Сердце красавицы - Портер Джейн - Страница 13

• Предыдущая
• 13/23
• Следующая

— Ну что ж. По-моему, уже лучше, — отойдя от девушки на шаг и склонив голову, сказал шейх. — Хотя…

Он снова склонился над футлярами, а когда выпрямился, в его руках была россыпь жемчужин, каждая с величину в крупную горошину.

— Шариф, не надо, — запротестовала Джеслин.

— Я хочу увидеть на тебе драгоценности, достойные твоей красоты, — заявил он, набрасывая жемчужную гроздь ей на грудь. — Ты могла бы стать моей королевой.

При этих словах внутри у нее что-то оборвалось, а затем сердце и вовсе замерло.

Шариф встал перед ней, и всего в нескольких дюймах от себя Джеслин увидела серые глаза на благородном лице, о котором она так часто грезила в своих снах.

Сколько раз после того, как порвала с Шарифом, она повторяла себе, что поступила мудро, одним ударом разрубив сложнейший узел. Она освободилась от контроля его матери, избежала необходимости привыкать к обычаям чуждой ей культуры и свыкнуться с образом жизни, который тогда был ей не по душе. Но вот ночами ее внутренний голос нашептывал совершенно иное…

Неожиданно Джеслин стала задыхаться от тяжести, давившей ей на грудь, и потянулась к застежке, но Шариф перехватил ее руку.

— Нет, — сказал он голосом, не терпящим возражений. — Я еще не все на тебя надел.

— Шариф, пожалуйста…

Не слушая ее, он застегнул на ее шее бриллиантовое ожерелье в обрамлении сапфиров и жемчуга. Его лицо было сосредоточенным и замкнутым.

— Вот так, — удовлетворенно произнес он, придирчиво ее оглядев. — Тебе идут драгоценности. Так ты выглядишь еще ослепительнее.

— Но в них у меня появляется чувство, что это не я, — упавшим голосом сказала Джеслин.

— Почему? Драгоценности и ты — вы изумительно дополняете красоту друг друга.

Шариф говорил ей комплимент, но в его голосе девушке слышались нотки сдерживаемого до поры гнева.

— Может, пора ужинать? — тихо спросила она.

— Мы сядем за стол немного позже.

Джеслин безвольно закрыла глаза, позволив волшебству момента одержать над собой верх.

Как же давно ее не касались эти сильные пальцы, а ведь когда-то они ласкали ее тело и дарили ей ни с чем не сравнимое наслаждение! Джеслин едва не застонала, почувствовав, как губы Шарифа скользнули по ее шее и остановились в том месте, где кожа еще горела от его прикосновений.

— Вот так, — хрипло сказал Шариф. — Великолепно. Теперь можно и поужинать, дорогая.

Джеслин взяла протянутую ей руку и позволила проводить себя к накрытому в шатре столику, освещенному зажженными в канделябрах свечами. От насыщенного запаха тубероз и лилий у нее слегка закружилась голова.

Или, может, виной тому Шариф, неотрывно смотревший на нее с выражением, которое она не могла разгадать?

Ужин был роскошный. Перец, фаршированный овечьим сыром и маринованными цветочными почками каперсника, артишоковые сердца с имбирем и медом, за которыми последовал охлажденный чесночный суп с жареным перцем чили и виноградом, кефта с пряностями, мясные шарики из ягненка, облитые лимонным соусом и посыпанные имбирем, говяжий танжин со сладким картофелем, острый говяжий кофтас с пюре из нута…

Когда должны были принести десерт, Джеслин больше не могла проглотить ни кусочка. Шариф, заказав себе всего понемногу, откинулся на спинку стула.

— Итак, Шарджа, по твоим словам, стала тебе родным городом. Признаться, я удивлен, что ты переехала в Эмираты.

Джеслин поерзала. Жемчужные горошины ее ожерелья скользнули в ложбинку между грудей, и прикосновение их теплой гладкой поверхности к обнаженной коже подействовало на нее странно возбуждающе.

— Я преподавала в американской школе в Лондоне, а потом мне стало известно, что подобная школа открывается в Дубаи. Зарплату там предлагали выше. Плюс к этому времени работа утратила для меня новизну. Мне стало скучно в Лондоне. Я подумала и решила, что смена обстановки пойдет мне на пользу. Поэтому заключила контракт на год, а потом так и осталась.

— И после Дубаи переехала в Шарджа?

— Да, и ни о чем не жалею. Меня все устраивает.

— Ты решилась жить в Эмиратах, почти ничего не зная об этой стране?

— Я скучала по твоим сестрам, — сказала Джеслин, умолчав о том, что подобные американские школы открывались в Германии и Франции и что там также требовались учителя, но она предпочла Дубаи. Потому что скучала по Джамиле, Аман и… по нему. Это была возможность жить поближе к ним. — Переехав в Дубаи, мы словно снова стали вместе. Иногда мне даже казалось, что они не умерли, что это страшный сон и однажды я столкнусь с ними на улице.

— Я тебя понимаю, — сказал Шариф. Его глаза стали задумчивыми. — Иногда мне тоже представлялось, будто мы придумали себе их смерть, потому что жизнь била из них ключом. Но может, мои воспоминания только усугубляли твою боль?

— Совсем наоборот, — грустно улыбнулась Джеслин. — Я никогда не уставала слушать тебя, когда ты заводил о них разговор.

— Ты так их любила?

— Как сестер, — просто сказала она. — И, по-моему, я не раз тебе об этом говорила.

— Ты много чего говорила. — Взгляд Шарифа был устремлен куда-то мимо нее. — А за прошедшие девять лет я обнаружил, что не все из сказанного тобой — правда.

Джеслин замерла.

— И в чем же я тебе солгала?

На секунду ей показалось, что Шариф ответит, но он едва заметно покачал головой.

— Я рад, что ты находишь в себе силы говорить о моих сестрах. После их смерти моя мать наложила табу на любую затрагивающую их тему. Впрочем, как и все мы.

— Даже ты?

— Я могу говорить о сестрах только с тобой. Их гибель подкосила всю нашу семью. Думаю, мы избегали разговора о них, чтобы забыть о боли, терзающей наши сердца.

— Я не хочу забывать о своих подругах, — яростно мотнув головой, сказала Джеслин. — Как бы ни были болезненны воспоминания, но я не откажусь о них, потому что очень многое, что было в моей жизни веселого и радостного, связано с ними. Дружба с твоими сестрами — это дар небес. Их нет, но я до сих пор чувствую их любовь.

Взгляд Шарифа вновь сосредоточился на ее лице. В его глазах вспыхнула искорка гнева и тут же пропала.

— Да, они любили тебя и постоянно вставали на твою защиту.

Джеслин показалось, что Шариф хочет добавить к словам еще кое-что и это связано с ней, но он умолк. Она видела, что молчание дается ему с трудом и держит его в напряжении, оставляя ее пребывать в недоумении и растерянности.

Появление слуги с десертом и кофе не изменило ощущения обманчивого спокойствия.

— Ты сказал, что вся ваша семья старается избегать упоминать о сестрах, — неуверенно начала Джеслин, чтобы заполнить тяжелую паузу. — Ты не говоришь о них даже со своим братом Халидом?

— Я не знаю, для кого из членов семьи их гибель стала самым сильным ударом, но Халиду, наверное, пришлось тяжелее всех. Он ведь просто обожал Джамилю и Аман, которые были старше его на три года, а в их любви к нему можно было утонуть. Халид иногда беспокоит меня своей замкнутостью и нежеланием жить среди членов семьи. Я не видел его почти год.

— Он не живет во дворце?

— Нет. Халид — бродяга, и его дом — пустыня.

Шейх снова неожиданно замолк, и Джеслин не выдержала:

— Шариф, почему ты на меня злишься?

Он перегнулся через стол так быстро, что Джеслин не успела ничего понять. Задевая драгоценные камни, его палец стал медленно спускаться к вырезу ее блузки и остановился рядом с жемчугом, лежавшим на груди.

Джеслин судорожно поймала воздух ртом, когда Шариф легонько потер ее грудь костяшками пальцев, и она знала, что ее реакция не ускользнула от его глаз.

— Я мог бы никогда не увидеть тебя здесь. Умная, добрая, милая девушка, которая превратилась в блистательную женщину.

Она едва слышала его слова. Сладкая истома овладевала ею, а ее сердце было готово выскочить из груди. Теплые пальцы Шарифа неторопливо исследовали нежные округлости грудей, которые вдруг стали сверхчувствительными, словно все нервные окончания сосредоточились в одном месте. Соски затвердели и теперь явственно проступали сквозь тонкую ткань.

• Предыдущая
• 13/23
• Следующая