Добрая фея - Митчелл Фрида - Страница 30

— Привет! — тихо сказал Генри, — Можно войти?

Хилари затрясло крупной дрожью, она побледнела.

— Нет! — выпалила она срывающимся голосом. — Уже поздно.

Она надеялась, что он уедет рано утром, до восьми часов и она сможет выспаться и спокойно позавтракать, но Генри вновь разрушил ее планы. Так ей никогда не обрести покой и не собраться с мыслями.

— Поговорим утром, Генри! — чуть не плача взмолилась она.

— Хилари, это очень важно и срочно! Я хочу…

— Не надо, Генри! Ну пожалуйста!

Не начинай этого разговора, мысленно умоляла она, не надо! Сегодня я слишком устала, мне нужно собраться с силами, чтобы выжить. Я с огромным трудом выкарабкалась из пропасти печали и отчаяния, я не могу позволить себе снова упасть на дно. Я едва стою на ногах и могу потерять сознание!

Генри смерил ее внимательным взглядом и, прочитав в глазах Хилари эту мольбу, спокойно сказал:

— Ладно, отложим разговор до утра. Тебе лучше лечь спать, у тебя измученный вид.

Он повернулся, чтобы уйти, и Хилари уже собралась закрыть дверь, когда Генри внезапно обернулся.

Хилари не успела отпрянуть, он набросился на нее как пантера и стал жадно целовать. Она сделала попытку оказать сопротивление, но внезапно обмякла, пораженная пылкой страстью, с которой Генри впивался в ее губы.

Его руки ласкали ее податливое тело с особой настойчивостью, не оставляя сомнений в его намерениях. Хилари мысленно отметила, что Генри утрачивает над собой контроль, но не стала его отталкивать. И не потому, что не могла, — она этого не хотела! Да, им предстоит расстаться навсегда, но стоит ли из-за этого лишать себя ночи божественного наслаждения? Отказываться от удовольствия, которое запомнится на всю жизнь? Разве она не заслужила отдохновения? Зачем же отказываться от возможности побывать в раю?

Генри сладострастно застонал, и Хилари вторила ему, обняв за плечи и прижавшись к нему. По их телам пробежал огонь, по жилам растекся жар, дыхание участилось.

Рассудок покинул Хилари, она стала пятиться в спальню, увлекая Генри с собой и продолжая прижиматься к нему. Жадно ощупывая руками его мускулистое тело, она ощущала, как напрягаются мышцы его груди и плеч под батистом рубашки и как весь он наливается желанием от ее поцелуев.

— Я хочу тебя, Генри! — выдохнула Хилари, не осознавая, что говорит. — Пусть это останется со мной на всю жизнь! Обними же меня сильнее, люби меня…

Она замолчала, почувствовав, что Генри оцепенел, а губы его застыли под ее горячими и влажными губами. Он отстранился и посмотрел в подернутые поволокой желания глаза Хилари.

— Ты забыла? — прохрипел он, еще не освободившись от цепей страсти, сковавших его разум.

— Что случилось? — Хилари со страхом вглядывалась в его искаженное лицо, совершенно не похожее на лицо известного ей мужчины по имени Генри Трент.

— Ты сказала, что хочешь меня, — продолжал он, высвобождаясь из ее объятий. — Ты решила отдаться мне, чтобы потом всю жизнь вспоминать случившееся между нами. Верно?

— Я ничего от тебя не скрывала, Генри! — заикаясь, стала оправдываться она, чувствуя, как холодеют ноги и спазмой сводит живот. — Ты знаешь, что я подразумевала. Я не хотела тебя обманывать и на что-то рассчитывать.

Генри молча смотрел на нее с полминуты, испепеляя саркастическим взглядом, затем холодно отчеканил:

— Я не нуждаюсь в интимных услугах, Хилари! И не хочу исполнять роль племенного жеребца. Это понятно?

— Но я вовсе не это хотела сказать!

Хилари побледнела как снег, потрясенная до глубины души его словами. Ее глаза потемнели от обиды. Зачем же все опошлять?

— Неужели? — Генри прищурился. — Тогда как еще прикажешь понимать твое предложение… спариться и разлететься в разные стороны? Ты ведь не собираешься заводить со мной долгосрочный роман, не так ли? Послушай, мне не доставит особых хлопот позвонить девочкам по вызову или просто дамам легкого поведения. Но я не желаю вступать с тобой в случайную связь на одну ночь, понимаешь? Я тебе это однажды объяснял, но ты, похоже, забыла. Короткая же у тебя память!

Он смерил ее безжалостным взглядом, острым, как бритва, и поджал побледневшие от злости губы.

Хилари растерянно моргала, не зная, как выразить словами то, что кипело в ее груди. В голове у нее царил хаос, она и сама до конца не понимала себя. Серебристые волосы ее растрепались и упали на лоб и глаза. В горле пересохло, а язык распух — во всяком случае, ей так казалось.

— Ступай спать, — смягчился вдруг Генри.

Хилари едва не разрыдалась. Но плакать было нельзя, это означало бы унизиться перед ним окончательно. Генри повернулся и пошел к Двери. Хилари словно приросла к полу и не смогла бы пошевелиться, даже если бы возникла смертельная угроза ее жизни. На пороге Генри остановился и, перед тем как выйти в коридор и закрыть за собой дверь, обернулся, чтобы пожелать ей спокойной ночи. Хилари с трудом различала и его голос, и его лицо.

Ей удалось лишь кивнуть ему в ответ, слова застряли в горле. Он внимательно взглянул на Хилари в последний раз и исчез в коридоре. По всему телу Хилари пробежала дрожь.

Еще несколько минут она стояла недвижно, глядя на закрывшуюся за Генри дверь и унимая волнение, прежде чем решилась двинуться к кровати. Хилари шатало, как пьяную.

Боже, что он обо мне подумал?

Ничего не чувствующими онемевшими пальцами Хилари механически стянула с себя платье, накинула на плечи махровый халатик и, зябко поеживаясь от внутреннего холода, прошла в ванную. С четверть часа она согревалась под горячим душем, чувствуя, как сильные струи оживляют ее тело и душу, а потом стала чистить зубы.

Поднеся щетку ко рту, она машинально взглянула в зеркало и содрогнулась от ужаса. На нее затравленно смотрела незнакомка с бледным лицом. Нет, это не мое отражение! Хилари разрыдалась. Такое же лицо смотрело на нее из зеркала в тот день, когда умерла малышка Айрин.

Едкие и горячие слезы хлынули ручьями из ее глаз, обжигая щеки и подбородок и капая в раковину. И даже когда Хилари легла и свернулась калачиком под одеялом, они продолжали течь, пока она, измученная вконец, не впала в глубокий сон, черный как сажа и лишенный прошлого, настоящего и будущего. Возможно, в этом и было спасение.

На другое утро Хилари разбудил ослепительный солнечный свет из окна.

Она открыла глаза не сразу, а лишь когда из головы улетучился густой и теплый туман, однако не торопилась отбросить одеяло и встать. Что-то подсказывало ей, что торопиться не надо, нет никакой нужды спешить. И только после того, как к ней вернулась способность соображать, она все вспомнила и снова натянула на голову одеяло.

— Боже, только не это! — выдохнула Хилари в подушку.

Но молитва ей вряд ли бы помогла, она это осознавала. Изо рта ее вырвался хриплый стон, Хилари тяжело задышала. Какой же дурой я выставила себя вчера! Впрочем, так мне и надо! Как же после всего я посмотрю Генри в глаза?

Этого Хилари не знала.

Она резко откинула в сторону одеяло и села на кровати, подтянув колени к груди. Тишину спальни прорезал еще один отчаянный стон. Хилари покачала головой и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться и собраться с мыслями. События минувшей ночи отчетливо всплыли в ее памяти.

Это был настоящий позор! Я набросилась на Генри, повисла у него на шее, как уличная девка — ни больше ни меньше, а он меня отверг и вдобавок прочитал нотацию. Стыд и срам!

Хилари в отчаянии начала раскачиваться на кровати, и вдруг ее взгляд случайно упал на будильник, стоящий на тумбочке у изголовья.

Одиннадцать часов!

Уставившись на циферблат, Хилари застыла с открытым от ужаса ртом. Обычно она просыпалась в семь утра, с тем чтобы до восьми часов, когда нужно было завтракать с Доминико, успеть привести себя в порядок и одеться. А ведь в доме гостят ее сестра и мать! От этой мысли Хилари сникла.

Должно быть, вчера, после всего пережитого я забыла завести часы. И вот результат. Однако, подумала тотчас же Хилари, странно, что меня никто не разбудил. Куда же все запропастились? Что за новые фокусы во французском стиле? Что ни день, то новый сюрприз!