Три метра над небом. Я хочу тебя - Моччиа Федерико - Страница 34

• Предыдущая
• 34/96
• Следующая

— Где-то совсем глубоко.

— А мне нравится копать. К чему спешить? В детстве я мечтала стать археологом. А потом… Потом я поняла, что страдаю клаустрофобией и никогда не смогу войти в пирамиду.

— Короче, тебе больше нравится быть сверху, чем снизу.

— Вот опять. Ничего получше придумать не можешь?

— Подожди-ка, я попробую, — я упираю голову в согнутые руки, как будто пытаясь сконцентрироваться. Потом кладу руки на стол и улыбаюсь ей:

— Нет, мне очень жаль, но ничего лучше не получается.

И в этот момент — пум! В Джин летит кусочек мокрого хлеба и попадает ей в лицо. Крошки обсыпают ей щеки и волосы. Я не могу сдержать смех. Лукконе извиняется с другого конца стола.

— Ой, блин, ой, прости, это я в Стэпа хотел попасть.

— Значит, глазомер у тебя ни к черту.

Джин потирает покрасневшую и все еще мокрую щеку.

— Ты сделал мне больно… вот видишь!

Это прозвучало как сигнал к бою. Все принялись кидаться мякишами. Поднялся гомон, а Скелло, как будто этого было мало, вытащил маленький плеер и включил его одним щелчком.

— Когда идет битва, не помешает хороший саунд-трек.

Не успевает он это сказать, как прямо в его плеер «Aiwa», на котором звучит «Hair», попадает кусок сосиски. Все начинают танцевать, прямо за столом, размахивая руками над головой и уклоняясь от летящих кусков. В этот раз Джин прямо в лоб попадает картошка фри, она в бешенстве вскакивает. Ну вот, думаю я, сейчас она по-настоящему выйдет из себя. Но она поступает иначе. Она поступает наилучшим образом из всех, какие только можно вообразить. Она встает ногами на стул и… изображает легендарного Трита Уильямса из «Hair». Потом одну ногу ставит на стол и продолжает, и идет шаг за шагом… Джин продвигается, танцуя, волосы падают ей на лицо, она их откидывает назад, снова открывая лицо. Улыбается, делает чувственные движения, потом снова становится серьезной. И очень красивой. Неплохо, черт возьми. И все начинают ей подыгрывать. При каждом ее шаге сдвигают опустевшие тарелки, вилки и стаканы. Хук, Лукконе, Скелло. Даже девушки в этом участвуют. Все убирают то, что стоит перед ними на столе. Они делают вид, что потрясены этой экстравагантной Джин, прямо как гости за тем длинным столом в «Hair» [24]. Джин танцует — просто сказка. А вот Скелло, как обычно, все портит. Он залезает на стол и начинает танцевать сзади Джин. Неловко и не попадая в такт. Выбрасывает ногу вправо. Потом — влево. Подружка Хука не успевает убрать перед ним тарелку. Стоптанный «Кларке» бьет со всей силы в край тарелки и она летит со скоростью света… прямо в цель. Как будто посланная мастером штрафного удара Ди Канио [25]. И летит она прямо… в лоб подруги маляра. Та падает со стула. Подносит руки к лицу начинает вопить как недорезанная, перекрывая все звуки. В том числе и плеер Скелло. С вытаращенными глазами выбегает Вит.

— Мать вашу, вы что, с ума сошли? Синьора, с вами все в порядке?

Витторио осматривает пострадавшую. Ничего серьезного, или почти… В общем, крови нет. Только шишка большая, вот справа. Неожиданно вырос ничем не оправданный рог, или справедливый.

— Кто это сделал? — это маляр.

— Ну какая разница — кто? — Иногда Скелло очень даже попадает в такт, особенно, если дело его касается.

— Это случайность, несчастный случай.

— Да, и произошел он с тобой.

Вит встает между ними, пытаясь остановить маляра.

— Ну, давайте не будем. Лучше не надо.

— А ты что тут делаешь? Хочешь мне еще лимончелло предложить? Знаешь, что я сделаю с гноим лимончелло? Залью его тебе и задницу.

— Ну, если так, тогда конечно.

Маляр с разбега пытается схватить Скелло; тот, все еще стоя на столе, начинает пятиться. Он падает назад, пробивает ногой сиденье плетеного стула и сползает на пол.

Маляр воодушевляется и бежит вокруг стола. Скелло лежит на полу с ногой в сиденье и никак не может встать. Маляр, вступившийся за свою подругу, разбегается, чтобы дать ему ногой в лицо. Возможно, так он хочет с ним рассчитаться. Но у него ничего не получилось. Маляр взлетает от сильного удара сзади. Лукконе разворачивает его в воздухе и тот опускается на ноги чуть в стороне.

— Слушай, хватит. Это и вправду был… несчастный случай.

— Да…

Тут вступает Хук.

— Извини, но сейчас тебе лучше бы положить немного льда на лоб твоей подруге.

— Положи себе этот лед в одно место.

— Ну, если так, тогда ты не оставляешь мне выбора. Только потом не говори мне, что я переборщил.

Хук смеется, маляр ничего не понимает, он хочет что-то сказать, но Хук наносит удар. Очень быстро. Хрясь. А Хук заметно вырос. Должно быть, много тренировался, пока меня не было. Маляр с удивительной скоростью улетает назад. И валится прямо на стул, тот падает, и он растягивается на полу. Тут поднимается крик. Какие-то мужчины в глубине зала встали из-за столов. Одна дама достает телефон и начинает звонить. Пора делать ноги. Мы понимаем друг друга без слов. Лукконе, Хук, Яхтсмен, Балестри, Цурли, Бардато вытаскивают из-за стола девушек.

— Блин, я съесть ничего не успела.

— И я.

— Ну же, будь умницей, потом я тебя угощу мороженым у Джованни.

— Да знаю я, что там подают. Трубочки, набитые одним кремом.

Все смеются, даже Скелло удается высвободить ногу из сиденья, но тут вдруг снова появляется маляр, который наконец-то понял, что происходит. Я поймал руку Джин и стаскиваю ее со стола. Она чуть не упала: я поймал ее на лету.

— Что случилось?

— Пока ничего, но лучше убраться отсюда.

— Подожди… куртка. — Она возвращается к с гулу, хватает курточку Levi’s и мы идем к выходу.

— Чао, Вит, извини, мы тут попраздновали немного.

— Да уж, попраздновали… всегда у вас так. Я вам попраздную!!!

Кажется, что он сердится, но на самом деле, он, как всегда, веселится. Он стоит в дверях. Смотрит, как мы с шумом выбегаем. Скелло подпрыгивает, и выставив ноги в сторону, бьет ногой о ногу а ля Джон Белуши, остальные смеются, Лукконе и Бани тибрят какую-то еду с чужих столов: брускеггу, кусок колбасы. Балестри идет как-то медленно, у него остановившийся взгляд: перепил или еще что-то. Но и он улыбается и разводит руками в стороны, как бы говоря: «Ну, вот такие они». Хотя и сам он «такой вот». Скелло на лету выхватывает кусок курицы из рук одной синьоры, которая уже поднесла его ко рту. Та закусила губу и стучит разгневанно по столу.

— Это невозможно! Самый лучший кусочек! Я его напоследок оставила!

Вит, допивающий вино из бокала, прыскает от смеха и опрокидывает его на себя. В этот момент мы с Джин проходим мимо, и не желая отставать, я ворую у синьоры картошку. Откусываю половину:

— Вкуснятина, еще горячая, нежная, такую только Вит делает, он сам ее режет, и никогда не покупает заморозку. Держи.

Даю оставшуюся половинку Джин.

— И не говори потом, что я не угостил тебя обедом.

И мы, держась за руки, убегаем за остальными… Джин трясется от смеха, во рту у нее — половинка картошки фри.

— Горячая…

Жалоба ее притворна — она смеется как сумасшедшая. И бежит — волосы развеваются над темной курткой. И в эту минуту, среди ночи, в голове у меня одна-единственная мысль. Я счастлив, что сегодня на заправке она меня обнесла на двадцать евро.

Позже в машине.

— Твои друзья немного с приветом, но симпатичные. Иногда нам, женщинам, приходится проводить время с какими-то дохляками.

— Нам, женщинам… кому это — нам женщинам?

— Ну ладно, иногда мне приходилось проводить время с какими-то дохляками. Так лучше?

— Немного.

— Хорошо. Тогда мне надо было бы сказать: «Какие у тебя фантастические друзья!». Так лучше?

— Фантастические. Какое ужасное слово. Похоже на название какого-нибудь фильма. Еще скажи — эпические!

Джин смеется:

— О’кей, туше. — Потом смотрит на меня и морщит брови. — У-упс, прости. Ты ведь по-французски не понимаешь?

• Предыдущая
• 34/96
• Следующая