Выбери любимый жанр

Если бы ты знал... - Сафарли Эльчин - Страница 8


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

8

Когда скучаешь по человеку, первый импульс – заменить его другими людьми. Нескончаемой вереницей романов. На худой конец – книгами, шоколадом, виски. Но это не замена, как мы думаем, а ничтожный самообман. Рано или поздно поймешь, что заменить былое не в силах, да и не нужно этого делать. Лучше снять с себя старую одежду, какой бы любимой она ни была, и облачиться в новую. Пусть это будет желтая рубашка – как раз вчера зашла в магазин, купила себе такую. Желтую, как солнечный день.

13

Меня спрашивают о прошлой жизни, а я мало говорю. Жители Овального города неуловимо похожи друг на друга – светло-шоколадным цветом кожи, красивым разрезом глаз, широкими бровями и извлечением гортанных звуков. Они не любопытны по природе, но стоит появиться человеку с внешностью чужака, обязательно спросят о корнях.

Здесь важно, где ты начинался. Как они говорят – «выбрал будущее». Я удивляюсь и отвечаю, что будущее не выбирала, тем более такое. Череда обстоятельств – не было никаких планов и стремлений. «Мы сами определяем направление ветра. Нет ничего важнее, чем принять ответственность за еще не совершенные шаги». В Овальном городе всегда получаешь многослойные ответы. Сначала эта манера кажется излишне цветистой, потом задумываешься, со временем улавливаешь в сказанном важный подтекст. Здесь с детства учат гордиться воспоминаниями. «Город гордых воспоминаний» – я вычитала эту фразу в путеводителе еще до приезда сюда.

Однажды во время перекура я спросила Сома: «А как гордиться нажитым, если оно болезненно?» – «Север, сначала твоя жизнь должна стать до конца твоей. Знаешь, когда это произойдет? В день, когда ты смиришься с тем, что жить без боли невозможно. Каждый из нас живет с болью, другое дело – как ты к ней относишься. Как к боли бессмысленной и изнуряющей – или как к боли, приближающей тебя к исцелению. Страх начинается в изоляции, но закончиться он должен непременно обретением силы».

Она поливает тонкие кружочки моркови, вымоченные в соке незрелого винограда, маслом грецкого ореха и посыпает красным перцем. Эту закуску называют «Слезы младенца», она подается к жирным мучным блюдам. «Сома, у вас что, все женщины такие мудрые? Или только те, кого я встречала?» Она остается серьезной. Взглянув на меня искоса, говорит, понизив голос, как будто делится секретом: «Мой тебе совет – ничего не планируй. Достаточно плыть по течению и улыбаться».

На часах шесть вечера. Я снимаю рабочую форму из тонкого полиэтилена, расписываюсь в журнале сотрудников, захожу в туалет. Открываю кран, вода напористо гудит. Смотрю в зеркало, дежурно оценивая, как выгляжу, и вдруг замечаю бегущие слезы. Меня накрывает обжигающая волна сожаления.

У нас ведь все могло быть иначе. Если бы ты не отпустил мою руку, если бы мне хватило храбрости выносить нашего ребенка. Ненавижу эти «если бы» – они бессмысленны, пусты. Но у любой женщины есть мысли, начинающиеся с «если бы», как бы много она ни преодолела, как бы много ни отвоевала. Эти мысли опасны, они бегут по кругу в самые горькие моменты и никогда не находят своей точки.

Я приехала сюда, чтобы избавиться от страхов. Не бояться вспоминать. Надеюсь, у меня хватит времени справиться со всей этой психотерапией. Только после этого моя жизнь станет до конца моей.

Сегодня я помню даже больше, чем вчера. Как мы любили весенними вечерами заглядывать во двор аккуратного домика на Пречистенке. Там когда-то давно были конюшни, а со временем появились жилые дома и всякие мастерские. И – особенная атмосфера.

Когда я вспоминаю о Городе непогод, где родилась и выросла, то мысленно отправляюсь в этот магический дворик на Пречистенке. Там позапрошлой осенью ты обнимал меня, заплаканную и обиженную на всех стоматологов мира. Мне тогда вырвали зуб мудрости. Он оказался настолько мудрым, что не хотел вылезать. Рвали мучительные полчаса, боль даже анестезия не смягчила.

Еще я помню те вызовы, которые мы бросали февральскому холоду, когда часами шли домой пешком. Мы торопили весну, усердно утаптывали хрустящий снег, и ты, смеясь, рассказывал, как на двадцатилетие исполнил свое самое большое детское желание – попробовал еду космонавтов: «Друзья где-то отыскали и подарили мне шоколадное мороженое в тюбике. Я попробовал. Странные ощущения, скажу тебе. Оно сухое и теплое, но во рту вкус настоящего мороженого! Еще и чаем можно запить!»

Я поражаюсь и себе, и силе Овального города, дающего возможность заново научиться совершать простейшие действия. В цветных огнях его бессонных кварталов вижу картинки другого времени. Вспоминаю больше обычного. Нечаянные прикосновения, путевые пейзажи, стертые подошвы босоножек, долгожданные объятия после разлук, разлитый на белой скатерти апельсиновый сок, малину у дачного забора, щелчки твоего фотоаппарата, мою улыбку на черно-белых снимках, сухой от солнца асфальт и даже дурацкие споры. Я все помню. Вот только зачем?..

14

Мне ничего не нужно было от тебя, кроме любви. Такой обычной, человеческой. Ни трогательных записок в букетах цветов, ни красивых слов с того конца провода, ни плюшевых «заинька» и «солнышко» десятки раз в день. Я всего лишь хотела быть рядом с тобой.

Целовать твои предплечья, когда ты никак не проснешься под звон будильника, гладить тебя по небритой щеке – пора просыпаться, ведь через неделю наступит весна. Жарить твою любимую картошку с ветчиной, периодически оглядывая улицу из окна: ты вот-вот должен прийти с работы и я встречу тебя с уже открытой дверью и скажу: «Ужин готов». Растить нашего сына и искать в крошечном личике твои черты: пристальный взгляд и почти незаметную ямочку на подбородке – я бы рассказывала ему старую сказку о белых тюльпанах, которую выучила, кажется, еще в раннем детстве по движениям читающих бабушкиных губ.

Я жалею о своей непростительной глупости влюбленной дуры, жалею, что пошла на аборт. «Мне не нужен ребенок. Сейчас». И я, разбитая и отчаявшаяся, согласилась на это, на следующий же день решив уйти совсем. Я хотела уйти пустой, без твоего запаха, без каких-либо напоминаний о тебе. Не оправдываю себя. Расплачиваюсь за это грузом вины – худшей кары быть не может. Сожаление изо дня в день, с утра до ночи разгрызает сердце, медленно убивает.

Я жалею, что вечно пыталась что-то придумать для нас, развязать твое молчание своими вопросами, шутками. Я ругаю себя за это, за все. Только себя одну.

…Пью кофе в аэропорту, жду начала посадки. Через несколько часов я буду на другом краю света. Зазвонил мобильный. «Вызов: неизвестный». Я поменяла номер, и его знают только три человека. «Алло?» Тишина. Я узнаю тебя по тишине, по твоему молчанию. Ты ничего не говоришь. Если бы у тебя хватило смелости, ты, наверное, спросил бы: «Как ты?» Это твое любимое начало разговора. А я не знаю, что ответить.

Наверное, я бы дала слабину – разревелась, прокричала бы, как ненавижу тебя. Когда в слезах кричишь «ненавижу», значит, внутри еще громче кричишь «люблю». Или даже «все еще люблю». В тот день в аэропорту я попрощалась с тобой молчанием. С мужчиной, который не любил меня так, как я ждала.

В глубине души я не верю, что ты ничего не испытывал – невозможно не любить человека, к которому ты сбегаешь, не закончив рабочие дела, чтобы вместе съездить в маленький парк на окраине, где цветут вишни. Что это значило для тебя? Что это вообще значит для мужчины?

8
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело