Выбор - Спаркс Николас - Страница 48

• Предыдущая
• 48/51
• Следующая

Тревис придвинулся ближе и наклонился, чувствуя тепло ее дыхания. Он закрыл глаза, чтобы не вспоминать о тысячах других поцелуев, коснулся губ жены, ощутил нечто вроде искры и вдруг почувствовал, как Габи возвращается к нему. Она была рукой, которая поддерживала его в нелегкие времена. Шепотом в ночи. Сработало, подумал Тревис, действительно сработало… но, как только его сердце бешено застучало, он понял, что на самом деле ничего не изменилось.

Отодвинувшись, он смог лишь легонько коснуться пальцем ее щеки. Голос Тревиса звучал хрипло, чуть слышно.

— До свидания, любимая.

На что способен человек во имя любви?

Тревис по-прежнему размышлял над этим вопросом, когда вернулся домой, пусть даже решение уже было принято. Машина Стефани стояла на дорожке, но свет нигде не горел, кроме гостиной. Пустого дома Тревис не вынес бы.

Морозило, и Тревис, вылезая из машины, поплотнее запахнул куртку. Луна уже появилась, над головой мерцали звезды. Тревис верил, что, сосредоточившись, сумеет назвать созвездия, которые некогда показала ему Габи. Он улыбнулся, вспомнив тот вечер. Воспоминание было невероятно отчетливым, и он отогнал его.

Лужайка блестела от влаги — это сулило крепкий мороз ночью. Тревис напомнил себе достать из шкафа перчатки и шарфы для девочек, чтобы не суетиться поутру. Скоро обе должны были вернуться из гостей; невзирая на, утомление, Тревис скучал по детям. Сунув руки в карманы, он зашагал к крыльцу.

Стефани обернулась, услышав шаги. Она пыталась разгадать выражение его лица.

— Тревис…

— Привет, Стеф. — Он снял куртку и понял, что совершенно не помнит, как добрался до дому.

— С тобой все в порядке?

Тревис секунду помедлил.

— Не знаю.

Сестра положила руку ему на плечо и мягко спросила:

— Выпьешь чего-нибудь?

— Да. Воды.

Стефани, судя по всему, была рада хоть как-то помочь.

— Я мигом.

Тревис сел на кушетку и откинул голову назад, чувствуя себя таким измученным, будто он целый день провел в открытом море, сражаясь с волнами. Стефани принесла брату стакан воды.

— Звонила Кристина. Она немного задержится. А Элайза уже едет.

— Отлично, — сказал Тревис и взглянул на семейную фотографию.

— Хочешь поговорить?

Он отхлебнул воды и лишь после этого осознал, как пересохло в горле.

— Ты думала о том, о чем я тебя спросил? Как далеко может зайти человек во имя любви?

Стефани ненадолго задумалась.

— По-моему, я тебе уже ответила.

— Ну да. Вроде как.

— Что? Хочешь сказать, это был плохой ответ?

Тревис улыбнулся. Он был благодарен сестре за то, что она по-прежнему способна говорить с ним как обычно.

— Я хотел знать, что бы ты сделала на моем месте.

— Понимаю, чего ты хотел. Но… не знаю, Тревис. Правда не знаю. Даже вообразить не могу, чтобы мне пришлось принимать такое решение. И честно говоря, вряд ли хоть кто-то способен представить себя на твоем месте. — Она вздохнула. — Иногда я жалею, что ты вообще рассказал.

— Наверное, не следовало. Зря я взвалил на тебя эту ношу.

Стефани покачала головой:

— Я вовсе не это имела в виду. Разумеется, ты должен был с кем-нибудь поговорить, и я рада, что ты доверился мне. Сожалею лишь о том, что тебе приходится переживать. Авария, твои собственные травмы, забота о детях, жена в коме… а теперь еще ты должен сделать выбор и решить, исполнять просьбу Габи или нет. Для одного человека это слишком много.

Тревис промолчал.

— Я беспокоюсь о тебе, — добавила Стефани. — Почти перестала спать с тех пор, как ты все рассказал.

— Прости.

— Не извиняйся. Это мне следовало бы извиниться. Я должна была перебраться сюда, как только это случилось. Должна была чаще навещать Габи. Быть рядом каждый раз, когда ты хотел с кем-нибудь поговорить.

— Все в порядке. Я рад, что тебе не пришлось бросать работу. Ты старалась изо всех сил, чтобы попасть в Чепл-Хилл, и Габи это знает. Кроме того, ты и так провела здесь больше времени, чем могла бы.

— Мне очень жаль тебя.

Тревис обнял ее:

— Знаю.

Они сидели молча. Щелкнул обогреватель, Стефани вздохнула.

— Я останусь с тобой вне зависимости от того, что ты решил. Потому что я знаю, как сильно ты любишь Габи.

Тревис отвернулся к окну. Сквозь стекло он видел мерцающие в темноте огни дома напротив.

— Я не смог, — наконец сказал он. — Думал, что смогу, даже заучил те слова, которые собирался сказать врачам — по поводу того, что Габи следует отключить от аппарата. Да, она этого хотела, но… в конце концов я просто не смог. Даже если мне придется до конца жизни навещать Габи в клинике, это все-таки лучший вариант. Я слишком люблю жену, чтобы позволить ей уйти.

Стефани слабо улыбнулась:

— Знаю. Это было написано на твоем лице, когда ты вошел.

— Считаешь, что я поступил правильно?

— Да, — ответила она без колебаний.

— Правильно для себя или для Габи?

— Для вас обоих.

Тревис встрепенулся:

— Ты веришь, что она очнется?

Стефани пристально взглянула на брата:

— Да. И всегда верила. Вы… Есть что-то сверхъестественное в том, как вы живете. Буквально во всем. В том, как смотрите друг на друга. В том, как Габи блаженствует, когда ты касаешься ладонью ее спины. В том, как она угадывает твои мысли. Мне это всегда казалось поразительным. Вот почему, кстати, я тяну со свадьбой. Хочу чего-то похожего на вашу любовь и сомневаюсь, что уже ее нашла. Даже не знаю, чего именно хочу. Такая любовь, как ваша… говорят, с ней возможно все. Ты любишь Габи, она любит тебя, и я просто не представляю вас друг без друга. Вы предназначены для того, чтобы быть вместе.

Тревис молчал.

— И что теперь? — спросила Стефани. — Может, сожжем завещание?

Невзирая на напряжение, брат рассмеялся:

— Может быть. Потом.

— А адвокат? Он ведь не подаст на тебя в суд?

— От него уже несколько лет нет никаких вестей.

— Видишь? Еще один признак того, что ты поступил правильно.

— Да уж наверное.

— Так что насчет клиники?

— Габи перевезут на следующей неделе. Мне нужно будет все подготовить.

— Нужна помощь?

Тревис потер виски, ощущая невероятную усталость.

— Да, — кивнул он. — Не откажусь.

— Эй… — Стефани легонько встряхнула брата. — Ты принял верное решение и ни в чем не виноват. Ты сделал то, что должен был. Габи хочет жить. Ей нужен шанс, чтобы вернуться к тебе и к дочкам.

— Знаю. Но…

Он не смог договорить. Прошлое осталось в прошлом, будущее еще не наступило, и Тревис знал, что должен сосредоточиться на настоящем… но повседневное существование внезапно показалось ему бесконечным и невыносимым.

— Мне страшно, — наконец признал он.

— Знаю, — сказала сестра, обнимая его. — Мне тоже.

Июнь 2007 года

Зимние пейзажи сменились яркими красками весны; сидя на веранде, Тревис слушал пение птиц. Они распевали и чирикали десятками или даже сотнями, с деревьев то и дело взмывали в воздух стайки скворцов и летели в удивительно стройном порядке.

Была суббота, Кристина и Элайза качались на качелях, которые отец повесил неделю назад. Ему хотелось, чтобы амплитуда была побольше в отличие от обыкновенных качелей, поэтому Тревис срезал несколько нижних ветвей, а потом прикрепил веревку как можно выше. Утром он провел целый час, качая дочерей и слушая, как те визжат от восторга; когда он закончил, рубашка на спине взмокла. А девочки требовали продолжения.

— Дайте папе немножко отдохнуть, — тяжело дыша, попросил Тревис. — Я устал. Покачайте пока друг друга.

Разочарование, ясно отразившееся на их личиках, длилось недолго: вскоре девочки снова принялись радостно хохотать. Тревис наблюдал за игрой и улыбался. Ему нравился их мелодичный смех, на сердце становилось тепло, когда он видел, как хорошо они играют вместе. Тревис надеялся, что дочери навсегда останутся подругами. Если судить по нему и Стефани, с годами девочки должны сблизиться еще сильнее. По крайней мере он на это надеялся. Тревис уже понял, что надежда — порой единственное, что остается у человека. За последние четыре месяца он научился надеяться.

• Предыдущая
• 48/51
• Следующая