Рождение воина - Форд Майкл - Страница 13

• Предыдущая
• 13/40
• Следующая

— За мной! — прошипел Агесилай.

Все трое двинулись вперед. Они вышли к сумрачной опушке и спрятались за кустарником остролиста.

Сначала Лисандр ничего не заметил, но вдруг в дальнем конце открытого пространства что-то шевельнулось. Там лежала толстая ветка, а за ней кто-то искал еду.

Агесилай копьем указал на Демаратоса, затем на опушку.

— Это твоя добыча! — прошептал он. Демаратос кивнул, вышел из укрытия и по краю опушки осторожно стал приближаться к козе. Лисандр напряженно следил за ним.

«Не подведи нас», — молился он. Если они не раздобудут еды, можно считать, что смерти им не миновать. Шорох прекратился.

«Давай же, — молил Лисандр. — Пока добыча не убежала».

Раздалось свирепое рычание, и Демаратос вскрикнул от испуга. Из листвы выскочила приземистая тварь с черной шерстью — дикий кабан!

По обе стороны его челюсти выступали короткие желтые клыки, красные глаза свирепо горели.

Через опушку кабан устремился на Демаратоса. Животное врезалось ему в ноги и повалило на землю. Сделав полукруг, кабан снова ринулся на Демаратоса и в считанные мгновения оказался на нем, утробно рыча.

Заслышав отчаянные крики Демаратоса, Лисандр вздрогнул.

— Помогите мне! — просил Демаратос. — Пожалуйста, помогите!

Лисандр посмотрел на Агесилая. Тот оперся на копье и широко улыбался.

— Сделайте же что-нибудь! — крикнул Лисандр.

Демаратосу удалось сбросить с себя кабана. Он попытался отползти в сторону, но зверь и не собирался отступать. Он схватил зубами ногу Демаратоса, тот вскрикнул от боли и упал. Лисандр знал, насколько опасны дикие кабаны, — он помнил ужасно изуродованное лицо Солона.

Если он не поможет Демаратосу, тот погибнет. Лисандр набросился на Агесилая и вырвал из его рук копье, которое тот держал не очень крепко.

— Эй, стой! — приказал ему спартанец. Лисандр не послушался. Он ринулся к кабану, прицелился и вонзил копье животному в бок. Кабан взвизгнул и тут же отступил. Древко копья вырвалось из рук Лисандра, когда кабан бросился прочь, по дороге дважды обернувшись, и скрылся в кустах.

Шатаясь, Демаратос поднялся на ноги. Руки, которыми он защищался от зубов кабана, были в крови, туника изорвана в клочья. Кровь текла по его ноге там, куда животное запустило свои зубы. Лицо Демаратоса побледнело от страха. Он снова чуть не упал, но Лисандр поддержал его.

— У меня не получилось, — сказал Демаратос, избегая смотреть Лисандру в глаза.

— Зато ты остался жив, — ободрил его Лисандр.

— Только благодаря тебе, — ответил Демаратос. — Ты спас мне жизнь.

— Да, но он потерял мое копье и упустил кабана! — закричал Агесилай. — Больше не смей брать мое оружие!

И покинул опушку.

Продолжая спускаться по склону, они вышли из леса на плоскогорье. От открывшегося вида у Лисандра перехватило дух — вдали лежала Спарта: пять городков и окружавшие их поселения, где илоты влачили свое жалкое существование. Здесь, в горах, где у них не было ни красных плащей, ни оружия, не имело значения, спартанец ты или илот. Стихия природы не делала между ними различий.

Лисандр был весь покрыт грязью и ссадинами. Туника на нем разорвалась, живот от голода сводили судороги. Без еды и воды все они были равны. Не имело значения, спартанец ты или раб, — важно было, как ты поведешь себя в этих обстоятельствах. Этому Лисандра научил Огонь Ареса.

Демаратос споткнулся и упал на колени. Его начало рвать. Лисандр опустился рядом и, успокаивая Демаратоса, положил ему руку на спину.

— Оставь его, — приказал Агесилай. — Он нас задерживает.

Лисандр взглянул на своих спутников. И Агесилай, и Демаратос выглядели ужасно — щеки у них провалились, под глазами выступили черные круги. Он знал, что сам выглядит не лучше. Трудно было не обращать внимания на голод, который грыз их внутренности.

— Так больше продолжаться не может, — заявил Лисандр. — Если мы не найдем еду, то умрем голодной смертью.

— И что же ты предлагаешь сделать? — спросил Агесилай.

Лисандр посмотрел вниз, в сторону поселения илотов, где осталась его лачуга. Он вспомнил, как они с матерью ели тушеную чечевицу и черствый хлеб.

Агесилай, подойдя ближе, тоже взглянул на поселение.

— Настоящий спартанец точно раздобыл бы нам еду, — сказал он Лисандру на ухо. — Спорю, там найдется сыр, а может, и мясо.

— Я не могу красть у илотов — у них и так почти ничего нет, — ответил Лисандр. Однако почувствовал, что в его сердце вкрадывается сомнение. Мог ли он пойти на такой шаг?

Он и его спутники были на грани голодной смерти.

— Не можешь или не будешь? — спросил Агесилай и сплюнул. — Теперь ты спартанец, не забывай об этом. Рабы обязаны отдать все, что у них есть. Как ты думаешь, из тебя получится хороший вор?

Живот Лисандра ответил за него, издав громкое урчание.

— Я так и думал, — сказал Агесилай.

— Прошу тебя, Лисандр, — взмолился Демаратос. Он еще прихрамывал, припадая на покалеченную кабаном ногу. Оторвав кусок туники, он перевязал им рану. — Тебе ведь не надо красть много. Ровно столько, чтобы хватило на троих.

Лисандр снова взглянул на поселение. Демаратос был прав. Илотам жилось не сладко, но сейчас им было голоднее.

— Хорошо, — согласился он и двинулся в сторону поселения. Агесилай и Демаратос шли следом.

Если по-другому еды не достать, Лисандр пойдет на воровство.

«Только не требуйте, чтобы я гордился собой», — подумал он.

Лисандр вспомнил о видении, которое явилось ему в горах. Стал бы отец сейчас гордиться им? Он не был в этом уверен.

К полудню они достигли края поселения. С небольшого откоса Лисандр оглядел местность. В поселке было всего несколько человек. Остальные, похоже, работали в поле. Несколько женщин присматривали за детьми, игравшими на маленьком лугу близ крайних домов. Пожилая женщина мыла овощи в ведре с грязной водой.

Лисандр вспомнил, когда был здесь последний раз — в ту ночь, когда пороли Тимеона. Вспомнил он и спину друга, покрытую ранами там, куда приходились удары плети, его стоны от нестерпимой боли, а еще, как при каждом ударе смеялся Диокл… Он попытался отогнать эти воспоминания.

— Тебя не должны заметить, — наказывал Агесилай. — Спартанец крадет, но никогда не попадается.

— Ждите меня здесь, — ответил Лисандр. — Я скоро вернусь.

Он начал спуск, удаляясь от спутников.

— Ползи, собака, — зашипел Агесилай. Лисандр опустился на живот и пополз змеей, все время настороженно глядя перед собой. Его мучил стыд.

Приближаясь к лачугам, он почувствовал запахи готовящегося завтрака. Ему просто нельзя было вернуться с пустыми руками.

Две старые женщины во дворе стирали одежду, выливая воду в сточную канаву, и тихо о чем-то разговаривали. Он обогнул их и прокрался на другую тропинку. Вдруг Лисандр понял, где оказался.

На балке над низкой дверью лачуги, стоявшей впереди, были нарисованы символические ритоны — рога, заполненные зерном, — они служили талисманом, приносящим богатый урожай с полей.

Эту дверь он видел сотни раз. Это лачуга Тимеона. Лисандр вспомнил последний раз, когда видел друга — кровавые полосы на его спине, — и почувствовал жуткую боль. Он прижался к стене, но потом вышел из своего укрытия. Прятаться не имело смысла.

Когда Лисандр, спотыкаясь, вышел на улицу, он не услышал шума, какой обычно стоял в поселении.

Дверь манила его, ноги сами несли его к лачуге.

«Может, Тимеон там», — подумал он.

Лисандр ступил на низкий порог. Впервые за многие дни чувство голода исчезло, и его охватило спокойствие.

Как давно это было, когда он, прежде чем идти в поле, заглядывал к другу. Так много произошло, и ничего уже нельзя вернуть назад…

Лачуга Тимеона была просторнее комнаты, которую Лисандр делил с матерью. Оба родителя Тимеона были живы, и еще у него была младшая сестра София.

• Предыдущая
• 13/40
• Следующая