступался мой конь.

Выбежав из ущелья, я кинул взгляд на поля вокруг Изумрудной Рощи, и, удостоверившись, что крестьян на них предостаточно, раздраженно посмотрел на розовеющие вдали стены родового замка: составляя письма, мама явно думала о чем угодно, кроме того, что я буду чувствовать, ознакомившись с их содержанием…

…Нет, на первый взгляд, в письмах не было ничего особенного: мама жаловалась на одиночество, интересовалась состоянием моего здоровья, напоминала о наступлении осени и просила не надевать кольчугу на тонкий поддоспешник. Однако любой из членов моей семьи, прочитав письмо, схватился бы за голову: во-первых, все три письма были абсолютно одинаковы. Что, учитывая характер моей мамы, было совершенно невероятно. Во-вторых, текст, трижды переписанный мамой, начинался с обращения 'мой дорогой сын'. Что, согласно принятым в нашем роду условным знакам, являлось предупреждением о грозящей мне опасности. В-третьих, во всех трех письмах под витиевато выписанным словом 'скучаю' стояла небольшая клякса. Что означало, что в лене случилось нечто, требующее моего немедленного возвращения…

…'Мой дорогой сын…' — мысленно повторил я, взлетая в седло и поднимая коня в карьер. — 'Который день сижу у окна, наблюдаю за тем, как холодный осенний ветер обрывает листья с твоего любимого дуба, и плачу…'

…Кинув поводья подскочившему ко мне Гонте, я спрыгнул на вымощенную булыжником землю и вопросительно уставился на поймавшего их воина. Однако задать интересующий меня вопрос не успел: скрипнула дверь донжона, и во двор выглянул хмурый, как грозовая туча, Кузнечик:

— Ронни? Ну, и где тебя носит? Мы тебя уже заждались…

— Я тоже рад тебя видеть… — пробурчал я. И скользнул в сторону, уклоняясь от брошенного в упор деревянного ножа.

— И это называется реакция? — возмутился Кузнечик. А потом улыбнулся. Только от такой его улыбки мне вдруг стало не по себе: Учитель не улыбался, а скалился! А глаза его при этом оставались совершенно серьезными.

— Что случилось, Учитель?

Взгляд не потеплел. Нисколечко:

— Имей терпение, мой мальчик… Скоро узнаешь…

Поняв, что объяснений от него не добиться, я пожал плечами, вошел в предупредительно распахнутую дверь и… ошалело замер: в донжоне было ТИХО! Как на кладбище! Никто не несся мне навстречу, не орал 'ура, братик вернулся!' и не пытался выстрелить в меня из арбалета!

— Что-то с Айлинкой? — рванув учителя за плечо, спросил я.

— С кем? — стряхнув захват, удивленно переспросил Кузнечик. И, увидев выражение моего лица, отрицательно помотал головой: — Нет, с ней все нормально. И с Лидией — тоже. Обе твои сестры пребывают в добром здравии. Чего желаю и тебе…

— Тогда… что-то с мамой?

— Ее светлость графина Камилла тоже чувствует себя превосходно… Говорю же, потерпи немного — и все узнаешь…

— Ладно… — выдохнул я. И, скрипнув зубами, двинулся следом за своим мучителем. К лестнице. Мысленно пообещав отомстить…

…Замерев перед дверями Малой гостиной, Кузнечик медленно потянул на себя створку двери, испытующе заглянул мне в глаза, и вдруг ехидно усмехнулся:

— Готов? Ну… тогда заходи…

Я сделал шаг внутрь, улыбнулся маме, перевел взгляд на ее соседку и… окаменел: по левую руку от мамы сидела принцесса Илзе Рендарр, собственной персоной! В синем платье моей матери. И пристально смотрела мне в глаза.

На то, чтобы прийти в себя, мне потребовалась целая вечность. А меня почему-то никто меня не торопил. Наоборот — и мама, и ее высочество спокойно ждали, пока я, наконец, начну соображать.

Из ступора я вышел только тогда, когда услышал легкий стук захлопывающейся двери:

— Ваше высочество! Ваша светлость! Добрый день…

— Здравствуйте, граф Аурон… — четко, как на занятиях по риторике, произнесла принцесса Илзе.

— Здравствуй, Ронни! — улыбнулась мама. И, жестом показав мне на ближайшее кресло, забарабанила пальцами по подлокотнику.

Более явного признака ее волнения я не знал. Поэтому немедленно плюхнулся на указанное место. И превратился в слух:

— Сын! Ее высочество Илзе прибыла к нам в замок, чтобы сообщить нам пренеприятнейшее известие: Серый Клан вот-вот начнет на тебя охоту…

— Прибыла? Из-за того, что Серый Клан Элиреи собирается начать на меня охоту? — не отрывая взгляда от бледного, как полотно, лица принцессы, переспросил я. — Так разве это новость? Да, они собираются… Причем уже довольно давно! Но… никак не соберутся. Ибо боятся!

— Какой же ты у меня… ребенок… — сокрушенно посмотрев на меня, вздохнула мама. Явно заменив словом 'ребенок' более обидное 'дурачок'. А потом повернулась к ее высочеству: — Что ж, дочка, давай, объясняй…

'Дочка?' — ошалело повторил я. Естественно, про себя я. И уставился на принцессу Илзе, чтобы не пропустить ее реакцию на такое безумное нарушение этикета.

Искренняя улыбка, появившаяся на лице принцессы при взгляде на мою маму, меня просто убила: дочь Иаруса Молниеносного так улыбаться НЕ УМЕЛА!!!

Удивляться мне пришлось недолго: стоило ее высочеству посмотреть на меня, как улыбка на ее лице пропала. Уступив место безумной усталости. Или чему-то, очень похожему на нее:

— Если верить барону Игрену, то за девять месяцев своей деятельности в должности Указующего Перста вы и ваши люди уничтожили более трети активных членов так называемого Серого Клана Элиреи, а большинство оставшихся в живых заставили уйти в тину. В результате доходы членов клана уменьшились более чем в десять раз…

— Да, этого вполне достаточно, чтобы меня невзлюбить… — в унисон ей пробормотал я.

— С вами трудно не согласиться… — кивнула принцесса. — Однако, несмотря на это, за эти же девять месяцев никто из членов Серого клана так и не решился вам отомстить… Так?

— Угу… — кивнул я. — Указующий Перст его величества — это не только я, но и воины Правой Руки. А их у нас вполне достаточно, чтобы в случае чего вытащить из тины всех тех, кого еще не перевешали, и вбить их в землю по самые ноздри. Поэтому, как мне кажется, их мечты о мести так и останутся мечтами…

Во взгляде ее высочества промелькнуло что-то похожее на вину. Ее вину передо мной!!!

• Предыдущая
• 56/86
• Следующая