Волчица и пряности (ЛП) - Хасэкура Исуна - Страница 39

Ничего светлого не было в ее словах, но в голосе он услышал решимость — почти граничащую с вызовом.

— Разве ты сейчас не близок к достижению собственной мечты? Разве сейчас не идеальное время, чтобы закрыть эту страницу своей жизни?

— Ну… похоже, что так, — ответил Лоуренс. Он ведь именно поэтому и не перебивал ее.

— И еще — я собиралась сказать тебе позже и устроить сюрприз, — Хоро подавила смешок и уселась рядом с Лоуренсом, словно разговора только что и не было вовсе. Она изогнулась и подобрала лежавший на кровати том. — Я есть в книге, — произнесла она с немного печальной улыбкой — несомненно, печальной из-за удивления Лоуренса при этих словах.

И это несмотря на то, что он не выказал ни намека на эмоции, когда Хоро говорила о грядущем осуществлении его мечты.

— В прошлом много чего произошло — много чего, о чем я забыла совсем, пока не увидела здесь, — сказала Хоро и, перевернув несколько страниц, протянула книгу Лоуренсу, словно предлагая прочесть самому.

Лоуренс взял книгу, передав взамен кувшин, и опустил взгляд на страницу.

Ровным, вычурным почерком там были выведены истории тех времен, когда люди жили во мраке невежества.

Имя Церкви было не более чем слухом, доносящимся из далеких краев.

И там, точь-в-точь как говорила Диана, летописец из языческого города Кумерсона, было имя Хоро.

— «Пшеничный хвост», говорили они. Такое трудное прозвище, — сказала Хоро.

Лоуренсу казалось, что это прозвище не так уж далеко от истины, но он промолчал.

— Похоже, ты уже тогда была изрядной пьянчужкой, — вздохнув, произнес он, прочтя соответствующую часть истории, но Хоро, вместо того чтобы оскорбиться, выпятила грудь и гордо фыркнула.

— Это я теперь отчетливо помню. Там у меня была соперница, девушка чуть помоложе тебя; мы с ней пили на спор и не могли выпить столько, чтобы больше уже не влезало. А под конец все было еще более героично, понимаешь –

— Нет, спасибо. Дальше слушать не желаю, — перебил Лоуренс, замахав руками. Ему даже размышлять не нужно было, чтобы догадаться, как Хоро положила конец этому состязанию выпивох.

И тем не менее: в книге действительно была легенда об этом состязании; больше всего она походила на героическую сагу о Хоро и девушке, с которой она пила.

Возможно, этому не стоило удивляться.

Хоро хихикнула.

— Ах, какие воспоминания. И я ведь начисто про это все забыла, пока не прочла.

— Питье, еда, песни, танцы. Уверен, это во всех легендах написано, но ощущение веселья все равно чувствуется. Думаю, большинство старых легенд — комедии.

— О да. Это было весело. Давай же, вставай.

— ?..

Лоуренс сделал что было велено — встал с кровати.

По указанию Хоро он положил книгу.

Не успел он подумать, что Хоро делает, как она подошла к нему и взяла за руку.

— Вправо, вправо, влево, влево, влево, вправо — понятно, нет?

Даже и думать было не нужно.

Это был старинный танец, который Хоро танцевала в легенде.

Но встав рядом с ней, Лоуренс понял.

Совершенно ясно было, что лежало под ее напускной веселостью.

Хоро сказала, что хочет прервать путешествие, потому что оно было слишком прекрасным.

— Только этот танец лучше не танцевать, если ты пьян. У тебя в глазах все поплывет, прежде чем ты это заметишь, — сказала она, подняв глаза на Лоуренса и улыбнувшись, потом опустила взгляд. — Итак, шаг вправо, вправо, влево, потом влево, влево, вправо — понял? Ну, поехали!

Лоуренс никогда прежде не танцевал толком, хотя Хоро и заставила его танцевать на праздничных улицах Кумерсона, где они и проплясали всю ночь.

С такой практикой любой сможет танцевать, хоть и ни шатко ни валко.

Когда Хоро выкрикнула «Давай!» и выставила ногу, Лоуренс стал следить за ней и делать то же, что она.

Пастушка Нора танцевала пастушеский танец, чтобы доказать, что она пастушка. Танцы были повсюду. Их было бессчетное множество, но все они походили один на другой.

Лоуренс попал в шаг с Хоро с первой попытки, чем явно ее удивил.

— Хмм.

Должно быть, она надеялась посмеяться над его неуклюжестью, полагая, что приспособиться ему будет непросто.

Шаг, шаг, шаг… их тела двигались легко и непринужденно, и вскоре уже Лоуренс вел Хоро, чьи ноги запутывались чаще. Стоило понять, что здесь больше вопрос уверенности, чем техники, как все получалось — достало бы смелости.

Но удивление Хоро сказалось на ее движениях лишь ненадолго.

Вскоре она уже скользила легко, лишь время от времени чуть-чуть конфузясь, причем явно нарочно. Лоуренсу показалось, что она пытается заставить его наступить ей на ногу.

Разумеется, он на эту удочку не попался.

— Хмм — пфф.

Они походили на две марионетки, нити которых дергали одновременно, — настолько слаженно они двигались.

Вправо, вправо, влево, влево, влево, вправо — движения были просты, но Лоуренс и Хоро все продолжали и продолжали танцевать без устали в своей маленькой комнатушке.

Лишь когда Хоро, к удивлению Лоуренса, наступила ему на ногу, их танец завершился.

— Ааай… — все, что Лоуренс успел сказать, прежде чем они вместе рухнули на удачно случившуюся рядом кровать.

Они по-прежнему держались за руки.

У Лоуренса было неприятное подозрение, что Хоро это сделала нарочно, но та казалась пораженной, словно понятия не имела, что только что произошло.

Наконец она стала прежней собой и встретилась глазами с Лоуренсом.

— …Что мы тут делаем?

— По-моему, лучше не спрашивать.

Хоро игриво склонила голову и ухмыльнулась, обнажив клыки.

Похоже, она была искренне счастлива.

И именно поэтому, должно быть, она нашла в себе силы продолжить.

— Направление на мой город там тоже указано.

Лоуренс припомнил содержимое книги и кивнул; на его устах еще оставалась улыбка от их последнего обмена фраз.

В книге было написано, что Хоруо Пшеничный хвост пришла со стороны гор Роеф, которые лежали в двадцати днях пешего пути на сон и рождение.

Север — это «сон», восток — «рождение». Подобные обозначения направлений встречались не так уж редко.

Самой важной частью легенды было упоминание гор Роеф.

Лоуренс знал это название.

Так назывался приток реки Ром, текущей через Реноз.

Не приходилось сомневаться, что исток реки Роеф был как раз в горах Роеф. С этими знаниями Хоро даже в одиночку сможет найти дорогу домой.

И Лоуренс сомневался, что эта его мысль неверна.

Единственной его ошибкой было то, что он загрузил пшеницу в свою повозку близ Пасро.

— Так что, ты их все прочла? — быстро спросил Лоуренс, чтобы не дать молчанию раскрыть их ложь друг другу.

Лоуренс и Хоро разом уселись на кровати, и их руки расцепились.

— Да, все. В самой старой записана история основания города, там написано про человека, который вбил первый столб первого здания, хотя не очень понятно, человек ли это был.

— Что, один из твоих друзей?

— Возможно, — Хоро рассмеялась на его подтрунивание. — Однако, — она выпрямилась, — мы должны вернуть книги, пока не пролили на них вино. Не то чтобы нам нужно было их переписать, и вообще, большая часть их содержимого была у меня в голове изначально.

— Конечно. И нет гарантии, что ты не заснешь прямо на них и не обслюнявишь все страницы.

— Я никогда такого не делаю.

— Я знаю. Ты и не храпишь тоже, — с улыбкой произнес Лоуренс и встал с кровати, делая вид, что опасается, что его укусят, если он останется сидеть.

— Рассказать тебе, о чем ты говоришь во сне? — спросила Хоро, полуприкрыв глаза.

При этих словах сердце Лоуренса колотнулось не в ритм.

Он делал все, что только мог, чтобы печаль от этого разговора не отразилась на его лице.

— Подозреваю, что-нибудь вроде «Пожалуйста, умоляю, не ешь больше!»

Ему частенько снилось, что он может есть столько вкусной еды, сколько пожелает.