Леопард - Несбё Ю - Страница 47

• Предыдущая
• 47/133
• Следующая

Хаген уныло покачал головой:

— Так близко…

Харри уселся на стол:

— Есть еще одна загвоздка, и тут нам тоже надо определиться. Те, кто в ту ночь останавливался в Ховассхютте.

— А с ними что такое?

— Мы не можем исключить, что вырванный листок в гостевой книге — список смертников. Их необходимо предупредить.

— Каким образом? Мы же не знаем, кто там был.

— Через СМИ. Хотя тем самым мы дадим понять убийце, что вышли на этот след.

Хаген медленно покачал головой:

— Список смертников. И ты делаешь этот вывод только сейчас?

— Знаю, шеф. — Харри встретил взгляд Хагена. — Если бы, как только мы узнали про Ховассхютту, я обратился к СМИ с предостережением, мы могли бы спасти Элиаса Скуга.

В комнате стало тихо.

—  Мыне можем обратиться к СМИ, — сказал Хаген.

— Почему?

— Если кто-то отзовется, мы, возможно, узнаем, кто там был еще и что произошло на самом деле, — заметила Кайя.

— Мы не можем обратиться к СМИ, — повторил Хаген и встал. — Мы расследовали дело об исчезновении и обнаружили связь с убийством, которое расследует КРИПОС. Нам следует передать информацию им, пусть дальше они этим занимаются. Я позвоню Бельману.

— Погоди! — сказал Харри. — Неужели вся слава за ту работу, которую сделали мы, достанется ему?

— Не уверен, что кому-то воздадут какие-то почести, разве я не прав? — сказал Хаген и пошел к двери. — А вы начинайте перебираться отсюда.

— А вы не слишком торопитесь? — спросила Кайя.

Оба коллеги уставились на нее.

— Я только хотела сказать, что пропавшая без вести женщина так и не найдена. Может, все-таки попробуем найти ее прежде, чем освобождать помещение?

— А как ты думаешь это сделать? — поинтересовался Хаген.

— Харри уже упомянул об этом. Нужна поисковая операция.

— Какого черта, вы даже не знаете, где искать.

— Харри знает.

Они посмотрели на Харри, державшего в одной руке вынутую из кофеварки стеклянную колбу, а в другой — свою чашку, которую подставил под грязно-коричневую струю, льющуюся из фильтра.

— Ты знаешь? — спросил наконец Хаген.

— Разумеется, — ответил Харри.

— И где же?

— У тебя будут неприятности, — пообещал Харри.

— Заткнись и выкладывай, — приказал Хаген, не обращая внимание на то, что сам себе противоречит. Потому что он подумал, что вот-вот сделает это снова. Что в нем такое, в этом высоком блондине полицейском, что ему всегда удается увлечь людей за собой, даже когда ты сам уже опустил руки?

Улав Холе поднял глаза на Харри и на женщину, которую тот привел с собой.

Когда она представилась, то сделала книксен, и Харри обратил внимание на то, что отцу это понравилось, он неоднократно сетовал, что женщины перестали делать книксен.

— Значит, вы работаете вместе с Харри, — сказал отец. — Он себя прилично ведет?

— Мы собираемся организовать поисковую операцию, — сказал Харри. — Заехали по дороге, чтобы посмотреть, как у тебя дела.

Отец улыбнулся бледной улыбкой, пожал плечами и кивком подозвал Харри поближе. Харри склонился к нему и прислушался. Потом отпрянул.

— Все будет хорошо, — сказал Харри внезапно севшим голосом и встал. — Вернусь вечером, ладно?

В коридоре Харри остановил Олтмана, а Кайе велел идти вперед.

— Послушайте, не могли бы вы оказать мне услугу, — сказал он, когда убедился в том, что Кайя не сможет их услышать. — Понимаете, отец только что сказал мне, что у него сильные боли. Он никогда не признавался в этом вам, боится, что вы начнете давать ему обезболивающее. Знаете, у него своего рода мания, он боится оказаться зависимым от… наркотиков. У нас это связано с одной семейной историей.

— Яшно, — прошепелявил медбрат, возникло секундное замешательство, прежде чем Харри понял, что Олтман сказал «ясно». — Проблема в том, что я все время то в одном отделении, то в другом.

— Я прошу об этом как о личной услуге.

Олтман сильно зажмурил глаза за стеклами очков, потом внимательно уставился в какую-то точку между ним и Харри.

— Посмотрю, что можно сделать.

— Спасибо.

Кайя вела машину, а Харри разговаривал по телефону с оперативным дежурным пожарной части в Брискебю.

— Твой отец, по-моему, хороший человек, — сказала Кайя, когда Харри закончил разговор.

Харри задумался.

— Это мама делала его хорошим, — решил он. — Пока она была жива, он был хорошим. Ей удавалось раскрыть в нем все лучшее.

— У меня такое впечатление, что с тобой было то же самое, — заметила она.

— Что именно?

— Что тебя тоже кто-то сделал лучше.

Харри посмотрел в окно. Кивнул.

— Ракель?

— Ракель и Олег, — ответил Харри.

— Прости, я не хотела…

— Все нормально.

— Дело в том, что, когда я только пришла в убойный отдел, все только и говорили о деле Снеговика. Что он чуть не убил их обоих. И тебя. Но ведь между вами все было кончено еще до того, как началась эта история, да?

— Ну, в некотором смысле, — ответил Харри.

— А ты с ними потом общался?

Харри покачал головой:

— Мы должны попытаться забыть об этом. Помочь Олегу забыть. В таком возрасте это еще получается.

— Не всегда. — Кайя криво улыбнулась.

Харри взглянул на нее:

— А кто тебя сделал лучше?

— Эвен, — ответила она быстро и без колебаний.

— А может, одна большая любовь?

Она покачала головой:

— Не XL. Так, несколько маленьких. И одна средняя.

— Есть кто-то на примете?

Она тихо засмеялась:

—  На примете?

Харри улыбнулся:

— Когда я говорю о таких вещах, у меня иногда вылетают старомодные слова.

Она медлила с ответом:

— Меня тянет к одному мужику.

— И как перспективы?

— Неважные.

— Позволь, я угадаю, — сказал Харри, опустил немного стекло и закурил. — Он женат и говорит, что ради тебя уйдет от жены и детей, но никогда этого не сделает?

Она рассмеялась:

— Позволь, я угадаю: ты один из тех, кто считает, что чертовски хорошо разбирается в людях, потому что помнит только те случаи, когда догадки оказывались верны.

— Ну, он же просил тебя дать ему немного времени?

— Опять мимо, — сказала она. — Он ничего не говорит.

Харри кивнул. И собрался спросить еще, но понял: ему не хочется этого знать.

Над черной блестящей поверхностью озера Люсерен стелился туман. Деревья стояли по берегам понурив плечи, как печальные и молчаливые свидетели. Тишину прерывали команды, переговоры по рации и плеск воды, когда водолазы спиной падали в воду через борт резиновых лодок. Поиски начали с прибрежной части, ближе к веревочной мастерской. Руководители групп отправили своих водолазов веером во все стороны и теперь стояли на берегу, вычеркивая на карте уже прочесанные квадраты, и подавали водолазам сигналы, дергая за веревку, когда надо остановиться или подниматься. У профессиональных водолазов-спасателей, таких как Ярле Андреассен, по сигнальной веревке шел еще и телефонный провод, подсоединенный к шлему, так что можно было разговаривать.

Прошло уже шесть месяцев с тех пор, как Ярле отучился на спасательских курсах, но во время погружений пульс у него по-прежнему частил. А частый пульс означал, что ему требовалось больше воздуха. Более опытные парни в пожарной части в Брискебю прозвали его «Поплавком», поскольку ему часто приходилось всплывать и менять баллоны с воздухом.

Ярле знал, что там, наверху, по-прежнему светло, но здесь, под водой, была темная ночь. Он попытался плыть на предписанных полутора метрах над дном, но все равно поднял со дна всю муть, которая, отразив луч фонарика, частично ослепила Ярле. Он знал, что с обеих сторон от него другие водолазы, и все-таки ему было одиноко. Одиночество и холод пробирали до костей. А нырять предстояло еще несколько часов. Он знал, что у него осталось меньше воздуха, чем у других водолазов, и выругался про себя. И ладно он будет первым из водолазов-спасателей пожарной части Осло, которым понадобится поменять баллон, — не пришлось бы всплыть раньше, чем добровольцам из местных дайверских клубов. Ярле заставил себя снова смотреть вперед и перестал дышать. Не в отчаянной попытке сэкономить воздух. Но потому что прямо в снопе света, в глубине колеблющегося леса тростниковых стеблей, растущих из вязкого ила под самым берегом, шевелилось нечто. Нечто, не имеющее никакого отношения к озерному дну, нечто, что никак не могло здесь обитать. Чужеродный элемент. Именно это делало его таким невероятным и одновременно пугающим. А может быть, это все из-за фонарика, свет от которого отражался в темных глазах, и они казались живыми.

• Предыдущая
• 47/133
• Следующая