Мент, меч и муж - Малахова Валерия - Страница 23

• Предыдущая
• 23/57
• Следующая

Должны, наверное.

И на себя оборотись. Уж будто ты всегда гуманно обращалась с арестованными? «Они были виновны!» – возразила я сама себе и грустно улыбнулась. Давай честно: у тебя имелись основания считать попавшихся типов замешанными в очень грязные делишки. Но ведь железобетонных доказательств не существовало! Вот они-то и добывались, честно скажем, малость неуставным путем…

Так стоит ли винить Крима, человека из феодального мира с жестокими порядками?

Как быстро я умею убедить себя в чем угодно…

Ладно, ближе к делу.

– А почему прохожие не подняли тревогу? Хорошо, допустим, улица малолюдная, но не вовсе же нежилая! Вон, Реус-Зей зашел…

– Йа увьидьел п’лащщ. Побьеж’ал за ньим.

Ага!

– То есть ты увидал человека того же роста, что и Тельвис, на котором был тот самый плащ. Так, Реус-Зей?

Кехчи закивал.

– Затем ты побежал… А дальше?

– Уг’олл. Уг’олл домм’а.

– Человек завернул за угол, верно?

– Д’аа. Йа бьеж’алл за ньим. Сааблью выннухлл. Дум’алл: м’ожьет засссад’а. Воззлье уг’ла сбаввилл шшаг. Завьернулл. Т’ам льежал Тьельвьесс.

– Сразу за углом?

Ящер подумал.

– Ньет. Гльюубжже.

Еще пару минут мы выясняли точное расположение и позу трупа. Получалось, что его вполне могли выкинуть из окна первого этажа. Конечно, это надо проверить, но…

Реус-Зей, естественно, наклонился проверить, жив ли боевой товарищ. Одного взгляда в принципе хватило, но тут появился горластый коротышка и компания. Причем крикун выскочил из двери ближайшего дома, того самого, из которого могли сбросить на улицу тело, а крепкие ребята, впоследствии державшие кехчи – сзади, из-за пресловутого угла. Нет, ну конечно все вышло случайно! Разумеется. А я – благородная леди из древнего дворянского рода.

Вот в такие совпадения не поверю, хоть режьте.

– Слежку за нашим невысоким другом установили?

– Несомненно.

Кажется, лорд Крим слегка обиделся. Но лучше пусть на меня дуются и рычат, чем не сделают необходимого. Всякое случается, и про старуху бывает порнуха, как любил говаривать Мурчалло. Кто их знает, этих средневеково-фэнтезийных, может, слежка здесь считается уделом отребья?

– Я отправил троих лучших людей. Сегодня утром они доложили, что паскудник выехал из Гертинги. Полагаю, нынче ночью или завтра утром мы узнаем, куда.

Замечательно.

– А пока… не отужинать ли нам?

Дружина радостно загомонила. Я последовала примеру большинства и признала идею чрезвычайно дельной.

Служба службой, а кушать хочется.

Не люблю иметь дело с голосящими бабами. Хоть на городских улицах с ними появляйся, хоть тащись по горам и долам – результат один. Вот вроде бы уже малость успокоилась дурища, но увидала мужика с лопатой – и опять пошла плясать губерния… Несколько раз порывалась заткнуть идиотку, но останавливала жалость. Не к ней – к Роннену. Благоверный отличается странной привычкой сочувствовать законопослушным лицам, находящимся под его охраной. К таковым, пока не доказано обратное, он причисляет всех жителей Дойл-Нарижа.

За исключением стражников и родимой жены. Одно слово – муж после нескольких лет совместной жизни!

Но так или иначе, а «госпоже Мураш» он рот цыганской иглой зашивать не станет. Хотя стоило бы… С другой стороны, а как супруга пропавшего тогда расскажет о таинственном поручении, выданном мною лопатнику Кеуну?

Ох, да пусть себе повоет. Авось подустанет немного. Возле здания городской стражи оборву горестные стенания о неудавшейся судьбинушке.

Шли через весь город – глаза на лоб, блин! То-то сплетен будет… Особенно мне весело стало, когда раскланивалась с бургомистровой тещей. Почтенная матрона едва не подпрыгивала – в сочетании с глубоким реверансом смотрелось великолепно.

Мурашиха же, услыхав титулование «благородной леди, хельмдессы Вилиссы», поутихла немного. Хельмдий Буня Черк, жадный, как и все некрупные землевладельцы, просто таял, когда дело касалось жены. В результате на Вилиссе Черк украшений было – окрестные сороки дружно умирали от инфаркта и черной зависти. Городские клуши, похоже, следовали их примеру. Так что мое знакомство с этой дамой изрядно приподняло странную леди Крим в глазах госпожи Мураш.

– Вот и молчи, дура, – пробурчала я. – Не позорь перед госпожой родственницей господина бургомистра!

В финале фразы у меня перепуталось в голове, кто кому господин и родственник. Но Мурашиха икнула испуганно, утерлась рукавом и притихла.

Роннена мы нашли по звуковой волне – начальник стражи изволили не просто кричать, но орать во весь голос, заставляя каменные стены трястись, а людей – разбегаться. Что там стряслось? А, все тот же треклятый карнавал.

Однако… Нет, я знала, как мой дорогой супруг умеет загибать семиэтажное, но давненько не слыхала. Тут и про плотогонов, и про городских пьянчуг, и про ткачей – и все тройными загибами. Понимаю, да, но зачем же так откровенно господина главного судью посылать… куда-куда его, кстати, отправили в пеший секс-тур? Надо будет запомнить.

А баба ничего, нормально воспринимает. Видать, ее и не туда гоняли матом – может, Кеун пропавший и гонял. Чужие семьи, чужие нравы…

Подумав, я решила подождать немножко. Зря благоверный не вопит. Наверное, опять кому-то в голову пришла очередная гениальная мысль. В прошлый раз городскую стражу предложили одеть в костюмы личной гвардии Великого Патрона (милые юбочки до колен, серые колючие рубахи и дикая смесь из перьев и деревяшек на голове). В таком виде ребята должны были промаршировать по главной площади, поджечь некую ритуальную фигню, а затем патрулировать улицы, не переодеваясь. Ух, как мы с мужем объясняли, почему эта идея, мягко скажем, неверна! Очень экспрессивно получилось. Господин племянник бургомистра до сих пор дуется.

Я устроилась на подоконнике, жестом предложила Мурашихе присоединиться. Та испуганно поежилась, пробормотала: «Мы так постоим, мы привычные…» Ну, мое дело предложить, ее – отказаться. Роннен все не утихал. Может, вмешаться? Городской судья, конечно, человек довольно терпеливый. Меня, к примеру, терпит уже который год, да и мой дражайший супруг, если честно, не самый замечательный подарок для пожилого хельмдия. Но и наивеличайшему смирению приходит конец! Или инфаркт хватит господина Резвана Гитоша, благоверный потом испереживается…

– Хозяйка!

Мурашиха ахнула, отшатнулась, забормотала какие-то заговоры. «За три моря, семь океанов, на одиннадцать ветров, разлетись-развейся…» Айсуо покосился на перепуганную бабу, поджал губы и вновь озабоченно воззрился на меня.

– У нас беда. Большая.

– Что стряслось?

– Тело Дейвина пропало.

Сердце ухнуло даже не в пятки, а на уровень Донбасских шахт. Доигрались.

– Давно?

– Вот только что. Я скрепил могилу своей кровью, и ее потревожили. – Айсуо перекосило, и лишь через секунду до меня дошло: мальчик пытался улыбнуться. – Сильно потревожили. Уничтожили всю защиту. Не знаю, как.

– Ясно. Идем.

Ничего мне ясно не было, но Роннен о таком безобразии должен знать. Это поважнее пререканий с господином судьей.

С подоконника я слетела, бросила Мурашихе: «Жди здесь!» – и рванула тяжелую дверь общественной приемной. Резван Гитош дернулся, племянник бургомистра – вечно забываю его имя – подскочил… Ага, ну хоть понятно, почему Роннен разоряется. Удивительно другое: как молодой балбес судью уговорил походатайствовать перед начальником стражи? Впрочем, не до того сейчас.

Благоверный только голову чуть повернул, да рука скользнула вниз. Никогда не успевала отследить этот жест. Вот муж чешет затылок – а вот уже ласкает рукоять Илантира.

– Уважаемые господа, я очень извиняюсь… Надо поговорить. Наедине. Срочно.

Кажется, хельмдий Гитош воспринял развитие ситуации чуть ли не с облегчением. Бургомистров непутевый родственничек насупился, попытался было что-то сказать, но судья потащил его к выходу, не переставая улыбаться мне и бормотать: «Дела сыска, мы понимаем, все понимаем, госпожа Иана, да-да, ну, удачного дня, удачных разговоров, удачных…» Дверь захлопнулась, и последнего пожелания я не услыхала.

• Предыдущая
• 23/57
• Следующая