Брак по-сицилийски - Мортимер Кэрол - Страница 10

• Предыдущая
• 10/24
• Следующая

— Тем не менее, если я соглашусь на этот брак — с очень большим «если», — я хотела бы поговорить… о характере нашего брака, — твердо сказала Робин.

Неожиданно для себя Чезаре рассмеялся, уверенный, что он знает, какую часть брака она собирается обсуждать. Он решил поскорее съесть свою порцию вкусного мяса, поскольку из небольшого опыта общения с этой женщиной знал — аппетит может покинуть его в любой момент.

— Мне хотелось бы, чтобы вы перестали отвечать насмешками на мои слова, — твердо сказала Робин.

— Возможно, я смогу, если вы перестанете комментировать то, что я нахожу смешным, — его улыбка стала шире.

— Рада, что вы отыскиваете забавные моменты в создавшейся ситуации, Чезаре. Мне совсем не смешно!

Я был прав — аппетит пропадает.

Во всяком случае, к еде…

Ему нравился ее гневный румянец, блестящие глаза, нравилось, как ее грудь натягивает тонкую ткань платья, как она выпрямляет плечи, делая ему выговор за несерьезное отношение к ней.

Но ему серьезнохотелось сорвать с нее это платье и прямо сейчас заняться с ней любовью.

— Я не смеюсь, Робин, но давайте обсудим это после еды, — хрипло сказал он.

— Я не голодна, — она гневно отодвинула тарелку.

Он тоже уже не хотел есть. У него был сейчас аппетит к… другим вещам.

— Не ведите себя как ребенок, Робин.

— Разве так?

— Ну да.

— Ну, если великий Чезаре Гамбрелли говорит так, значит так!

— Зачем вы все время провоцируете споры между нами, Робин?

— Разве?

— Вы же знаете.

Одно Робин знала наверняка — она хочет этого мужчину.

Она видела, как он смотрит на нее. Видела желание в его глазах, пока он это не скрыл. Все ее тело стонало от желания!

Но она не хотела хотеть его!

— Простите, — Робин не скрывала сарказма. — Очевидно, мне хочется спорить, когда мужчина затаскивает меня в постель с помощью шантажа.

Чезаре присвистнул:

— Ваша роль моей жены состоит в том, чтобы быть матерью Марко и моей любовницей!

— Я не хочу быть вашей любовницей, — убежденно сказала Робин, хотя ее тело протестовало против такого предательства.

— Все свидетельствует об обратном, моя дорогая Робин, — поднял брови Чезаре.

— Негодяй! — Она вскочила, взбешенная его уверенностью. — Негодяй, негодяй, негодяй! — повторяла она. — Вы мне противны, Чезаре Гамбрелли!

— Может, покажете мне, как я вам противен, Робин? — он обошел стол и подошел к ней.

Это уж слишком. Я слишком далеко зашла, призналась себе Робин, отступая.

Она хотела, чтобы он выслушал ее, ее требования, и уж никак не хотела провоцировать физический ответ.

Не хотела?

Сердце заколотилось, она чуть не задохнулась, когда Чезаре закрыл ее рот поцелуем — горячим, голодным, зовущим, не оставляющим возможности не ответить.

Неподвластно ей отозвалось ее тело, она забыла свои намерения и хотела только, чтобы это не кончалось, отчаянно хотела этого человека, как никогда еще никого и никогда.

Она жадно отвечала на его поцелуи, вцепившись пальцами в темную массу его волос, ее тело плотно прижималось к его.

Огонь. Эта женщина настоящий, сжигающий огонь.

И Чезаре хотел расплавиться в ее пламени. Он желал, страстно желал потеряться в этом аду вместе с ней.

Он еще сильней прижался к ее губам и вновь распустил ее волосы, чтобы погрузить свою руку в это душистое шелковое чудо. Другая рука неустанно двигалась по телу Робин, трогая, гладя, лаская его изящные изгибы. Чувствуя ответную дрожь, он поднял подол платья, и его рука опустилась ниже.

Девушка тяжело задышала, когда рука Чезаре коснулась обнаженной кожи над чулками. Ее дыханье вырвалось коротким вскриком, потому что его рука легко проникла в ее шелковые трусики, нашла центр ее желанья, трогая и гладя там.

Чезаре чувствовал, как она расцветает и раскрывается ему. Продолжая целовать Робин, мужчина перенес вторую руку с волос на спину, нащупал и расстегнул длинную молнию платья, которое соскользнуло и легло облаком вокруг ее ног. Он сразу положил руку ей на грудь — размер груди идеально подходил его ладони — и теперь легонько, большим пальцем гладил сосок.

Робин находилась как будто в наркотическом сне с того самого момента, когда его губы коснулись ее губ. С этой вулканической страстью, которая сжигала ее весь вечер, бороться было нельзя. Она еле дышала, когда Чезаре прекратил целовать ее в губы и, наклонившись, взял в рот отвердевший сосок, трогал его губами, зубами, забирал в рот поглубже, а вторая рука продолжала ласкать ее между ног.

Ее дыхание стало стоном, она двигалась в древнейшем ритме, крепко прижимаясь к нему и ощущая сотрясающее землетрясение внутри. Потом вдруг случилось освобождение, прошло напряжение и пришло счастливое блаженство, блаженство…

Лучше бы оно никогда не кончалось.

Можно ли выйти с достоинством из этой ситуации? — с болезненным смущением думала Робин, придя в себя несколькими секундами позже.

Нет, уже невозможно, после такой полной потери контроля над собой. И к тому же на ней были только трусики, чулки и туфли, а Чезаре остался в брюках и рубашке.

Никак нельзя сказать, что он выглядел собранным и аккуратным: рубашка расстегнута — это ее пальцы, которые искали соприкосновения с его плотью; волосы всклокочены оттого, что ее руки наслаждались их густотой; пылающие от возбуждения и неудовлетворенного желания щеки.

Желания, не удовлетворенного ею.

В интимной жизни, Робин это определенно знала о себе, она не была эгоистична. Джил не мог упрекнуть ее в недостатке физического внимания к партнеру.

Но Робин не могла припомнить, чтобы она когда-либо так необузданно, так самозабвенно отвечала мужу.

— О чем ты думаешь? — хрипло спросил Чезаре, нарушая тишину.

— Что я впервые в жизни оказалась в таком неловком положении, — честно ответила она.

— Неловкое положение? — повторил Чезаре. Он немного отступил, глядя на нее: взлохмаченные волосы, сверкающие глаза, слегка распухшие от его поцелуев губы, напряженная после его ласк грудь и заметная свобода в руках и ногах, которая говорила о недавнем возбуждении и освобождении. — Ты прекрасна, Робин, — уверил он. — Так как мы фактически муж и жена, я хотел бы, чтобы ты меня так ненавидела каждую ночь всю нашу совместную жизнь.

— Вы уверены после… после этого… что я выйду за вас замуж? — она подняла с полу платье и прикрыла им свою обнаженную грудь.

Чезаре чувствовал — она снова готова вовлечь его в спор, но его неудовлетворенное тело так болело, что он не хотел и не мог отвечать.

Он наклонил голову:

— Предлагаю сказать вашему отцу, что мы поженимся, как только сможем получить разрешение.

— О, вы предлагаете, да? — саркастически переспросила Робин, натягивая и застегивая платье.

— Да, я предлагаю, — с нажимом повторил Чезаре, состояние тела не улучшало его настроение.

После случившегося они должны были бы отправиться в постель и закончить начатое. Но, судя по выражению лица Робин, этого не случится.

Не важно. Он сможет наслаждаться этой потрясающе чувственной женщиной до конца жизни. Несколько дней или недель можно и потерпеть; ожидание только сделает достижимое слаще…

— Во всяком случае, похвалите хотя бы мой нестандартный подход, Робин, — довольно мрачно выговорил он.

— У меня нет желания вас хвалить, — насмешливо ответила она.

— Даже то, какой я внимательный любовник?

— Очень опытный, вы хотите сказать? — Робин покраснела, вспомнив о своей реакции.

Может, она покраснела не только по этой причине? Возможно, она смущена тем, что не была внимательна к нему?

— У меня были другие отношения, как и у вас, — ответил Чезаре.

— У меня был лишь один мужчина, — поправила она. — Я никогда… То, что сейчас… Такого никогда не случалось, и не случилось бы… Я должна идти, — неожиданно почти беззвучно прошептала она.

• Предыдущая
• 10/24
• Следующая