Око Каина - Бовен Патрик - Страница 54

• Предыдущая
• 54/80
• Следующая

Новые пятна. Новые призраки. Их было великое множество — невозможным казалось даже представить себе сцены массового уничтожения, которые разыгрывались в этих стенах. Приводил ли психопат сюда людей поодиночке и убивал? Или же он опоил их снотворным, а потом привез сюда всех вместе и уничтожил, словно телят на бойне?

Скорее второе.

Томас говорил себе, что им нужно немедленно уйти из этой колшаты, запереться где-нибудь и никуда не выходить.

Или напиться вдрызг. Или сбежать в пустыню. Идиотских решений более чем достаточно.

В этот момент на стене и проявились первые буквы. Н, потом Е, чуть попозже — Б.

У Томаса застучало в висках. Он тут же понял, какая фраза сейчас появится, — ее произнес убийца, перед тем как вырубить его, еще в автобусе.

Камерон опустил руку с пульверизатором, бросил флакон на пол и отступил на шаг, не отрывая глаз от стены. Слова, проступившие на стене, были написаны кровью десятков жертв:

— Господи… — прошептала Карен.

— …твою мать! — сквозь зубы добавил Коул. — Этот ублюдок замочил хренову тучу людей, а теперь развлекается загадками!

— Это не загадка.

Все одновременно обернулись. На пороге стояла Элизабет.

— Это молитва, — добавила она.

— Что вы здесь делаете? — рявкнул Камерон.

— Я… Вы долго не возвращались. Остальные уже стали нервничать…

Томас подошел к ней и слегка сжал ее плечи. Глаза Элизабет были полны слез.

— Я слышала эту фразу на похоронах моего первого мужа. Это псалом Давида. Двадцать второй.

— Да, я помню, — ответил Томас. — «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мною».

Он вспомнил и предыдущую фразу — «Да будет свет» — из начала Ветхого Завета. Он помнил ее с детства, потому что с нее часто начинались уроки катехизиса.

Он вспомнил также, как убийца расхаживал вокруг Полы Джонс с Библией в руке.

Фраза была неслучайной. Убийца оставлял им знаки.

— Я ошибался, — произнес он вслух, обращаясь к остальным. — Это не просто сумасшедший, одержимый жаждой убийства. Все испытания, которые он нам устраивает, имеют вполне конкретный смысл.

— То есть у него есть некая логика в поступках? — спросила Карен.

Камерон встряхнул головой.

— Полегче, Линкольн! Большинство серийных убийц одержимы какой-то манией, как тип из Грин-Ривер. Они неспособны придумать и осуществить долгосрочный план. Мгновенный импульс и хладнокровный расчет — это из совершенно разных областей. Писатели и сценаристы обожают выдумывать маньяков-интеллектуалов вроде Ганнибала Лектора. Но в реальности «вашингтонский снайпер», прозванный в прессе «гением преступного мира», оказался лишь дуэтом убогих придурков.

Томас безрадостно рассмеялся.

— В таком случае наш приятель-маньяк — исключение из правил.

— Супер! — сказала Карен с легкой иронией. — Одержимый, гениальный. Следующий логичному плану.

— Скорее, ритуалу, — поправил Томас.

— Вы оба спятили! — проворчал Камерон.

— Религия — вот его пунктик, — сказал Томас. — Он постоянно на нее сворачивает.

— Может быть, он пытается что-то нам объяснить, — сказала Элизабет. — Люди, которым нравится заставлять других страдать, обычно не чувствуют необходимости оправдываться. Но здесь речь идет о каком-то послании.

Камерон прищурился и скрестил руки на груди.

— О, да вы специалистка!

— Она просто пытается понять его логику, — холодно сказал Томас. — И знаете что? По поводу псалма… Его обычно читают на похоронах. Убийца хочет сказать, что «долина смерти» — это здесь. Он все время где-то рядом с нами, он за нами наблюдает. И он хочет, чтобы мы не боялись зла. Потому что все, чего он хочет, — это помочь нам сдохнуть.

Сет, насвистывая, открыл канистру с бензином и тщательно полил подножие деревянного сооружения, напоминавшего эшафот.

Ему очень нравилась его новая работа. Никаких особых усилий. Здесь требовались действия, а не рассуждения. Как раз по нему. Он терпеть не мог длинные бесплодные разговоры — это сразу напоминало ему психиатрические сеансы в институте Сен-Фуа.

Он снова увидел себя сидящим напротив доктора Уэлша. Мальчик лет десяти и его врач, улыбающийся и доброжелательный, разделенные массивным столом из красного дерева.

—  Привет, Сет.

—  Привет, Дэвид.

— Тебе все еще снятся кошмары?

—  Нет.

—  Тебе приходят странные мысли по поводу твоей мамы?

—  Нет.

—  «Ребенок, игрушка, школа, убийство, плюш» — одно слово здесь лишнее. Ты можешь сказать, какое?

— Нет.

Доктор Уэлш, каким бы знаменитым он ни был, не понимал, что происходит. Сет был для него лишь предметом научных исследований. Еще одним. Сейчас, оглядываясь на прошлое, Сет готов был рассмеяться.

Он закончил поливать бензином деревянный помост и землю вокруг него, следя за тем, чтобы случайно не облить куртку. Погода этим ранним утром стояла чудесная. Надо было успеть закончить работу, пока не начнет припекать.

Он вспомнил отъезд из дома после убийства матери. Относительный комфорт Института Сен-Фуа — с его викторианской архитектурой, четырехместными дортуарами и садами — сменился настоящей преисподней государственной больницы Астакадеро. Больше тысячи пациентов — убийц или сексуальных маньяков.

Вначале в личном деле Сета проставили шифр 5100 — «умственно отсталый, отвечающий за свои поступки». К счастью, его внушительное телосложение, а также происхождение способствовали тому, что остальные подростки к нему не лезли — за все пять лет, что он там провел, его даже не пытались изнасиловать. Тем временем его отец умер от рака печени, оставив ему огромное состояние. С деньгами можно было уладить множество проблем. Сет соблюдал дисциплину, демонстрировал успехи в учебе, благополучно сдал экзамены, получил диплом с отличием, и шифр в его личном деле заменили с 5100 на 5567 — «опасен, но не отвечает за свои поступки в момент их совершения». В двух словах это означало «временное умопомешательство». Что поддавалось излечению. Достаточно оказалось пройти курс психотерапии, вовремя принимать лекарства, и наконец состояние его настолько улучшилось, что он смог уехать из Астакадеро.

Когда ему исполнилось восемнадцать, Калифорнийский административный совет по делам молодежи определил для него менее строгие рамки. Его отдали под надзор его бывшему психиатру, доктору Уэлшу. Пройдя через несколько психиатрических клиник, Сет понемногу адаптировался к обычной обстановке. Параллельно с курсами терапии он продолжал университетское образование. И наконец нашел работу. В возрасте тридцати пяти лет он вновь обрел свободу.

Сет машинально потрогал крестик Института Сен-Фуа, висевший на груди под одеждой.

Он чувствовал себя фениксом, возродившимся из пепла. Выжившим в Армагеддоне. Одним из тех исключительных существ, которым дается шанс на вторую жизнь. Поэтому естественно, что он, в свою очередь, хочет улучшить жизнь своего ближнего.

Озарить ее.

Он поставил канистру на землю, стянул перчатки и тщательно вытер руки тряпкой — запах бензина мог его выдать. Лучше соблюдать осторожность.

Сет подошел к металлической приставной лестнице возле конторского здания, поставил ногу на первую перекладину, потом остановился, чтобы взглянуть на экран портативного «Вескама», висевшего у него на шее. На экран поочередно транслировались кадры, отснятые дюжиной скрытых телекамер, расставленных по всему поселку и работающих на батареях или солнечных теплоуловителях. Настоящие глаза-шпионы, одинаково хорошо видящие при низкой освещенности и в инфракрасном режиме, не боящиеся никаких перемен погоды. Полицейские службы называли такую слежку «тактическим наблюдением в реальном времени». Сет предпочитал называть основное следящее устройство «Тараканом» — огромный монитор в черном металлическом корпусе, снабженный антеннами, действительно напоминал гигантское насекомое, затаившееся в темноте.

• Предыдущая
• 54/80
• Следующая