Доктор Данилов в роддоме, или Мужикам тут не место - Шляхов Андрей Левонович - Страница 34

• Предыдущая
• 34/58
• Следующая

— А какой он – самый лучший выбор? — заинтересовался Данилов.

— Пластическая хирургия. Вон Тауб пока работал пластическим хирургом, зарабатывал куда больше, чем у Хауса…

— Ты смотришь «Доктора Хауса»? — Глаза Елены сделались круглыми. — Разве я тебе разрешила?..

— Но ты и не запрещала, — пожал плечами Никита. — А потом, там нет ничего такого…

— И тебе это интересно?

— Конечно, мам, мне же хочется побольше узнать о вашей работе.

— По «Хаусу»?

— Ну не по «Интернам» же! — поморщился Никита. — А что вы улыбаетесь? Разве я не прав?

— Прав, — подтвердил Данилов. — Я и сам подумывал о пластической хирургии пока не познакомился с твоей мамой.

— Какая связь между мной и мыслями о пластической хирургии?

— Я понял, что столь совершенную красоту мне создать никогда не удастся, и пошел в анестезиологи.

— Ну, Данилов… — Елена развела руками. — Умеешь ведь порадовать, когда хочешь. Такого комплимента я еще не слышала…

— Так мне можно продолжать смотреть «Доктора Хауса»? — Никита поспешил воспользоваться душевным состоянием матери в корыстных целях.

— Можно. — Елена махнула рукой. — Раз уж смотришь, то лучше делай это с моего ведома.

Обрадованный ребенок поспешил исчезнуть, пока она не передумала.

Данилов подумал о том, что при встрече надо будет обязательно рассказать матери о родительском собрании. Хотя бы потому, что раньше ему никогда не доводилось бывать на подобных мероприятиях. Интересно, что скажет мать? Заодно можно будет и затронуть вопрос с Никитиным переводом…

— Я не хочу никуда переводить Никиту, — словно прочитав его мысли, сказала Елена, возвращаясь к своей морской капусте. — Здесь уже все нам знакомо, а как будет там – это еще бабушка надвое сказала. Да и зачем нам со Светланой Викторовной лишний повод для трений?

— А почему Никита должен стать поводом для трений?

— У моего сына далеко не идеальный характер. Кому, как не мне, это знать. Вдруг он не сумеет оправдать оказанного ему высокого доверия? Нет уж – пусть лучше учится, где учился. Кстати, ты заметил, что ребенок просто счастлив оттого, что ты сходил в школу?

— Не заметил, — честно признался Данилов. — Да и что тут такого?

— Не скажи, — покачала головой Елена. — Ему очень приятно, что ты принимаешь участие в его делах. Да и мне тоже… Спасибо, Вовка.

— Если бы у меня в кармане лежал белый накрахмаленный платок, я бы сейчас прослезился, — ответил Данилов. — Больно уж трогательно все это.

— Я прослежу за тем, чтобы ты не испытывал недостатка в белых накрахмаленных платках, — пообещала Елена.

— Не смей! — притворно ужаснулся Данилов. — Тогда я превращусь в слезливого меланхоличного идиота… Давай лучше коньяку выпьем.

Давай, — согласилась Елена. — Под шоколадку. Отметим первое в твоей жизни родительское собрание!

— А что – мне понравилось. — Данилов достал из одного шкафа бутылку, из другого – рюмки, поставил их на стол и открыл дверцу третьего шкафа, в котором должны были лежать плитки с шоколадом. — А шоколад-то тю-тю, испарился.

— Главное, что коньяк не испарился. — Елена взяла из вазы, стоявшей на подоконнике, яблоко и улыбнулась.

— Чему ты улыбаешься?

— Вспомнилось из Довлатова: «Как обычно, не хватило спиртного, и как всегда, я предвидел это заранее. А вот с закуской проблем не было. Да и быть не могло. Какие могут быть проблемы, если Севастьянову удавалось разрезать обыкновенное яблоко на шестьдесят четыре дольки».

— Ну у тебя и память! — восхитился Данилов.

— Учеба в медицинском институте хорошо тренирует. А потом, я мало что помню наизусть. Разве что самое-самое…

— Про выпивку и закуску, — покивал Данилов, разливая коньяк по рюмкам. — Только на шестьдесят четыре части не режь, и четырех хватит. Это все же фрукт, а не сырокопченая колбаса…

Ночью Данилову приснилась классная руководительница Никиты. Валентина Антоновна лежала в родовом зале, а по бокам от нее стояли двое мужчин в белых халатах.

— Знакомьтесь, доктор, — сказала она Данилову. — Вот это – биологический отец моего ребенка, а это – гражданский. Они оба будут присутствовать на родах и следить за тем, чтобы вы не напороли косяков.

— Я косяки не порю, — вежливо ответил Данилов. — Я провожу обезболивание.

— А нам можно? — хором спросили отцы.

— Когда будете рожать – непременно! — ответил Данилов и проснулся.

На часах было семь минут шестого.

«Пока заснешь – уже вставать пора», — решил Данилов…

Он осторожно, чтобы не разбудить чутко спящую Елену, он встал и прошел в ванную. В кои-то веки можно было побриться не в привычной спешке, а с чувством, толком и расстановкой.

Бывают хорошие дни. С утра просыпаешься бодрый, готовый к подвигам. Выходишь из дома и замираешь от наслаждения, вдыхая загазованный воздух мегаполиса. В нем внезапно проявляются нотки лесной свежести и запах луговых трав.

В такие дни автобусы, троллейбусы и трамваи распахивают свои двери не как обычно, а гостеприимно. Их салоны полупусты, а все пассажиры ведут себя деликатно, не толкаясь и не наступая на ноги соседям. И в метро нет привычной толпы перед эскалатором.

Весь «лежачий» состав блока реанимации поутру находится в стабильном состоянии средней тяжести – всех дам пора переводить в отделения. На утренней конференции главный врач больше хвалит своих подчиненных, чем ругает, а под конец сообщает поистине радостную весть о внеочередной премии. Заведующий отделением, составляя график дежурств, особенно интересуется твоим мнением, а роженица, которой по экстренным показаниям назначается кесарево сечение, не имеет в анамнезе ничего грозящего осложнениями. Вдобавок она позитивистка-оптимистка и говорит:

— Не волнуйтесь, доктор. Я вас не подведу. Все будет хорошо. У меня хорошая карма, поэтому со мной не может случиться ничего плохого…

— Разумеется, — ответил Данилов, чувствуя, как в глубине души, где-то на краю сознания, прозвенел тревожный звоночек.

Каждый опытный врач знает: если все вдруг идет необычно гладко, то это не означает, что жизнь наконец-то наладилась. Просто провидение решило поразвлечься. Оно не стало равномерно распределять неприятности, а приберегло их до особого случая, чтобы выдать разом.

— А откуда вы знаете, что у вас хорошая карма? У вас есть медицинская справка? — пошутил Данилов.

— Я проходила диагностику, — серьезно ответила женщина. — Сразу же, как только узнала, что беременна.

Данилов еще раз уточнил анамнез, повторно осмотрел пациентку и обсудил план действий с Юртаевой, которая должна была делать операцию. Вялотекущая родовая деятельность, не усилившаяся несмотря на все принятые меры, — прямое показание к экстренному кесареву сечению. Правда, здесь нет такой срочности, как при угрозе разрыва матки, поэтому можно обойтись местным обезболиванием – время позволяет дождаться, пока подействуют препараты, введенные при эпидуральной или спинальной пункциях.

Спинальная и эпидуральная анестезия как разновидности местного обезболивания очень схожи между собой. Выполняются они одним и тем же способом, только при спинальной анестезии игла проходит еще через одну оболочку и обезболивающий препарат вводится в жидкость, омывающую спинной мозг. Одна инъекция, постоянных катетеров здесь быть не может. Полное обезболивание в этом случае приходит раньше, и уже через десять минут можно начинать операцию.

Измерив артериальное давление, Данилов быстро установил подключичный катетер. Медсестра Ира тут же наладила капельницу с физиологическим раствором.

Спинальная пункция прошла без осложнений. Данилов пунктировал в своем излюбленном месте – между третьим и четвертым поясничными позвонками. Не торопясь, плавно ввел лидокаин в смеси с адреналином, сразу же извлек иглу, наложил на место пункции стерильный марлевый «квадрат» и крест-накрест закрепил его лейкопластырем. Готово, осталось дождаться результата.

• Предыдущая
• 34/58
• Следующая