Нетопырь - Несбё Ю - Страница 43
- Предыдущая
- 43/68
- Следующая
Харри заглянул в бар в Вулломоло. Звонил посол. Сказал, что перезвонит. Как дела у Биргитты? Она была немногословна. А он много и не спрашивал. О своем дне рождения она больше не заговаривала. Может, понимала, что он наделает глупостей. Придаст этому слишком большое значение. Подарит чересчур дорогой подарок или наговорит лишнего просто потому, что это последний вечер, а в глубине души он знал, что уезжает с нечистой совестью. «Зачем все это?» — может, думала она.
Как Кристина, когда вернулась домой из Англии.
Они встретились за кружкой пива в кафе под открытым небом во Фрогнере, и Кристина сказала, что уезжает через два месяца. Загорелая, доброжелательная, все с той же улыбкой. И Харри точно знал, что ему говорить и что делать. Как когда играешь на пианино старую и, кажется, забытую мелодию. Голова в этом не участвует, но пальцы делают свое дело. Вдвоем они напились, но не до потери памяти — Харри все помнил. Они сели на трамвай до центра, Кристина, обворожительно улыбаясь, прошла в ночной клуб без очереди и провела с собой Харри. Ночью, взмокшие от танцев, они на такси вернулись во Фрогнер-парк, перелезли через ограду бассейна и, взобравшись на вышку для прыжков в воду, распили бутылку вина, которая была у Кристины в сумке. В десяти метрах под ними был безлюдный парк, а вокруг него — город. Они сидели и строили планы на будущее — почему-то всегда разные. Потом, взявшись за руки, прыгнули вниз. Пока летели, он все время слышал ее крик — как дивный сигнал пожарной тревоги. Потом он лежал на краю бассейна и громко смеялся, глядя, как она вылезает из воды и в тесно облепившем ее платье идет к нему.
На следующее утро они проснулись с похмелья в его постели, потные и веселые. Он открыл дверь на балкон и вернулся в ее объятия. Они долго развлекались, пока он снова не услышал ее крик, заглушивший крики играющей во дворе детворы.
И потом она задала этот странный вопрос: «Зачем все это?»
Зачем все это, если между ними все равно все кончено? Если она собирается вернуться в Англию, если он такой эгоист, если они такие разные, что никогда не поженятся, не заведут детей и не построят дом? Если это никуда не ведет?
— Разве последние двадцать четыре часа сами по себе ничего не стоят? — спросил Харри. — Если завтра у тебя набухнет грудь, зачем все это? И зачем тебе сидеть с детьми в своем доме и надеяться, что муж заснет раньше, чем ты ляжешь в постель? Ты уверена, что твои планы принесут тебе счастье?
Она назвала его мелким пошлым гедонистом и сказала, что в жизни есть вещи поважнее секса.
— Тебе, наверное, хочется чего-то другого, — сказал Харри. — Но разве все это приведет тебя к твоей голубой мечте? В доме престарелых ты не вспомнишь, какого цвета сервиз подарили тебе на свадьбу. Но ставлю что угодно — наш вчерашний день ты запомнишь надолго.
Потом она, а не он, станет богемной прожигательницей жизни. Но тогда она ушла, хлопнув дверью, сказав на прощание, что он ничего не понимает и пора бы ему вырасти.
— Зачем все это? — крикнул Харри, и проходящая по Хармер-стрит парочка обернулась.
Ведь Биргитта, похоже, тоже не понимает, зачем все это. Боится завтрашнего дня, когда он уедет. Поэтому решила провести день рождения в обнимку с телефоном. Наверное, надо было ее спросить, но опять же — зачем все это?
Харри чувствовал, что чертовски устал и вряд ли сможет уснуть. Он повернул назад, к бару. Лампы под потолком были залеплены дохлой мошкарой. Вдоль стен стояли игровые автоматы. Он сел у окна и стал ждать официанта, решив ничего не заказывать, если его не заметят. Просто посидеть.
Подошел официант и спросил у Харри, что ему угодно. Харри долго смотрел на список алкогольных напитков. Потом заказал колу. Попросил Биргитту прийти на похороны Эндрю. Та кивнула и сказала: «Конечно».
В окне он увидел свое вытянутое отражение и подумал, что хорошо бы Эндрю был здесь, чтобы было с кем потолковать о деле. Если бы все происходило в детективном телесериале, как раз на этом закончилась бы серия. Харри с отцом смотрят титры, а мама, которая опять ничего не поняла, задает глупые вопросы. Но это не кино. И это Харри ничего не понимает.
Эндрю пытался сказать ему, что Ингер Холтер убил Отто Рехтнагель? Но зачем? Что может быть комичнее, пусть и с долей истерики, чем нормальная сексуальная ориентация, вытесненная в подсознание, и способна ли она породить маньяка, который мстит блондинкам? Почему Харри не понял намеков Эндрю? Их знакомство, скрытые намеки, откровенная ложь о свидетеле, якобы видевшем Уайта в Нимбине, — неужели все это было нужно только затем, чтобы отвлечь его от Уайта, заставить его увидеть?..
Эндрю все устроил так, чтобы заниматься этим делом в паре с иностранцем, который, как он думал, станет плясать под его дудку. Но почему Эндрю сам не остановил Отто Рехтнагеля? Что же их связывало, если потребовался посредник в лице Харри? Отто и Эндрю были любовниками? И Отто тосковал от несчастной любви из-за Эндрю? Но тогда зачем Эндрю понадобилось убивать Отто прямо перед задержанием? Значит, у него был другой план — остановить Отто и при этом скрыть ото всех, что они были любовниками. Например, сделать так, чтобы на Отто указал Харри, а потом подстроить гибель Отто при самообороне или попытке к бегству. Что-нибудь в этом роде. Харри все обдумал и понял — что-то тут не клеится. Получается, участь Отто была уже решена. Но Эндрю попал в больницу, события развивались стремительно, и реализовать изначальный план не удалось. «Дай мне два дня», — сказал он.
Харри отстранил перепившую женщину, которая хотела сесть к нему за столик.
Но зачем Эндрю понадобилось после убийства совершать еще и самоубийство? Он ведь мог уйти безнаказанным. Мог ли? Его видел осветитель, о его дружбе с Отто знал Харри, да и алиби у него не было.
Уже пошли титры? Нет, подождите!
Допустим, Эндрю рассчитывал, что застрелит Отто при неудачной попытке ареста. Ведь если бы Отто выжил, дело привлекло бы внимание прессы. Эндрю могли разоблачить. Заголовки в газетах: «Черный следователь — бывший любовник маньяка» и огромная фотография Эндрю. Это разбило бы его жизнь. К тому же Эндрю, вероятно, испытывал чувство вины за то, что не остановил Отто раньше, и потому сам вынес ему смертный приговор, который не может вынести австралийский суд.
Существует много способов спровоцировать стрельбу и убить преступника при попытке к бегству. Уйти от наказания за банальное убийство куда труднее.
Голова Харри словно взорвалась.
Эндрю мог убрать Отто прежде, чем на него вышел Харри и остальная команда. Да и зачем мужчине убивать бывшего любовника, чтобы скрыть свою ориентацию, в городе, где такие отклонения даже приветствуются? Да еще потом убивать самого себя?
Голова теперь трещала так, будто по ней стучали молотом. Из глаз словно искры сыпались, а он пытался снова и снова обдумать свою версию. Но всякий раз возникали новые противоречия. Может, Маккормак был прав — просто день выдался жарковатым для его истерзанной души. О том, что Эндрю Кенсингтон мог скрывать и кое-что похуже, чем гомосексуальные наклонности, Харри старался не думать.
Над ним нависла тень. Свет лампы заслонила голова официанта. В его силуэте Харри померещился высунутый иссиня-черный язык Эндрю.
— Что-нибудь еще, сэр?
— У вас тут есть напиток — «черная змея»…
— «Джим-Бим» и кола.
Теперь все взорвалось у него внутри.
— Отлично. Двойную «черную змею» без колы.
Харри сошел с ума. Впереди были лестницы, позади — тоже лестницы и вода. Хаос. Мачты в бухте раскачивались туда-сюда. Харри не понимал, как он очутился на этих лестницах. Надо идти наверх. «Наверх — к счастью», — всегда говорил отец.
Не без труда, цепляясь за стены, он поднялся на ноги. Название «Шалли-авеню» ничего ему не говорило, и он решил идти куда глаза глядят. Хотел посмотреть на часы, но не нашел их. На улицах было темно и почти безлюдно. Харри сообразил, что уже поздно. Опять лестницы. Вот ступенька. Харри повернул направо — Маклей-стрит. Наверное, он идет уже долго, раз так болят ноги. А может, он бежал? Или даже упал — колено на левой штанине разодрано.
- Предыдущая
- 43/68
- Следующая
