Восхождение - Зайцев Евгений - Страница 5
- Предыдущая
- 5/62
- Следующая
Годы Гриссома приближались уже к семидесятилетней отметке, и, в отличие от большинства людей в эпоху развитой медицины, он и в самом деле выглядел на свой возраст. Кали же было чуть более сорока, но на первый взгляд вы дали бы ей как минимум на десять лет меньше. Среднего роста и телосложения, она двигалась все с той же юношеской легкостью. Кожа ее была идеально гладкой, если не считать нескольких крошечных морщинок, собиравшихся в уголках глаз, когда женщина улыбалась или смеялась. Да и волосы ее сохраняли свой естественный светлый цвет. О седине в ближайшие тридцать лет Кали могла не беспокоиться.
На ее фоне отец выглядел глубоким стариком. Его разум — как и язык — оставался все таким же острым, но тело высохло и увяло. Кожа его пожелтела и стала жесткой, а глаза запали и устало взирали на мир. На лице ветерана оставили свой несмываемый след десятилетия непрекращающегося стресса и тягот, прилагавшихся к титулу живой легенды. Редкие волосы Гриссома стали практически белыми, и перемещался он теперь медленно, с отчетливо заметной старческой сутулостью.
Трудно было поверить, что этот человек и есть тот самый великий герой, о котором столько говорили в новостях и писали в учебниках истории. Кали часто задумывалась над тем, насколько намеренным стало такое преображение ее отца. Не было ли оно лишь фасадом, попыткой отгородиться от окружающих. Гриссом не желал своей славы и не испытывал ни малейшей радости от попыток сделать из него символ Земли и Альянса. Он даже отказался присутствовать на церемонии открытия Академии имени себя и в последние семь лет раз за разом отклонял многочисленные приглашения от директоров этого учреждения, хотя оно и расположилось прямо на орбите планеты, ставшей его домом.
Возможно, это и к лучшему, решила про себя Кали. Пусть люди запомнят его таким, каким он был; прежний Гриссом куда лучше подходил на роль образца отваги и благородства, чем мизантропствующий старый осел. Кроме того, Кали специально старалась взять на себя как можно больше работы в Академии, только бы пореже встречаться с отцом.
Постаравшись выбросить неприятные мысли из головы, она приблизилась к цели своего путешествия. Остановившись, Кали постучала в закрытую дверь.
— Входите, — ответил ей раздраженный мальчишеский голос, и дверь распахнулась.
Ник лежал в кровати на спине, разглядывая потолок. Подростку было двенадцать лет, хотя для своего возраста он был удивительно маленьким. И все же что-то в его облике выдавало в нем скорее задиру, чем потенциальную жертву. Способствовали этому и витавшие вокруг него едва уловимые флюиды высокомерия и жестокости.
Кали вошла в комнату и захлопнула за собой дверь. Ник упорно старался не замечать ее присутствия. На небольшом столике в углу помещения лежал закрытый учебный компьютер. Мальчик явно был очень раздражен.
— В чем дело, Ник? — спросила женщина, присаживаясь на край его кровати.
— Гендель посадил меня под замок на три недели! — неожиданно вскакивая, ответил он. Интонации выдавали предельное бешенство и возмущение. — Он даже запрещает поиграть в Сети!
Студенты Академии Гриссома ни в чем не испытывали недостатка, но, когда они начинали себя плохо вести, их могли лишить некоторых привилегий: доступа к играм в Экстранете, возможности просмотра любимых телепередач прямо в своих комнатах или прослушивания музыки. И Нику этот вид наказаний был знаком, как никому другому.
— Три недели — это целая вечность! — бушевал он. — Это несправедливо!
— Да, три недели и в самом деле срок немалый, — печально кивая, согласилась Кали, изо всех сил стараясь не позволить губам скривиться в усмешке. — И что же ты натворил?
— Ничего! — За этим словом последовала многозначительная пауза, и только потом мальчик продолжил: — Я только… ну… толкнул Сэшона.
Кали неодобрительно покачала головой, и улыбаться ей расхотелось.
— Ник, ты же знаешь, что это строго запрещено, — строгим тоном произнесла она.
Все студенты, обучавшиеся в Академии Гриссома, были отмечены каким-либо талантом: гении математики, потрясающие инженеры, изумительные художники, музыканты и композиторы мирового уровня. Но Кали работала только с теми, кого включили в проект «Восхождение» — программу, нацеленную на то, чтобы помочь детям с биотическими способностями раскрыть свой потенциал. После подключения к их нервной системе особых микроскопических усилителей, биотики обретали возможность преобразовывать электромагнитные импульсы мозга в поля масс-эффекта. В результате многолетних тренировок в техниках контроля сознания и обратной биологической связи они могли создавать поля достаточно мощные, чтобы оказывать значительное влияние на окружающий физический мир. Сильный биотик одним лишь напряжением воли мог поднимать, швырять, останавливать в полете тяжелые предметы и даже разрывать их на части. Учитывая потенциальную опасность, исходившую от этих людей, не было ничего удивительного в том, что строгие правила ограничивали использование студентами своих способностей где-либо, кроме особых площадок.
— Ты не ранил его?
— Да так… чуточку, — нехотя признался мальчик. — Он ударился коленом, когда упал. Пустяки.
— Это вовсе не пустяки, — отрезала Кали. — Ник, нельзя испытывать биотику на других детях. И ты прекрасно это понимаешь!
Как и все студенты его возрастной группы, включенные в проект «Восхождение», Ник перенес процедуру имплантации чуть больше года назад. В большинстве своем дети еще только пытались получить доступ к каким бы то ни было новым возможностям, день за днем усердно тренируясь и занимаясь, чтобы научить свой организм управлять биотическими усилителями. В ближайшие пару лет для них было бы сложно даже ручку поднять на несколько дюймов над столом.
Ник осваивался куда быстрее. Первоначальная оценка потенциалов позволяла предположить, что со временем практически все ученики из его класса сравняются с ним по силам, а кто-то даже и превзойдет его. Но сейчас ни один сверстник не мог ему ничего противопоставить… Нику хватало мощи, чтобы отшвырнуть другого двенадцатилетнего подростка.
— Он первый начал, — защищаясь, запротестовал мальчик. — Он начал забавляться с моей обувью. И я только толкнул его. Разве я виноват, что у меня такой сильный дар?!
Кали вздохнула. Поведение Ника было вполне нормальным, но все же совершенно неприемлемым. Проект «Восхождение» ставил перед педагогами две задачи: во-первых, предельно развить потенциал биотиков и, во-вторых, что казалось женщине куда более важным, помочь им влиться в так называемое нормальное человеческое сообщество. Учащихся не только нагружали тренировками, но и заставляли осваивать всевозможные философские и нравственные дисциплины, способные помочь детям понять всю ответственность и обязательства, накладываемые на них талантом.
Нельзя было допустить, чтобы они выросли, считая себя особенными или хоть в чем-то лучше людей, лишенных биотических талантов. И именно воспитать их должным образом было сложнее всего.
— Сэшон ведь больше тебя, да? — немного подумав, заметила Кали.
— Все мальчишки больше меня, — проворчал Ник, закидывая ногу на ногу. Затем он повалился вперед и уперся локтями в кровать, а подбородок опустил на ладони, демонстрируя удивительную гибкость, свойственную всем детям.
— Скажи, до того как вы получили свои имплантаты, обижал ли он тебя? Быть может, он толкал тебя просто потому, что ты меньше его?
— Нет. — Ник закатил глаза, приготовившись к нравоучениям. — Это было бы неправильно. — Последнюю фразу он добавил покорным тоном, понимая, что именно это Кали и хотела услышать.
— То, что ты сильнее или лучше других в биотике, не дает тебе права творить все, что вздумается, — сказала воспитатель, хотя и догадывалась, что подросток слушает ее вполуха. И все-таки она питала надежду, что однажды до него дойдут ее слова. — Ты обладаешь особенным даром, но это не повод причинять боль другим людям.
— Я понимаю, — признал мальчик. — Но это была просто случайность. И я уже извинился.
- Предыдущая
- 5/62
- Следующая
