Неугомонный - Манкелль Хеннинг - Страница 9

• Предыдущая
• 9/103
• Следующая

Маттсон помолчал, прежде чем задал очередной вопрос. Писклявый голос раздражал Валландера, и он думал, представляет ли себе этот человек, сидящий напротив, какими мучительными переживаниями порой чревата практическая полицейская работа.

— Примерно двадцать лет назад ваши коллеги задержали вас, когда вы в нетрезвом виде управляли автомобилем. Они это замяли, обошлось без последствий. Но вы должны понять, что у меня возникает вопрос, не имеете ли вы проблем с алкоголем, которые тщательно скрываете и которые теперь довели до такой вот беды.

Валландер прекрасно помнил тот случай. Он ездил в Мальмё, ужинал с Моной. Уже после развода, в тот период, когда еще воображал, будто сумеет уговорить ее вернуться. Встреча закончилась ссорой, и он увидел, что возле ресторана ее ждал в машине мужчина, совершенно ему незнакомый. От приступа ревности он так разволновался, что полностью потерял контроль, сел за руль и поехал домой, хотя следовало бы заночевать в гостинице или в машине. У въезда в Истад его остановили коллеги из ночного патруля. Отвезли домой, отогнали его машину на парковку — и все, больше ничего не произошло. Один из полицейских, которые задержали его тогда, уже умер, второй на пенсии. А слух, оказывается, ходит в Управлении до сих пор. Удивительно.

— Этого я не отрицаю. Но вы сами говорите, случай двадцатилетней давности. И я продолжаю утверждать, что никаких проблем с алкоголем не имею. А почему я будним вечером пошел в ресторан, как я полагаю, никого, кроме меня, не касается.

— Я вынужден принять меры. Поскольку вам еще причитается отпуск и сейчас вы не ведете сложного расследования, предлагаю взять недельный отпуск. Конечно же будет проведено внутреннее расследование. Больше пока ничего сказать не могу.

Валландер встал. Маттсон остался сидеть.

— Больше ничего добавить не хотите? — спросил он.

— Нет, — ответил Валландер. — Я сделаю, как вы говорите. Оформлю отпуск и уеду домой.

— Оружие, разумеется, хорошо бы оставить здесь.

— Я не идиот, — сказал Валландер. — Что бы вы ни думали.

Он прошел прямиком к себе в кабинет, взял куртку. А потом через гараж покинул Управление, поехал домой. И вдруг подумал, что после вчерашних возлияний в крови у него, наверно, до сих пор алкоголь. Впрочем, дела уже и так как сажа бела, и он продолжил путь. Поднялся резкий норд-ост. Валландер замерз, пока шел от машины к дому. Юсси запрыгал в своем загоне. Но Валландеру даже думать о прогулке было невмоготу. Он разделся, лег и сумел заснуть. Проснулся в двенадцать. Лежал не шевелясь, с открытыми глазами, слушал, как ветер бьется в стены.

Снова вернулось гложущее ощущение, будто что-то неладно. Его жизнь вдруг словно накрыло густой тенью. Как вышло, что, проснувшись утром, он не хватился пистолета? Казалось, вместо него действовал какой-то другой человек, который затем отключил его память, чтобы он не знал о случившемся.

Валландер встал, оделся, попробовал поесть, хотя по-прежнему чувствовал себя скверно. Соблазнительная мысль — налить бокальчик вина, но он устоял. Звонок Линды застал его за мытьем посуды.

— Я еду к тебе. Просто хотела убедиться, что ты дома, — сказала она.

Он не успел сказать ни слова, дочь оборвала разговор. Через двадцать минут она вошла в дом со спящим младенцем на руках. Села напротив отца на коричневый кожаный диван, купленный в тот год, когда они переехали в Истад. Девчушка спала рядом, в кресле. Курт хотел поговорить о ней, но Линда покачала головой. После, не сейчас, есть дело поважнее.

— Я слышала, что произошло, — сказала она. — И все же мне кажется, я ничего не знаю.

— Тебе Мартинссон позвонил?

— Да, после разговора с тобой. Он ужасно расстроен.

— Все равно не так, как я, — отозвался Валландер.

— Ну, рассказывай обо всем, чего я не знаю.

— Если ты приехала учинить мне допрос, можешь уходить.

— Я только хочу знать. От тебя я меньше всего ожидала подобных эксцессов.

— Никто не погиб, — сказал Валландер. — Даже не пострадал никто. Вдобавок любой способен учинить что угодно. Я так давно живу на свете, что успел это усвоить.

Потом он рассказал всю историю — начиная с беспокойства, которое выгнало его из дома, и кончая тем, что понятия не имеет, зачем взял с собой оружие. Когда он закончил, Линда долго молчала.

— Я тебе верю, — наконец проговорила она. — Все, что ты рассказываешь, сводится к одному-единственному жизненному обстоятельству: ты чересчур одинок. Внезапно теряешь контроль, а рядом нет никого, кто может тебя успокоить, не дать тебе ринуться прочь. Но кое-что меня по-прежнему удивляет.

— Что же?

— Ты все мне рассказал? Или о чем-то умалчиваешь?

Валландер быстро прикинул, не рассказать ли дочери о странном ощущении наползающей изнутри тьмы. Но лишь покачал головой — добавить больше нечего.

— И что, по-твоему, теперь будет? — спросила она. — Не припомню, каковы правила, когда мы в проигрыше.

— Проведут внутреннее расследование. А дальше не знаю.

— Есть риск, что тебя принудят уйти со службы?

— Для увольнения я уже слишком стар. Вдобавок мой проступок едва ли можно считать крайне тяжким. Но, возможно, они потребуют, чтобы я ушел на пенсию.

— Так ведь это замечательно, разве нет?

Когда Линда произнесла эту фразу, Валландер грыз яблоко. Он с размаху запустил огрызок в стену.

— Не ты ли только что говорила, что моя проблема — одиночество, а?! — выкрикнул он. — Что же будет, если меня выпихнут на пенсию? У меня тогда вообще ничего не останется.

От его возмущенного голоса ребенок проснулся.

— Извини, — сказал Валландер.

— Тебе страшно, я понимаю. Я бы тоже боялась. И, по-моему, незачем просить прощения за то, что тебе страшно.

Линда осталась с ним до вечера, приготовила обед, и о случившемся они больше не говорили. На порывистом холодном ветру Курт проводил ее до машины.

— Справишься? — спросила она.

— Я всегда выживаю. Но рад, что ты спросила.

Назавтра Валландеру позвонил Леннарт Маттсон, вызвал его к себе. Валландер приехал, и шеф представил его прибывшему из Мальмё дознавателю, который должен его допросить.

— В удобное для вас время, — сказал дознаватель, ровесник Валландера, по фамилии Хольмгрен.

— Давайте прямо сейчас, — ответил Валландер. — Зачем ждать?

Они закрылись в одной из небольших комнат для совещаний. Валландер старался быть точным, не оправдываться, не смягчать происшедшее. Хольмгрен записывал, иногда просил вернуться назад, повторить ответ, а затем продолжить. Валландер думал, что, поменяйся они ролями, допрос наверняка проходил бы точно так же. Примерно через час они закончили. Хольмгрен отложил ручку, посмотрел на Валландера, но не так, как смотрят на сознавшегося преступника, а как на человека, который сам себя подвел под монастырь. Он словно сожалел о случившейся беде.

— Вы не стреляли, — сказал Хольмгрен. — Забыли табельное оружие в ресторане, находясь в состоянии алкогольного опьянения. Проступок тяжкий, тут уж ничего не поделаешь, но ничего собственно преступного вы не совершили. Никого не избили, взяток не брали, ни к кому не цеплялись.

— Значит, меня не уволят?

— Увольнение маловероятно. Однако решаю не я.

— А как вы полагаете?

— Я никак не полагаю. Ждите, там видно будет.

Хольмгрен начал собирать свои бумаги, аккуратно спрятал их в портфель. Потом вдруг сказал:

— Разумеется, есть некоторое преимущество, пока это не просочилось в СМИ. Обычно ситуация ухудшается, когда нам не удается замять подобное происшествие, в смысле не делать его достоянием общественности.

— Думаю, обойдется. Раз СМИ до сих пор молчат, то, похоже, утечки нет.

Увы, Валландер ошибся. В тот же день к нему в дверь вдруг постучали. Он прилег отдохнуть, однако встал и пошел открывать, решив, что это сосед хочет что-то обсудить. Но едва открыл, как его ослепила фотовспышка. Рядом с фотографом стояла улыбающаяся репортерша — Лиза Хальбинг, так она представилась, с улыбкой, которую Валландер немедля счел фальшивой.

• Предыдущая
• 9/103
• Следующая