Портрет Мессии - Смит Крейг - Страница 37
- Предыдущая
- 37/74
- Следующая
Остальных наместник отпустил. Пусть знают, что и он не лишен сострадания.
Цюрих
10 октября 2006 года
Банк «Гётц и Риттер» занимал четырехэтажное здание неоготического стиля на углу улицы к востоку от Банхофштрассе. Построенное в начале двадцатого века из крупных каменных блоков, оно было богато украшено по моде тех лет лепным орнаментом в виде листьев плюща и виноградных лоз, ангелами и голубками. Небольшие декоративные балкончики и медальоны оживляли фасад. Вдоль верхних этажей тянулись пилястры в классическом стиле, как бы окаймлявшие окна — дорические на втором этаже, ионические на третьем и, наконец, коринфские на четвертом. Вполне типичный для Цюриха дом, но Мэллой задержался, рассматривая его. У главного входа находилась круглая площадка для машин. Стоянка была совсем маленькая, всего на несколько мест, зато позволяла клиентам подъехать из города к банку с трех разных сторон.
Впрочем, проблема заключалась именно в организации отхода. Если полиция всерьез намеревалась не выпустить кого-либо из деловой части города, сделать это не составляло труда, используя целый ряд хитроумно спланированных «бутылочных горлышек». Именно поэтому ограбить банк в центре Цюриха непросто. Но трудности этим не ограничивались. Три стороны здания банка были открытыми, что позволяло полиции вести огонь с крыш. Впрочем, это можно использовать самому. На выходе из банка Мэллой будет очень уязвим. Этот недостаток он постарался компенсировать с помощью двух полицейских снайперов, свободных на сегодняшний день от дежурства, а также с помощью бронежилета, который прикрывали просторный свитер и куртка.
А вот что касалось быстрого и безопасного выезда из города — это другой вопрос.
Мэллой подошел к четвертой стороне здания, туда, где река Лиммат неспешно несла свои воды. Оказалось, что рядом с банком «Гётц и Риттер» находилась маленькая пристань, где нашли приют двадцать — тридцать частных лодок. Примерно в пятидесяти ярдах от пристани река протекала под низеньким витиевато украшенным мостом. А дальше, за ним, простиралось озеро Цюрих.
Вновь оказавшись перед главным входом, Мэллой не увидел там вооруженных охранников — лишь запертую дверь.
Позвонив, он представился по-английски, «Мистер Томас».
Тихое гудение, щелчок — тяжелые двери отворились, и он вошел в небольшую элегантно обставленную приемную. Молодая женщина вежливо поздоровалась и позвонила наверх. Две минуты спустя к ним спустилась некая мисс Берлини, которая проводила Мэллоя к лифту и сообщила, что мистер Уиллер и доктор Норт прибыли несколько минут назад.
Они расположились в кабинете директора, куда и проводила Мэллоя мисс Берлини. Ханс Гётц занял стратегическую позицию за огромным письменным столом девятнадцатого века — вполне в стиле всего здания. Николь Норт и Роланд Уиллер сидели лицом к нему. Уиллер и Гётц встали, когда вошел Мэллой, представились и по очереди крепко пожали ему руку — в европейской манере. Гётц оказался невысоким аккуратным человечком с ежиком седых волос и румяным лицом. Улыбка самая дружеская, манеры безупречны. На столе царил невиданный порядок, все скрепки на бумагах повернуты в одну сторону — очевидно, Гётц придавал большое значение мелочам. Мэллою сотни раз доводилось видеть такой тип человека — в кафе, ресторанах и барах финансового центра. Жизнерадостная, уверенная в себе порода людей, ровно до тех пор, пока все идет так, как они планировали. Фасад тут же терял всю привлекательность, как только случались неприятности. Словом, типичный швейцарский банкир.
Роланду Уиллеру было за шестьдесят — просто воплощение английской самоуверенности. Высокий господин с прямой спиной, серебристыми волосами и темным загаром, кажущимся столь естественным и привлекательным. Если верить тому, что прочел о нем Мэллой, у Уиллера была зимняя резиденция в Каннах и еще одна, на юге Испании. Мэллою понадобилась всего секунда-другая, чтобы понять: этот господин наделен особым даром — заставлять богатых покупателей поверить своим суждениям. Несмотря на всю свою изысканность, в душе он прежде всего был дельцом. Он заботился о других. Он давал советы. Он шел на мелкие уступки, чтобы заставить клиентов доверять ему, когда речь пойдет о крупной покупке. Уиллер, подумал Мэллой, быстро схватывает и оценивает ситуацию, улавливает малейшие оттенки выражения на лицах заказчиков, никогда не проявляет гнева, всегда невероятно внимателен. И очень богат, благодаря праведным своим трудам.
На Уиллере был костюм угольно-черного цвета, золотая булавка для галстука, такие же запонки в манжетах. Даже по цюрихским стандартам выглядел он очень хорошо. Но самой характерной чертой этого дельца от искусств Мэллой счел его манеру обращения с мисс Берлини. Николь Норт — клиент. Ханс Гётц — директор банка. Мэллою должны доверить целое состояние. Таким образом, все они заслуживали его внимания и уважения. А вот мисс Берлини была всего лишь мелкой сошкой. Но несмотря на это, он обращался с ней как с уважаемым партнером по бизнесу, и не из простой учтивости. Она, подумал Мэллой, чем-то заслужила уважение Уиллера. Трудно было сказать, что за отношения связывали их, но ясно одно: Уиллер не впервые имеет дело с Гётцем и его помощницей.
Сразу видно, доктор Норт многому научилась у Роланда. В каждом жесте, каждом взгляде — она избегала смотреть человеку прямо в глаза — светилось неосознанное чувство собственной исключительности. И дело не только в ее огромном состоянии: она выглядела так, словно действительно верила в то, что обладает неким моральным превосходством над другими. А еще в ее поведении проглядывала настороженность, готовность к тому, что кто-то может вдруг выхватить пистолет. Она крепко сжимала в руках пакет и всем видом давала понять, как ей хочется как можно скорее покончить с этим неприятным делом. Но этого не случится, пока Гётц не получит подтверждения, что электронный перевод денег завершен.
Пока они ждали, Мэллой говорил с банкиром и Уиллером о погоде. В Цюрихе выдалась необычайно засушливая осень, сообщили они ему. Знаком ли он с городом? Мэллой вытянул ноги, уютно откинулся на спинку кресла. Да он вырос в Цюрихе, ответил он. Сразу же возникли вопросы о его знании языка. На это Мэллой ответил на безупречном швейцарском диалекте, что его классический немецкий не на высоте, а швейцарским вариантом он владеет достаточно хорошо. Акцент и грамматика этого предложения восхитили обоих мужчин, в особенности Гётца. Чрезвычайно редко встречаются иностранцы, заметил он, которым удается так хорошо выучить швейцарский немецкий.
Уиллер согласился с ним, заговорив на классическом немецком. Он прожил в Цюрихе больше двенадцати лет, и хотя сейчас говорит на этом языке достаточно бегло, есть проблемы в понимании диалекта. Его дочь говорит по-немецки, добавил он, но лишь в случае крайней необходимости. Она предпочитает итальянский, им она владеет куда лучше, чем английским, и ненавидит немецкий еще больше, чем длинные жареные сосиски с кислой капустой. Закончив эту свою речь, Уиллер вдруг спохватился и рассыпался в извинениях перед Николь.
— Не сочтите за грубость, я ни в коем случае не хотел никого обидеть.
Мэллой понял, что выпад был совершен с определенным расчетом, а демонстрация хороших манер есть не что иное, как способ замаскировать оскорбление. Типично европейский стиль.
— Ничего страшного, — отмахнулась доктор Норт с легким оттенком презрения, замаскированным ослепительной американской улыбкой.
Желая сгладить неловкость, банкир поспешил заметить, что ждать им осталось совсем недолго. Николь выразительно покосилась на дверь.
Минуты через полторы напряженного молчания тишину нарушил телефонный звонок. Ханс Гётц схватил трубку и ответил на швейцарском диалекте. Вскоре он сообщил присутствующим, что перевод денег благополучно завершен.
Доктор Норт протянула Мэллою пакет с видом женщины, отдающей своего младенца на попечение незнакомцу.
— Будьте осторожны.
- Предыдущая
- 37/74
- Следующая
