Леопард - Несбё Ю - Страница 63
- Предыдущая
- 63/133
- Следующая
Поскольку Улла на самом деле коснулась довольно деликатной сферы. Ни Бьёрн Холм, ни другие эксперты-криминалисты не нашли во время обыска ничего, что можно было бы непосредственно привязать хоть к какому-то из убийств. Но пока, к счастью, это не так важно.
— Ничего, посидит в КПЗ ночку, может, станет разговорчивее, — сказал Бельман. — Будет более восприимчивым, когда мы начнем. Ведь начало допроса всегда важнее всего.
— Правда? — спросила Улла, и он по голосу понял, что интерес напускной.
— Я должен бежать. — Он встал и чмокнул ее в щеку.
Он действительно ценил Уллу, правда. Самая мысль о том, чтобы отказаться от нее и детей, от того, что служило ему опорой и системой жизнеобеспечения и позволило сделать ставку на карьеру, перейти в другое сословие, — это, разумеется, абсурд. Последовать сердечному порыву, бросить все ради влюбленности, или что оно там на самом деле, — утопия, о которой можно разве что мечтать, про себя или вместе с Кайей. Впрочем, мечты у Микаэля Бельмана были более масштабные.
В коридоре он глянул на себя в зеркало: не застряли ли в передних зубах остатки пищи, аккуратно ли завязан шелковый галстук. Наверняка у входа в Управление полиции уже собралась пресса.
Сколько времени он еще сможет быть с Кайей? Вчера, ему показалось, он заметил в ней какое-то сомнение. И любовью она занималась без прежнего энтузиазма. Но Бельман знал, что, пока он идет к вершине, как сейчас, Кайя останется у него под контролем. И не потому, что она так уж честолюбива и понимает, что он как начальник сможет помочь ее карьере. Тут дело не в логике, тут чистая биология. Женщина, даже сколь угодно современная и эмансипированная, в том, что касается подчинения вожаку стаи, по-прежнему обезьянья самка. Если Кайя сейчас и колеблется, то лишь потому, что поняла: он никогда не оставит свою жену ради нее. Возможно, пора немножко ее поощрить. Нужно ведь, чтобы она продолжала снабжать его информацией из убойного отдела, пока все нити не будут распутаны до конца, пока эта битва не будет закончена. А война — выиграна.
Он подошел к окну, застегивая пуговицы плаща. Этот дом достался ему от родителей, он расположен в Манглерюде — не самом престижном районе города, на взгляд обитателей западной части Осло. Но те, кто здесь вырос, как правило, здесь же и оставались, потому что это район со своей особой душой. И это его район. И отсюда виден весь город. Который тоже скоро станет его городом.
— Идут, — сказал дежурный.
Он стоял в дверях одной из новых допросных, которые КРИПОС оборудовала видеокамерами.
— О'кей, — отреагировал Бельман.
Некоторым следователям нравилось сначала запустить в помещение подозреваемого, заставить его подождать, чтобы понял, кто тут главный. А потом эффектно войти и тут же на него накинуться, пусть оправдывается, пусть почувствует свою уязвимость. Бельман предпочитал, чтобы подозреваемого приводили, когда сам он уже сидел в кабинете. Пусть видит, чья тут территория. Можно ведь и там заставить подозреваемого подождать, можно листать и читать бумаги, чувствуя, как тот начинает нервничать все больше и больше, и наконец — когда приходило время — поднять глаза и обрушиться на жертву. Все это — тонкости техники ведения допроса. Которые он конечно же готов обсудить с другими компетентными следователями. Бельман еще раз проверил, горит ли красный огонек, означающий, что аппаратура для записи включена. Возня с техникой в присутствии подозреваемого может свести на нет все тщательно подготовленное собственное психологическое превосходство.
В окно Бельман видел, как Бивис и Колкка вошли в соседний кабинет. Между ними шел Тони Лейке, которого они сопровождали из КПЗ в Управлении полиции.
Бельман вздохнул. Ну да, пульс у него участился. Смесь охотничьего азарта и тревоги. Тони Лейке отклонил предложение пригласить адвоката. Изначально это было, конечно, только на руку КРИПОС, давало большую свободу действий. Но вместе с тем это сигнал: Лейке уверен, ему нечего опасаться. Бедняга не знает, что у Бельмана есть доказательства: Лейке звонил Элиасу Скугу незадолго до того, как тот был убит. Хотя сам Лейке утверждает, будто даже имени такого никогда не слышал.
Бельман уткнулся взглядом в бумаги и услышал, как Лейке вошел в кабинет. И как Бивис закрыл за ним дверь, в соответствии с полученной от шефа инструкцией.
— Садитесь, — предложил Бельман, не глядя на вошедшего.
И услышал, что Лейке это предложение принял.
По-прежнему глядя в какую-то необязательную бумагу, Бельман водил указательным пальцем под нижней губой — взад-вперед, медленно считая про себя. Один, два, три. В свое время его вместе с коллегами посылали на курсы по новой методике допроса, которую их обязали внедрить, под названием «investigative interviewing». Смысл ее, по мнению этих далеких от жизни университетских умников, заключался в открытости, диалоге и доверии. Четыре, пять, шесть. Бельман спорить тогда не стал, методика как-никак была утверждена на самом верху, но странно все-таки эти университетские представляли себе публику, которую приходилось допрашивать КРИПОС. Эдакие несчастные, но готовые к сотрудничеству горемыки, которые выложат все, что нужно, дай им только поплакать в жилетку. Дескать, прежняя методика, традиционная американская девятишаговая система допроса, принятая в ФБР, антигуманна и манипулятивна, она вынуждает невиновных признаваться в вещах, которых они не совершали, и вообще контрпродуктивна. Семь, восемь, девять. О'кей, одно дело, если перед тобой правда сидит впечатлительный птенчик, но вести душеспасительные беседы с законченными негодяями? Они же на смех тебя подымут с твоей «открытостью, диалогом и доверием»!
Десять.
Микаэль Бельман сложил ладони домиком и поднял глаза:
— Мы знаем, Лейке, что вы звонили Элиасу Скугу отсюда, из Осло, и что потом, двумя днями позже, были в Ставангере. И что вы его убили. Это факты, которыми мы располагаем. Но мне интересно, почемувы это сделали. Или же у вас не было никакого мотива, Лейке?
Это был шаг номер один в девятишаговой системе ведения допроса, разработанной агентами ФБР Инбау, Рейдом и Бакли: конфронтация, попытка шокировать собеседника, сразу послать его в нокаут, утверждая, что все уже известно и запираться нет никакого смысла. Остается только одно: признаться. В данном случае Бельман комбинировал шаг номер один с другим приемом: связать подтвержденный факт с одним или несколькими неподтвержденными. Сейчас он соединил бесспорную дату телефонного звонка с тем, что Лейке ездил в Ставангер и что он убийца. Услышав первое утверждение, Лейке решит, что у них есть доказательства и всего остального. И что эти доказательства настолько неопровержимы, что осталось только получить ответ: почему?
Бельман увидел, как Лейке сглотнул, как пытается улыбнуться, обнажая белые крупные зубы, увидел замешательство в его глазах и понял, что уже победил.
— Никакому Элиасу Скугу я не звонил, — сказал Лейке.
Бельман вздохнул:
— Вы хотите, чтобы я показал вам распечатку из центра учета звонков «Теленора»?
Лейке пожал плечами:
— Я не звонил. Какое-то время тому назад я потерял мобильный телефон. Может быть, кто-то звонил этому Скугу с него?
— Не надо умничать, Лейке. Мы говорим о вашем стационарном, домашнем телефоне.
— Еще раз вам говорю: я ему не звонил.
— Слышу. Если верить адресному реестру, вы живете один?
— Да. То есть…
— Иногда у вас ночует ваша невеста. И иногда вы встаете раньше нее и уезжаете на работу, а она остается в квартире.
— Бывает. Но чаще я сам у нее бываю.
— Да ладно, неужели у дочки судовладельца Галтунга гнездышко получше, чем у вас, Лейке?
— Возможно. Во всяком случае, уютнее.
Бельман скрестил руки на груди и улыбнулся:
— Тем не менее если это не вы звонили Скугу из своего дома, то, значит, это была она. Я даю вам пять секунд, чтобы вы начали говорить правду, Лейке. Через пять секунд патрульная машина с включенной сиреной отправится к ее гнездышку и привезет ее сюда в наручниках. Мы дадим вашей невесте возможность позвонить отцу и сообщить, что вы обвиняете ее в том, что она звонила Скугу. Андерс Галтунг наймет для своей дочери свору самых кусачих норвежских адвокатов, а вы получите настоящего противника. Четыре, три.
- Предыдущая
- 63/133
- Следующая
