Жар ночи - Хоукинз Александра - Страница 19

• Предыдущая
• 19/54
• Следующая

— Часы? — выпалила она и покачала головой. — Син, я не… Мы не… Это невозможно.

Он властно обхватил ее руками.

— Я овладею тобой, миледи. Рано или поздно. Сегодняшний вечер — это только обещание того, что мы сможем разделить потом.

У нее между ног становилось все влажнее от его ласковых прикосновений и перекатывающихся жемчужин. Син, поймав ее сигнал, двинулся глубже. Пальцы поглаживали ее бутон; Джулиана застонала. Напряжение, еще недавно сковывавшее ей спину, переместилось в самый низ живота.

— Нет!

Она изогнулась дугой, когда Син погрузил оплетенные жемчугами пальцы в святая святых.

— Да, — прошипел он ей на ухо. Исходя мелкой дрожью, он медленно, но уверенно топил пальцы все глубже. — Боже, какая же ты тугая, какая ж ты сладкая!

Упершись правой стопой в лавку напротив, она прижалась к Сину. Руки ее беспокойно забегали по его плечам, а он продолжал пальцами раздвигать ей влагалище, то уходя вглубь, то выныривая на поверхность. Ощущение полноты было сильным, однако нисколько не болезненным. Ее тело привечало Сина, предусмотрительно смазывая его пальцы, чтобы он смог проникнуть в самую сердцевину.

— От этого же можно умереть!..

Джулиана не удержалась от смеха, услышав драматичное восклицание маркиза. Это он волнуется, что может умереть? Да этот человек доводил ее до безумия! Его крепкие пальцы не успокоились, пока жемчужная нить не вползла в пульсирующее лоно целиком. Потершись бедрами о его возбужденный член, Джулиана с нескрываемым удовлетворением приняла его стон.

— Син. Жемчуг…

— Напряги живот, — лаконично посоветовал он. — Нравится, как бусины трутся внутри тебя?

— О да!

Син еще не закончил. С силой ткнув ее напоследок, он наконец-то вытащил пальцы, а те вскоре нащупали снаружи заветный комочек плоти.

— Думай о жемчужинах внутри. Скоро их заменит мой член. Эти сладкие мышцы, сейчас стискивающие гладкие камешки, скоро будут теребить мой жезл, заставлять тебя умолять меня…

Джулиана вскрикнула, почувствовав первую рябь удовольствия на поверхности своего тела; волна шла из глубины. Невидимые пальцы Сина лихорадочно трудились у нее между ног, обогащая каждый прилив блаженства. Мышцы живота сокращались, соски напряглись до боли. Волны то смыкались, то расходились над нею, омывали ее, она в них тонула.

Чувствуя, что теряет голову, она уже стала опасаться, что может умереть от неукротимого наслаждения, которое Син пробудил в ней.

И как раз тогда, когда Джулиана решила, что больше не выдержит, Син погрузился в нее еще глубже. Она прижалась лицом к его шее; его пальцы шевелились внутри нее, вызывая новую цепную реакцию этих неземных колебаний. Он не спеша вытянул влажное ожерелье из ее влагалища, чем только продлил экстаз.

Когда последняя волна схлынула, обессилевшая Джулиана упала ему на грудь. Он снова намотал злосчастное ожерелье на кулак, а юбки опустились на положенную высоту. Словно бы ничего и не произошло.

Ее цветок дрожал, он звал Сина, молил его вернуться.

Син поцеловал ее в лоб.

— Жемчуг тебе очень к лицу. Надеюсь, ты часто будешь надевать это ожерелье и радовать меня.

Джулиана никак не могла успокоиться. Хотела она того или нет, отношения с Сином теперь стали другими. И ни он, ни она не найдут отдохновения, пока он не заполучит ее, как обещал, целиком и полностью.

И Джулиана не знала, хватит ли ей сил противостоять ему. Главное — она не знала, захочет ли противостоять.

— Разумеется, ты наденешь жемчуг лорда Синклера, — сказала Корделия, заканчивая укладку.

Джулиана смотрела на свою голую шею, отраженную в зеркале, и раздумывала, стоит ли надевать подарок Сина. Это было бы смелым шагом. Если маркиз увидит на ней свое ожерелье, его чванство не будет знать границ.

Корделия сильно потянула за прядь, которую пыталась вплести в косу, и Джулиана скривилась от боли.

— Я не хочу показаться неблагодарной, — вслух рассуждала Джулиана. — Но если я явлюсь перед всеми в подарке Синклера, станет ясно, что мы с ним близки. Ох, насколько проще мне было бы жить, если бы маман позволила вернуть украшение!

— Это очень щедрый дар, — стояла на своем сестра. — Все понимают, что лорд Синклер серьезно тобою увлечен.

Увлечен? Она бы употребила другое слово. «Увлечен» звучало слишком пресно для такого страстного молодого человека.

После того, что случилось в дилижансе, Джулиана умоляла маркиза забрать подарок. Она пыталась объяснить ему, что жемчужное ожерелье теперь воспринималось как вознаграждение, а не бескорыстный подарок.

Она испытала огромное облегчение, когда Син без лишних слов взял жемчуг, вложенный ему в руку, и выслушал ее тираду о непонимании, которое вызовет в семье столь роскошный подарок. На обратном пути он погрузился в размышления. Провожая ее до двери, Син был сама галантность, он даже не пытался поцеловать ее на прощание, чего Джулиана ужасно боялась.

А потом им пришла посылка. Не вняв доводам Джулианы, коварный обольститель решил преподнести ей ожерелье более респектабельным способом.

Само собой, маман была на седьмом небе от счастья.

Джулиана понимала, что маркиз ее перехитрил. Не могла же она сказать матери, что каждый раз, глядя на жемчужную нить, она вспоминает разнузданность маркиза, его бесстыжие прикосновения — а именно таков и был его расчет!

— Не влюбляйся в него, Джулиана, — пробормотала она, глядя на себя в зеркало. — Таким мужчинам, как Син, не нужны девичьи сердца — им нужно нечто другое.

Сестра резко провела расческой по всей длине ее волос.

— Что ты там лопочешь? Вот же непоседа! Подожди еще минутку, а потом я займусь заколками. — Голос Корделии вернул Джулиану в настоящий момент.

Стесненная в средствах маркиза могла позволить себе лишь одну камеристку, которой теперь приходилось отрабатывать жалованье, ухаживая за всеми четырьмя дамами в доме. Но в такие загруженные вечера, как этот, служанки на всех не хватало и девушкам приходилось помогать друг другу.

В зеркальном стекле своего трюмо Джулиана видела, как Корделия скрещивает две ее косы и переплетает их на затылке. Одной рукой удерживая концы, другой она, взяв протянутые Джулианой заколки, закрепила косы.

— Вот так. Получилось очень красиво! — восторженно щебетала сестра, суетливо поправляя кудри, обрамлявшие лицо Джулианы. — Лорд Синклер будет сражен наповал. Я не удивлюсь, если он попробует тебя сегодня поцеловать.

Джулиана опустила взгляд, чтобы не видеть своего отражения. На оптимистические прогнозы Корделии она из скромности предпочла не отвечать.

— Я не намерен там оставаться после того, как поприветствую мать и сестру, — заявил Вейн и нетерпеливо передернул плечами, словно пытался почесаться в недоступном месте.

— Я вроде бы и не просил, чтобы ты меня сопровождал.

Алексиус предпочел бы провести этот вечер отдельно от друзей. Приглашение Торнхилла он принял лишь потому, что узнал: там будет Джулиана.

Но судьба распорядилась иначе — и уже в прихожей загородного дома лорда Торнхилла он столкнулся с Вейном и Фростом. Из клуба в клуб кочевали слухи, будто граф промотал львиную долю своего наследства и теперь ищет наследницу побогаче. Если сплетники не врали, то деньги, истраченные на бал, были разумным вложением.

Трио любезно поздоровалось с хозяином и переместилось в бальную залу, которую взволнованный Алексиус тут же окинул взглядом. Судя по всему, леди Данкомб с дочерьми еще не прибыла. Это его нисколько не огорчило — скорее наоборот: у него появилась возможность избавиться от компании назойливых товарищей.

— А леди Гределл приедет?

— Не знаю, не спрашивал, — ответил Алексиус Вейну. Он вообще не разговаривал с сестрой после того вечера у Кемпов.

— Леди Леттлкотт в северном направлении, — чуть слышно пробормотал Вейн.

Ее присутствие усложняло ситуацию, но он мог преодолеть эту преграду.

• Предыдущая
• 19/54
• Следующая