Выбери любимый жанр

Странные приключения Ионы Шекета. Часть 4 - Амнуэль Павел (Песах) Рафаэлович - Страница 2

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

— Прощай, дорогая! — восклицает Андр. — Труба зовет, маршевые двигатели включены, я должен быть в первых рядах защитников Отечества!

— Ах, мой Андр! — ломая руки (разумеется, понарошку, Нетленка вовсе не собирается после отъезда любимого ходить в гипсе), восклицает девушка. — Возвращайся с победой!

Если бы Андр сказал Нетленке «до свиданья», он еще мог бы и выжить, но его угораздило сказать «прощай», а это дело серьезное. Будучи автором, я просто не мог после этой фразы оставить Андра Лоджия в живых. Разумеется, его сразил луч лазера, когда, стоя у главного экрана своего фотонного велосипеда, Лоджий отдавал распоряжения штурману атаковать вражеский флагман.

Самой сильной лирической сценой в моем романе я считаю момент прощания бедной влюбленной Нетленки с умирающим графом Лоджием, так и не успевшим сделать свою невесту матерью. Пересказывать эту сцену я не собираюсь — желающие могут прочитать «Войну и Вселенную», заказав файл в любой общемировой поисковой системе.

Кстати, если вас интересует, как сложилась жизнь Нетленки Растуцкой после смерти любимого человека, могу сказать сразу: хорошо сложилась. Это только в плохих романах женщины, теряя жениха или мужа, ломают себе руки (впрочем, даже в плохих романах они делают это понарошку) и уходят в монастырь. В хороших романах они, как в жизни, выходят замуж за другого мужчину. Так поступает и моя героиня Нетленка — супругом ее становится ничего в воинской службе не смыслящий Пэрр Безногов. Честно признаюсь, одно время я раздумывал: не выдать ли героиню за истинного героя — астролиссимуса Куттуза. С точки зрения завершенности конструкции романа это был бы идеальный вариант. Но я так и не смог вообразить себе юную русиканскую девицу в объятиях старого греховодника-фрашки, пусть и героя.

По-моему, у меня получился хороший роман. Настолько хороший, что даже я сам читаю некоторые страницы не без удовольствия. К примеру, мне удалось описание сражения, в котором некий Курон, командующий эскадрильей пограничных фотонных велосипедов, сдерживает до прихода главных сил атаку фрашканского гиперструйного крейсера. Погибают все, а это не каждому автору удается, обычно очень хочется оставить кого-нибудь в живых, чтобы вернуться к этому персонажу на следующих страницах. Но я преодолел этот искус, чем и горжусь. Всех так всех!

Недавно я прочитал в одной рецензии: «Иона Шекет в своем романе „Война и Вселенная“ дал правдивую картину всех сторон жизни русиканского общества времен Великой Патриотической войны». И это верно. Непонятно только, как можно было описать правдивую картину жизни никогда не существовавшей цивилизации.

Или критики не читали «Историю Галактики», где о Русике нет ни одного слова?

«Война и Вселенная» была первой моей попыткой написать от нечего делать нечто значительное и нетленное. Читатели требовали от меня продолжения, но я терпеть не могу сериалов, и потому следующим моим шедевром стал роман «Убийство и суд».

ПРЕСТУПЛЕНИЕ ИЛИ НАКАЗАНИЕ?

Довольно часто меня спрашивают: сложно ли сочинять собственную биографию. Читатели тонко намекают на то, что приключений, описанных в моих мемуарах, хватило бы на добрый десяток полнокровных жизней. Но это, знаете ли, кто как живет на этом свете: кому-то нравится сидеть на одном месте, теплом, приятном, но совершенно не приспособленном для приключений, а кто-то другой и дня не может прожить без смертельного риска. Кто-то может всю жизнь искать рискованные ситуации и не получать ничего, кроме мелких дорожных происшествий, а на кого-то другого приключения сваливаются независимо от его желания, едва только он продирает глаза и говорит: «Сегодня, кажется, будет спокойный день». Так вот, у меня с приключениями очень дружеские отношения: я везде их нахожу, а они не могут обойтись без меня.

Люблю всякие приключения, в том числе и приключения духа, когда вроде бы сидишь в кресле и ничего не делаешь, но в мыслях твоих творится такое…

Вот так однажды, сидя в любимом кресле и глядя на трещину в потолке, я набрел на сюжет, о котором не мог не подумать: «Вот чепуха на постном масле! » Сюжет, пришедший мне в голову, оказался настолько не стоящим внимания, что я просто не смог себя заставить от него отказаться.

Не подумайте, что я придумываю парадоксы. На собственном писательском опыте я убедился — если в голову приходит замечательная идея нового произведения, ты начинаешь думать над ней, и процесс этот оказывается чаще всего самодостаточным. Когда все до конца продумываешь, то уже и сил нет все это записывать в память компьютера. По этому поводу Гамлет, принц датский, однажды сказал: «Так погибают замыслы с размахом»… Видимо, у него тоже были проблемы с хорошими сюжетами — он слишком долго и тщательно обдумывал фабулу, так что на реализацию у бедняги не оставалось ни сил, ни времени.

А вот с простенькими и даже глупыми сюжетами все обстоит совершенно противоположным образом. Тратить мыслительную энергию на обдумывание не приходится, и вся она уходит на реализацию — бывает просто невозможно отказаться от сюжета, который, вообще говоря, недостоин даже ячейки в оперативной памяти.

Такой простенькой идеей и оказалась та, о которой, как я уже упоминал выше, мне подумалось: «Вот чепуха на постном масле! » Так родился роман, который я назвал «Убийство и суд», и если вы думаете, что речь идет о детективном произведении, то вы не ошибаетесь.

Все тривиально до неприличия. У студента Расколли нет денег для оплаты учебы в Галактическом университете трансцивилизационных наук. Чтобы завершить уже начатый курс дихотомического мутационного заппинга, мой герой обращается к своей соседке — старушке, имеющей счет в банке «Галактономикон». «Верну, как только представится возможность», — заверяет студент с намерением выполнить обещанное.

А потом, как и положено в подобных банальных сюжетах, сессию студент благополучно заваливает, в подработке на верфях субсветовиков ему отказывают, иной работы, на которой можно было бы получить столько денег, чтобы расплатиться со зловредной старухой, Расколли тоже не находит. Тут читатель наверняка пожимает плечами и думает: «В наше время! Не найти возможности заработать! Глупости какие! » Так вот я и говорю: беспредельно глубый сюжет, но именно поэтому я и не мог от него избавиться, пока не изложил своему терпеливому компьютеру.

Итак, у студента нет денег, чтобы расплатиться, а старуха говорит: «Или ты платишь сегодня, или я завтра заказываю в Метеослужбе фигурные облака в форме твоего имени, и тогда каждый живущий в районе Средиземноморского бассейна своими глазами увидит, как необязательны современные молодые люди».

Будучи на месте героя этого сюжета, лично я только пожал бы плечами — мало ли какой формы облака проплывают ежедневно над нашими головами, большая часть населения не интересуется этой формой эпистолярной деятельности отдельных заказчиков. Но я ведь был не героем произведения, а его автором! Другая ментальность, знаете ли.

Как автор, я не мог допустить, чтобы мой герой равнодушно смотрел на проплывавшие в небе облака в виде букв ивритского алфавита, утверждающие, что студент Расколли является злостным неплательщиком. В душе студента происходит борьба. «Что важнее для мироздания? — решает он. — Мое доброе имя или жизнь злой старухи-процентщицы?» Промучившись ночь над проблемой и использовав для ее решения все наработки Фрейда, Юнга, маркиза де Сада, Захер Мазоха, а также современного психолога Сергея Лукьяненко-Ишпанского, студент приходит к однозначному выводу и отправляется к своей соседке.

На следующий день пришедший к старухе очередной клиент находит бедняжку на пороге спальни в луже… Нет, не крови, конечно, но чистая вода в данном случае ничем не лучше. Приехавший по вызову патрульный офицер уголовной полиции определяет причину смерти: переохлаждение с удушением. Иными словами, некто приставил к затылку бабушки пистолет-морозильник и включил процесс. В течение одиннадцати секунд старушка оказалась замурованной в толще ледяного куба размером в два метра. Так наступила смерть, а потом вода, конечно, начала таять, и через сутки, когда старушку обнаружил клиент, лед превратился в воду, большая часть которой успела вытечь через сток в ванной комнате.