Леопард - Несбё Ю - Страница 36

• Предыдущая
• 36/133
• Следующая

Харри кивнул.

Кайя осторожно кашлянула.

— Как дела у твоего отца?

Харри внимательно изучал пламя сигареты.

— Тебе не кажется это странным? — спросил он. — Что Хаген дал нам сорок восемь часов. Освободить кабинет мы могли бы и за два.

— Ну, а ты сам что думаешь?

— Может, он решил, что мы потратим два последних рабочих дня на что-то полезное?

Кайя уставилась на него.

— Разумеется, не на то, чтобы расследовать дело об убийствах, это мы предоставим КРИПОС. Но я слышал, что группе, которая занимается розыском пропавших без вести, нужна помощь.

— О чем ты?

— Об Аделе Ветлесен, молодой женщине, насколько я знаю, никак не связанной ни с каким делом об убийстве.

— Ты думаешь, что нам надо…

— Я думаю, что мы встречаемся на работе завтра в семь утра, — сказал Харри. — И посмотрим, можем ли мы быть хоть немного полезны.

Кайя Сульнес затянулась сигаретой. Выпустила дым и затянулась опять.

— Ну что, успокоилась? — спросил Харри с кривоватой улыбкой.

Кайя покачала головой, она держала сигарету перед собой.

— Мне хочется сохранить работу, Харри.

Харри кивнул.

— Это дело добровольное — приходить или нет. Бьёрн тоже хочет подумать.

Кайя снова затянулась сигаретой. Харри потушил свою.

— Пора идти, — сказал он. — У тебя зуб на зуб не попадает.

По дороге назад он попытался увидеть, есть ли кто-то в припаркованном автомобиле, но незаметно подойти поближе было невозможно. И он предпочел не рисковать.

Дом в Оппсале ждал его. Большой, пустой и полный эха.

Он лег на кровать в комнате своего детства и закрыл глаза.

Ему приснился сон, который снился ему так часто. Гавань для яхт в Сиднее, поднимающаяся цепь, жгучая медуза всплывает на поверхность, и никакая это не медуза, а рыжие волосы, плавающие вокруг белого женского лица. А потому пришел другой сон. Новый. Впервые он привиделся в Гонконге накануне Рождества. Харри лежал и смотрел на торчавший в стене гвоздь с насаженным на него чувственным лицом с ухоженными усами. Во сне Харри что-то держал во рту, ему казалось, это что-то вот-вот взорвет его голову. Что же это было? Это было обещание. Харри вздрогнул, потом еще и еще. Три раза. Потом он заснул.

— Так, значит, это вы объявили Аделе Ветлесен в розыск, — сказала Кайя.

— Да, я, — ответил парень, стоявший перед ними в «People & Coffee». — Мы жили вместе. Она не пришла домой. Я думал, что не могу это так оставить.

— Ну конечно, — сказала Кайя и взглянула на Харри. Было полдевятого утра. Из Осло до Драммена они добрались всего за полчаса, сразу после утреннего заседания, закончившегося тем, что Харри исключил из группы Бьёрна Холма. Тот ничего не сказал, просто глубоко вздохнул, потом вымыл свою чашку и отправился назад в криминалистический отдел в Брюн, чтобы продолжить работу там.

— Вы ничего о ней не слышали, об Аделе? — спросил парень, переводя взгляд с Кайи на Харри.

— Нет, — ответил Харри. — А вы?

Парень покачал головой и бросил взгляд через плечо на стойку, нет ли там очереди. Они сидели на высоких барных табуретах перед окном, выходящим на одну из многочисленных площадей Драммена, иначе говоря, открытую площадку, служащую парковкой. В «People & Coffee» продавали кофе и выпечку по аэропортовским ценам и изо всех сил делали вид, что относятся к американской сети, что, впрочем, могло быть и правдой. Парню, с которым жила Аделе Ветлесен, Гейру Брюну, на вид было лет тридцать, удивительно белокожий, с блестящим, легко потеющим лбом над голубыми и постоянно бегающими глазами. В девяностые годы, когда кафе-бары только начинали завоевывать Осло, название его должности в заведении — бариста — внушало почтительное уважение. Однако должность предполагала всего лишь варку кофе, искусство, в котором — во всяком случае, по мнению Харри, — главным было не совершать очевидных ошибок.

По полицейской привычке Харри вслушивался в речь собеседника, пытаясь понять по интонации, дикции, лексике и разного рода грамматическим отклонениям, кто перед ним. Ничто в манере Гейра Брюна одеваться, причесываться и держаться не выдавало в нем гомосексуалиста, но стоило ему заговорить, как тут же возникало ощущение, что он — голубой. Утрированное огубление гласных, бесчисленные уменьшительно-ласкательные словечки, нарочитое пришепетывание. Харри понимал, что на самом деле парень может быть совершеннейшим гетеросексуалом, но все равно сделал вывод, что Катрина сильно поспешила, назвав Аделе Ветлесен и Гейра Брюна сожителями. Это были просто два человека, которые по экономическим соображениям снимали вдвоем квартиру в центре Драммена.

— Да, — ответил Гейр на вопрос Кайи. — Я помню, что она осенью уезжала в горы и там провела пару ночей в какой-то хижине. — Он произнес это так, что стало ясно: ему даже сама подобная идея казалась совершенно нелепой. — Но пропала она не тогда.

— Мы знаем, — сказала Кайя. — А туда она поехала с кем-то? Может, вы знаете с кем?

— Понятия не имею. Мы о таких вещах не говорили, хватало того, что у нас была одна ванная на двоих, если вы понимаете, о чем я. У нее — своя личная жизнь, у меня своя. Но скажем так: я сомневаюсь, что она поехала в эту глушь одна.

— То есть?

— Аделе почти ничего не делала одна. И представить ее в хижине в горах без какого-нибудь мужика я не могу. Но с кем — сказать невозможно. Она была — если уж называть вещи своими именами — малек распущенная. У нее не было подруг, но было много друзей среди мужчин. Которых она скрывала друг от друга. Аделе жила не двойной, а какой-то четверной жизнью. Или около того.

— То есть она всех обманывала?

— Не обязательно. Однажды она дала мне совет, как лучше рвать отношения. Рассказала, как однажды, пока парень трахал ее сзади, она сняла это через плечо на мобильник, кликнула на имя другого парня, с которым в то время встречалась, послала ему фотку и стерла имя. Всё в один клик. — Гейр Брюн посмотрел на них без всякого выражения.

— Здорово, — заметил Харри. — Мы знаем, что там, в горах, она платила за двоих. Вы не могли бы назвать имя ее приятеля, чтобы нам было с кого начать?

— Нет, — сказал Гейр Брюн. — Но когда я заявил о ее исчезновении, они проверяли, с кем она говорила по телефону в последние недели.

— Кто они?

— Я имен не запоминаю. Какие-то местные полицейские.

— Ладно. Нас уже ждут в полиции, — сказал Харри, глянул на часы и поднялся.

— Почему, — спросила Кайя, не вставая, — полиция прекратила расследование? Я даже не помню, чтобы о нем писали в газетах.

— Вы не знаете? — спросил парень и знаком показал двум дамам с детскими колясками, стоявшим перед стойкой, что сейчас подойдет, чтобы их обслужить. — Она же прислала открытку.

— Открытку? — спросил Харри.

— Ну да. Из Руанды. На юге Африки.

— И что она писала?

— Ну, во всяком случае, очень немного. Она встретила парня своей мечты, значит, мне придется платить за квартиру одному до ее возвращения в марте. Сучка.

Полицейский участок был в двух шагах от кафе. Инспектор полиции с короткой и широкой, как тыква, головой, имя которого Харри забыл в тот же момент, как услышал, принял их в провонявшем табаком кабинете и угостил кофе в пластиковых кружках, обжигающих пальцы. Он бросал на Кайю долгие взгляды всякий раз, когда ему казалось, что этого никто не видит.

Он начал с лекции о том, что всегда есть от пятисот до тысячи объявленных в розыск норвежцев, что почти все они рано или поздно находятся и что если бы полиция расследовала все случаи, даже такие, когда нет никаких оснований говорить ни о преступлении, ни о трагическом исходе, то пришлось бы все бросить и заниматься только этим. Харри подавил зевок.

К тому же Аделе Ветлесен ведь подала признак жизни, и где-то он тут у них завалялся. Инспектор встал и засунул голову-тыкву в архивный ящик, откуда выудил открытку и положил ее перед ними. На открытке была изображена гора, по форме напоминающая кеглю, с облаком над вершиной, но не нашлось никаких указаний на то, как называется гора и в какой части света она находится. Некрасивый угловатый почерк. Харри еле-еле смог разобрать подпись: Аделе. На открытке была марка с надписью «Руанда» и стоял штамп Кигали — насколько Харри мог припомнить, столицы этой страны.

• Предыдущая
• 36/133
• Следующая