Последняя крепость. Том 2 - Корнилов Антон - Страница 59
- Предыдущая
- 59/77
- Следующая
Не пытаясь уже подняться, он несколько раз перекатился в сторону.
Демон тоненько засвистел, неуклюже перемещая несуразное тулово для следующей атаки. Которая уже наверняка должна была достигнуть своей цели.
Понимая, что обречен, Эрл тем не менее рванулся изо всех сил. Внутренности его обожгло болью, и сразу же заныл от мгновенного напряжения шрам под глазом. Король очень удивился, когда услышал рядом истошный человеческий вопль. Он и думать забыл об охранниках, приставленных к нему Ганасом Орленком.
Один из марборнийцев мчался прямо на Камантару, непрерывно вопя и размахивая двумя короткими мечами.
Демон развернулся к новой жертве.
Поступок марборнийца, продиктованный то ли приступом бешеной отваги, то ли просто всплеском панического безумного ужаса, спас Эрлу жизнь.
Король Гаэлона ринулся к шатру, из-за которого выскочил марборниец. У самого шатра он мельком обернулся.
Его охранник уже не кричал. Он болтался высоко в воздухе, нанизанный сразу на добрый десяток тускло поблескивающих струн. Воин был еще жив. Он отчаянно пытался перерубить струны обоими клинками. Вряд ли он знал, что против Камантары бессильна сталь. Изгнать демона обратно в Темный мир способен только один металл.
Струны резко разошлись в разные стороны гибельным веером. Марборниец вскрикнул в последний раз — и его разорвало надвое.
Эрл ворвался в шатер.
Наступая на руки, головы и спины сонно мычащих ратников, он метался в душной темноте, ища то, что ему было нужно, на ощупь. Его схватили за ногу, Эрл с силой отмахнулся кулаком. Удар угодил в лицо уцепившемуся за него ратнику — и ратник коротко вякнул, очевидно тут же потеряв сознание.
За стенами шатра нарастала какофония воплей и визгов. Кто-то оглушительно проорал несколько раз:
— К оружию! К оружию!..
Наверное, это был один из охранников, не рискнувших вступить в бой с демоном. А потом шум прорезал тонкий свист — и снова раздался истошный предсмертный вопль.
Из-под ног Эрла вывернулось чье-то тело, — Эрл не упал только потому, что ткнулся спиной в кого-то испуганно охнувшего. Поймав равновесие, он ударил локтем назад. И тут же в нос ему шибануло тяжелой вонью несвежего дыхания. Он сшиб кулаком того, невидимого, который оказался перед ним, безошибочно попав ему в челюсть.
Сухо щелкнуло несколько раз огниво, рассыпая оранжевые искры. И в шатре вспыхнул свет.
На мгновение возня прекратилась. Вырванные из сна ратники шарили обалдевшими взглядами друг по другу. Те, чей взгляд останавливался на Эрле, изумленно замирали.
А Эрл уже увидел то, что искал.
Он прыгнул на костистого разлохмаченного мужика, в руке которого покачивалась на короткой цепочке плошка масляного светильника. И, выхватив светильник, нырнул в проем откинутого полога.
Там, снаружи, демон развернулся вовсю. В темном воздухе летали, свистя, то удлиняющиеся, то укорачивающиеся его лапы, протыкали и рассекали тела ратников, безуспешно пытавшихся поразить чудовище своими жалкими копьями и мечами. Лоскуты кожаных доспехов, куски плоти и струи крови прыскали в разные стороны над головами сражающихся воинов.
Остерегаясь сверкающих струн, Эрл подобрался ближе к демону. И, размахнувшись, швырнул в неровно раздувшееся тулово светильником.
Попасть было нетрудно, и он попал.
Как только бронзовая плошка коснулась тела Камантары, демон съежился, словно посыпанный солью слизняк. Смертоносные лапы чудовища словно растворились.
Раздался легкий хлопок — и демон исчез из мира живых. На том месте, где он только что был, клубилось теперь облачко зеленоватого дыма. Скоро рассеялся и дым.
Эрл, тяжело дыша, опустился на землю. В груди его жгло — точно там перекатывался раскаленный шар. Руки и ноги дрожали. Неимоверная усталость навалилась на короля. Но сквозь эту усталость вспыхивали отчетливые мысли.
«Меня хотели убить, — думал Эрл. — Это меня хотели убить. Просто так, чтобы попугать людей, не призывают из Темного мира демонов… И кого же мне благодарить за это короткое, но очень увлекательное развлечение?»
— Понятно кого, — ответил он сам себе. — Но почему — сейчас? Когда я валялся в беспамятстве едва живой, одного толчка достаточно было бы, чтобы вышибить из меня дух… Но убийцу из Темного мира подослали только сейчас. Что это может значить? Что эмиссар Высокого Народа — не из ставки короля Ганаса и поздно узнал о том, что мне удалось выжить. Или то, что этот эмиссар опасается, как бы я не совершил… чего-нибудь, чего он может от меня ожидать. Или… и первое, и второе одновременно…
И неожиданная мысль осветила его разум, как вспышка просмоленного факела — пещеру. С предельной ясностью Эрл понял, что ему следует сделать, чтобы нанести удар истинному врагу.
И навеки запятнать позором свое имя.
«Если они боятся, что я это сделаю, — подумал он, — значит, это обязательно надо сделать… Но…»
Он застонал сквозь зубы. Но вовсе не от физической боли.
К месту происшествия сбегались и сбегались встревоженные ратники. Гомон нарастал все круче и круче. И ярче вспыхивало пламя костров — чтобы осветить лагерь, марборнийцы подкидывали в огонь еще поленьев и сучьев.
Но туда, где изрытую землю покрывали пятна крови и части растерзанных тел, где сидел, держась рукой за грудь и мучительно кашлял Эрл, долго никто ступать не осмеливался.
С неба текла хмурая, серая, совсем зимняя ночь, но, достигая горизонта, собиралась темными складками, не в силах погрузить во тьму покрытую снежным плащом землю. Когда совершенно стемнело, горизонт стал медленно дрожать и размываться. Странно и тревожно было наблюдать это, казалось, мнется сама ткань мироздания вопреки собственным законам. Но ее величеству королеве Литии, которая стояла на открытой площадке Башни Ветров в компании с архимагом Гархаллоксом и генералом сэром Айманом, было понятно, что же на самом деле происходит.
Одна за другой зажигались на небе звезды, и у горизонта вспыхивали одно за другим — их отражения.
— Встали лагерем, — тихо проговорил сэр Айман. — Разжигают костры… Светозарный Вайар, сколько их… Никогда не видывал такого громадного войска.
— Когда взойдет солнце, это войско уменьшится вдвое, — заявил Гархаллокс. Ветер трепал его белый балахон, расшитый магическими знаками, но архимаг не дрожал и не ежился. Время, проведенное в скитаниях, закалило его.
Королева Лития молчала, кутаясь в длинный меховой плащ. В полдень в Дарбион прибыли послы от его величества короля Марборна Ганаса Орленка. Лития выслушала традиционную форму предложения сдаться на милость завоевателю и, не думая, проговорила заранее заготовленную фразу:
— Скорее небо рухнет на землю, чем Дарбион сдастся без боя.
После этого один из послов, грузный белобородый старик, молодо посверкивающий узенькими глазками из-под мохнатых бровей, попросил переговорить с королевой с глазу на глаз.
Это взволновало Литию.
Когда все, кроме нее и старика, представившегося сэром Караном, покинули Тронный зал, она не смогла сдержать дрожи в голосе, разрешила:
— Говорите…
— Ваше величество, — поклонившись, начал старик, — до вас, должно быть, дошли слухи…
Лития вздрогнула и опустила глаза.
— …о том, что поход его величества Ганаса протекает… не совсем обычно, — продолжал сэр Каран. — После битвы на Ривенстальской равнине войско его величества не встретило сколько-нибудь серьезного сопротивления. Ваши вассалы предпочитают признать своим повелителем его величество Ганаса, а не погибнуть. Его величество дарует перешедшим на его сторону свое покровительство и крепко держит свое слово. Поймите, ваше величество, Марборн не желает зла Гаэлону…
Лития едва сдержала облегченный вздох. Сэр Каран ничего не сказал об Эрле…
Первые дни, когда она узнала о гибели мужа, ей казалось, что — вместе с мужем — умерла часть ее самой. Так оно на самом деле и было. Последние месяцы супружеской жизни представлялись ей впившимся в нее осколком из прошлого. Оттуда, из того времени, когда был жив ее отец, когда она была совсем юной, когда предстоящая свадьба считалась событием, которое вот-вот должно свершиться и стать окончательной точкой в ее судьбе. Когда она была настолько непохожей на себя нынешнюю, что, если бы свести ее сейчас с той девочкой Литией, им оказалось бы совершенно не о чем говорить. Последние месяцы супружеской жизни она начала понимать, что как бы… переросла своего мужа. Что ушла далеко вперед. Надо было все-таки отпить глоток супружеской жизни с Эрлом, чтобы понять это. И известие о гибели мужа восприняла она как безусловно печальное, но и одновременно… какое-то закономерное. И даже странно ей было вспоминать тот всплеск свежести в их отношениях, который произошел сразу после свершившейся все-таки свадьбы.
- Предыдущая
- 59/77
- Следующая
