Последняя жертва - Болтон Шэрон - Страница 73

Гарри и Сол одновременно резко выдергивают ту жердь, что оказалась ближе к прихожанам, и Руби с ужасом наблюдает за тем, как самодельный портшез опрокидывается и Альфред оказывается под водой.

Больше его крики не слышны, но столб пузырей, вырвавшийся на поверхность, свидетельствует о том, что он продолжает вопить. Руби не в силах смотреть дальше. Она отнимает руки от ушей и закрывает лицо; вспоминает слова молитвы, просит о том, чтобы все это прекратилось, чтобы кто-нибудь положил этому конец. Они же не всерьез, не взаправду? Они же не собираются…

Но сквозь пальцы она видит. Она не может смотреть, но и не в силах оторвать взгляд. Кресло начинает бешено раскачиваться, жерди стучат о плиты. Гарри и Сол надавливают сильнее, Руби видит, как на их обнаженных руках вздуваются вены. Пузырей на поверхности все меньше. Арчи опускает Библию, делает шаг вперед, вглядывается в воду.

Руби вскакивает сместа, открывает рот.

— Прекратите! Ради всего святого, вытащите его оттуда!

Это кричит не Руби. По проходу к бассейну шагает Джим Баклер. Руби кажется, что она сейчас потеряет сознание из-за испытываемого облегчения. Встает Питер Морфет с побагровевшим лицом и присоединяется к Джону. Выражение лиц присутствующих говорит о том, что они потрясены. Некоторые озлоблены, другие разочарованы, остальные испытывают огромное облегчение.

Преподобный Фейн становится в проходе, и двоим мужчинам, бросившимся спасать Альфреда, приходится его обходить. Но Сол с Гарри — самые сильные мужчины в поселке, они уже справились со своим делом. Кресло больше не двигается, поверхность воды не пузырится.

— Умоляю, кто-нибудь, помогите нам! — кричит Питер, и Руби кажется, что она видит, как поднимается еще один мужчина.

Гарри бросает жердь. Сол что-то ему кричит, но Гарри качает головой и отступает. Эделина занимает место Гарри и вопит, когда Питер Морфет хватает ее и пытается оттащить. Джим Баклер схватился с преподобным Фейном, они толкают и пинают друг друга, но преподобный намного сильнее, и Джиму не удается пройти вперед. Двери в церковь с грохотом распахиваются, Руби поворачивает голову, надеясь увидеть тех, кто пришел на помощь. Но это покидают церковь прихожане, бегут отсюда в темноту.

Несколько мужчин и даже кое-кто из женщин подходят к бассейну. Завязывается драка, Руби с ужасом видит, как кулак преподобного врезается Джиму в нос. Кровь брызжет во все стороны, и капли ее крошечными рубинами падают на каменный пол церкви.

Люди кричат. Некоторые молятся. Руби бросает взгляд на дверь и шагает в проход. Шум перекрывает высокий вой, Руби против воли оглядывается назад. Двое мужчин схватили Эделину за волосы и пытаются оттащить ее от бассейна. Эделина брыкается и лягается, воет и настолько грязно ругается, что Руби уверена: ее тут же постигнет кара, потому что никому не дозволено произнести подобные речи в церкви и остаться живым.

Эделина высвободилась. Мужчины преграждают ей путь, не давая подойти к бассейну, разъяренная женщина оглядывается. Потом бросается вперед. Мужчины бегут за ней, но она уже добежала до сундука со змеями. Он не заперт. Она тянется к нему, дергает, и сундук переворачивается. Крышка открывается, и гремучие змеи вываливаются на каменный пол. Секунду они лежат не двигаясь, потом начинают извиваться, пытаясь найти укрытие. Раздаются новые крики. Руби бросается к двери, но какая-то бегущая женщина сбивает ее с ног.

Тело Руби пронзает боль. Она сильно ударилась спиной, упав на что-то острое. Она чувствует запах гари. Чувствует жар и понимает, что горят ее собственные волосы. Руби вскакивает на ноги, хлопает себя по голове и кричит также громко, как и все вокруг. Она видит, что загорелся один из ковров. Видит, как огонь перекинулся на деревянные скамьи. Руби мечется из стороны в сторону, бежит в конец центрального нефа, сбивая по пути еще одну стойку со свечами. Змея поджидает ее на крыльце. Она угрожающе поднимается над плитами, изгибаясь наподобие латинской буквы S. В следующую секунду у Руби мелькает мысль: какая змея красивая! И тут змея нападает.

— Спасибо, — поблагодарила я Руби. — Спасибо, что рассказали.

Я сидела на ее кровати, рядом с креслом. Правой рукой Руби сжимала подлокотник кресла, левой — мою руку. Я тоже сжимала ее руку как можно крепче, надеясь, что это поможет унять ее дрожь.

— Мне показалось, что я сгорю, — призналась Руби. — Огонь был повсюду. Все кричали, куда-то бежали. Никто не остановился, чтобы помочь. Я билась в агонии, но мне пришлось выползать самой.

— Должно быть, вы были не в себе от страха, — машинально сказала я.

Мысли разбегались. Итак, той ночью Альфред не утонул, его убили — с молчаливого согласия половины поселка. Это было последнее несчастье в череде трагических событий.

В поселке появился харизматичный, но с больной психикой человек — и взбудоражил тихую, размеренную жизнь английской глубинки своей устрашающей, маниакальной манерой читать проповеди. Паства — в большинстве своем нормальные, добропорядочные люди — увидела в этом избавление от своего монотонного существования и ухватилась за эту возможность. Она последовала за своим поводырем, и вначале дорога казалась безобидной: службы были немного волнующими, обряды — может, и необычными, но уж точно безобидными. Но постепенно путь становился все мрачнее и повернул, куда никто из них не ожидал.

В ту последнюю ночь вынужденный пост и, готова спорить на что угодно, наркотические вещества, галлюциногены, выявили самые темные утолки сущности этих людей. Я была рада узнать, что даже в этой ситуации большинство проявили человечность. Некоторые прихожане в ту ночь попытались спасти Альфреда. Другие, среди них и Руби, не решились вмешиваться, но пришли в ужас, осознав, что происходит.

Я больше не удивлялась тому, что свидетели событий, случившихся 15 июня 1958 года, не хотят о них говорить. Если бы я была тогда в церкви, я бы попыталась стереть из памяти такое воспоминание. Я понимала, почему Уолтер солгал мне. Прекрасно зная, что его братья и жена сделали с самым беззащитным членом семьи, он решил, что лучше представить все так, будто Альфреда отправили в больницу.

Рука Руби продолжала дрожать, в комнату через открытое окно стал врываться прохладный вечерний ветерок.

— Принести вам кофту? — предложила я.

Она взглянула на меня, выражение ее глаз изменилось.

— Что это было? — спросила она. — Зм…

Она запнулась. Я не сразу поняла, что она имеет в виду.

— Нет, — ответила я. — Меня не кусала змея.

Руби протянула руку и коснулась моей левой щеки. Я даже не попыталась ее остановить.

— Я так и не вышла замуж, — сказала она. — По поселку поползли слухи о моем уродстве. О ноге с отметиной. Никому не было до меня дела. После войны женихов на всех не хватало. Повезло только красавицам, таким как Виолетта и Эделина, они вышли замуж.

Руби отняла руку от моей щеки и накрыла ею мою кисть.

— Моя мама пила, — призналась я. — Она была женой архидьякона, но несмотря на это — а может быть, именно поэтому — безбожно пила. Забеременев, она на время бросила пить, но потом не смогла смириться с тем, что сидит в четырех стенах с двумя маленькими детьми. Однажды вечером она, моя сестра и я сидели в гостиной. Я была совсем крошкой, даже года не исполнилось. Она посадила меня на ковер перед камином. Она пила с самого утра, а потом… уснула.

Руби впилась в меня взглядом. Она, похоже, успокоилась, но руки дрожать не перестали.

— Думаю, Ванесса поиграла, поиграла со мной, и ей стало скучно. Она ушла в другую комнату.

За окном небо, такое голубое еще час назад, приобрело странный желтоватый оттенок — быть буре.

— А потом из кухни выскочили два маминых терьера — вероятно, сестра забыла закрыть дверь, не знаю. Собак целый день не кормили. И утром не выгуливали. Они были голодными и беспокойными. Вбежали в гостиную, услышали, какя попискиваю на ковре, и пришли в возбуждение. Понимаете, они привыкли забавляться с игрушками-пищалками. Они решили, что я игрушка. Стали катать меня по комнате… думаю, что чем громче я кричала, тем больше они распалялись.