Делириум - Оливер Лорен - Страница 73

• Предыдущая
• 73/78
• Следующая

— Все хорошо, — говорит она, обращаясь к Рейчел. — Мы обо всем договорились.

— Слава богу, — отвечает Рейчел, а потом мрачно добавляет: — Но по доброй воле она не пойдет.

— А кто от них этого ждет? — сухо замечает тетя и снова исчезает.

Интонация тети испугала меня, я пытаюсь приподняться на локте, но руки словно в желе превратились.

— О чем они там договорились? — спрашиваю я.

Просто удивительно, но мне удается изобразить безразличие.

Рейчел секунду молча смотрит на меня, а потом отвечает просто и прямо:

— Я тебе говорила, мы хотим, чтобы ты была в безопасности.

— О чем вы договорились?

Меня охватывает паника, и одновременно все тело как будто наливается свинцом. Даже странно, что я могу держать глаза открытыми.

— Твоя процедура.

Это говорит тетя, она опять вошла в комнату.

— Мы смогли договориться, чтобы ее перенесли. Тебя исцелят в воскресенье. Утром. А потом, мы на это надеемся, у тебя все будет хорошо.

— Ни за что!

Мне не хватает воздуха. До воскресенья осталось меньше сорока восьми часов. Я не успею предупредить Алекса. Мы не успеем спланировать побег.

— Вы меня не заставите! — Я не узнаю собственный голос, это не голос, а какой-то стон.

— Придет время, и ты все поймешь, — говорит тетя. Она и Рейчел приближаются ко мне, и тут я вижу, что у них в руках капроновая веревка.

— Придет время, и ты скажешь нам спасибо, — продолжает тетя.

Я пытаюсь сопротивляться, но тело меня не слушается, перед глазами все плывет, сознание затуманивается.

«Она обманула, это не адвил», — думаю я, а потом ощущаю, как что-то тонкое и острое впивается в мое запястье. Больше я ничего не чувствую.

К реальности меня возвращает чей-то голос. Меня зовут по имени. Я вижу белокурые волосы, они похожи на нимб. Наверное, я умерла, и ученые ошибаются — небеса существуют не только для исцеленных.

А потом черты лица склонившегося надо мной человека приобретают четкость, и я вижу, что это Хана.

— Ты очнулась? — спрашивает она. — Ты меня слышишь?

В ответ я могу только простонать. Хана выпрямляется и с облегчением выдыхает.

— Слава богу, — Хана говорит шепотом, вид у нее испуганный. — Ты лежала так тихо, я даже подумала, что ты… что они… — У Ханы срывается голос. — Как ты себя чувствуешь?

— Дерьмово, — каркающим голосом говорю я.

Хана морщится и смотрит через плечо. За дверью мелькает чья-то тень. Ну конечно — за Ханой приглядывают. Либо за мной установлено круглосуточное наблюдение. Видимо, и то и другое.

Ну хоть голова уже не так болит, правда, теперь боль переместилась в плечи. Я все еще плохо соображаю, поэтому сначала пытаюсь лечь поудобнее и только потом вспоминаю тетю, Рейчел, капроновую веревку и сознаю, что руки у меня привязаны к спинке кровати над головой. Я как будто возношу молитву Всевышнему. Возвращается злость, а за ней волна паники — тетя сказала, что процедуру перенесли на утро воскресенья.

Я поворачиваю голову. Сквозь тонкие пластиковые жалюзи пробивается солнечный свет, в его лучах летают пылинки.

— Который час? — Я пытаюсь сесть, но веревка впивается в запястья, и я вскрикиваю от боли.

— Успокойся. — Хана прижимает меня к подушке и не дает вывернуться. — Сегодня суббота. Три часа дня.

— Ты не понимаешь, — слова скребут по горлу, как колючая проволока, — завтра они заберут меня в лаборатории. Они перенесли процедуру…

— Знаю. Я слышала, — Хана пристально смотрит мне в глаза, словно хочет донести взглядом что-то важное. — Я пришла сразу, как только смогла.

Даже эта слабая попытка вырваться от Ханы забирает у меня последние силы. Я откидываюсь на подушки. Левая рука совсем затекла за ночь, теперь и все тело начинает терять чувствительность, меня как будто льдом обложили. Бесполезно дергаться. И надеяться не на что. Я потеряла Алекса навсегда.

— Как ты узнала? — спрашиваю я Хану.

— Все об этом говорят.

Хана встает с кровати, идет к своей сумке и достает из нее бутылку с водой. Потом она возвращается и садится возле кровати, так что наши глаза оказываются на одном уровне.

— Попей, — говорит Хана, — станет лучше.

Она подносит бутылку к моим губам и поит, как ребенка. Это неловко, но мне плевать.

Вода тушит «пожар» в горле. Хана права, мне становится лучше.

— Они знают… Что они говорят? — Я облизываю губы и смотрю за плечо Ханы, тень по-прежнему у двери, я различаю на ней полосатый передник. — Они говорят — кто?

— Не будь такой упрямой, Лина. Лучше скажи сама, рано или поздно они узнают, кто тебя инфицировал.

Этот спич явно рассчитан на тетю Кэрол, Хана произносит его нарочито громко, а сама в это время подмигивает мне и незаметно качает головой. Значит, Алекс в безопасности. Возможно, у меня еще есть надежда.

«Алекс» — одними губами беззвучно произношу я для Ханы, а потом просто дергаю подбородком в ее сторону. Я надеюсь, Хана поймет: мне надо, чтобы она нашла его и рассказала о произошедшем.

Глаза Ханы вспыхивают, с губ слетает последний намек на улыбку. Легко предположить, что она намерена сообщить мне плохие новости. Все так же нарочито громко и четко она говорит:

— Ты не только упряма, Лина. Ты — эгоистка. Если ты им все расскажешь, возможно, они поймут, что я здесь ни при чем. Мне не нравится, что ко мне приставили круглосуточную няньку.

Я падаю духом — конечно, они следят за Ханой. Должно быть, они подозревают, что она каким-то образом причастна к тому, как я заразилась, или обладает какой-нибудь информацией.

Пусть это эгоистично, но в данный момент я ей не сочувствую и даже не ощущаю вину за то, что у нее из-за меня проблемы. Все, что я чувствую, — это горькое разочарование. Если я попытаюсь через Хану передать весточку Алексу, его тут же арестуют. А если они узнают, что он на самом деле неисцеленный и помогает Сопротивлению… До суда дело вряд ли дойдет. Его сразу казнят.

Должно быть, Хана видит по моему лицу, что я чувствую.

— Мне жаль, Лина, — теперь уже шепотом говорит она, — ты знаешь, если бы я могла, то помогла бы.

— Да уж, помочь ты не можешь.

Я сразу сожалею, что сказала это. Хана выглядит ужасно, так же ужасно, как я себя чувствую. Глаза у нее припухли, нос красный, как будто она недавно плакала. И она явно примчалась сюда, как только узнала, что со мной случилось. На ней растянутая майка, в которой она обычно спит, плиссированная юбка и кроссовки. Понятно, она надела первое, что попалось под руку.

— Прости, — говорю я, — не хотела тебя обидеть.

— Все нормально.

Хана встает и начинает ходить взад-вперед по комнате, она всегда так делает, когда пытается что-то придумать. На секунду, на долю секунды я почти сожалею о том, что встретила Алекса. Если бы можно было отмотать лето к началу, когда все в моей жизни было просто и ясно, или даже еще дальше к прошедшей осени, когда мы с Ханой совершали свои обычные пробежки к Губернатору и готовились к экзамену по математике, а дни по принципу домино приближались к моей процедуре.

Губернатор. Там меня в первый раз увидел Алекс, там он оставил мне записку.

• Предыдущая
• 73/78
• Следующая