Юдоль - Малицкий Сергей Вацлавович - Страница 20

В лес с подводами с Каем пошла Каттими и четверо ветеранов. Нагруженные камнем телеги подтащили к болоту и спихнули в топь. Лошадей вывели через ближайшую протоку к речке, по песчаному руслу вернулись на тракт. Там Кай едва сдержал грустный смех. Испуганные девки в балахонах, с пиками и кинжалами на веревочных поясах годились скорее для ярмарочной потехи, а не для похода. Лошадей навьючили быстро, дорогу стали заметать за собой, начиная с того места, где телеги пошли в лес. Пыль укладывалась от метелок подозрительно ровно, но гуляющий над дорогой ветерок тут же разравнивал ее по собственному разумению. Через полторы лиги Кай дал команду уходить вправо. Старый проселок затянул можжевельник, вдобавок поперек него лежала вывернутая бурей молодая ель. Таркаши раздвинул сухие ветви, ухватился за ствол, крякнул и вывернул дерево из земли. Подскочившие гиенцы помогли поднять ствол.

– А ну-ка живей проводи лошадей, – сдавленным голосом выговорил купец. – А то я сейчас все ваши хитрости тут уделаю.

Дважды повторять не пришлось. Поредевший караван вошел под кроны огромных деревьев. Елка легла на место, пыль и рассыпанная хвоя скрыли недавний след. Без единого слова, тихо, придерживая за морды лошадей, превратившийся в потайной отряд обоз двинулся по некогда глухой и вполне безопасной теканской чаще. Чего мог бояться случайный путник? Волк летом обходил человека загодя. Медведь мог выйти на тракт случайно, но на этот случай на любой повозке имелась трещотка, да бери жестяное ведро и стучи в него, уберется косолапый. Потом случилось побиение жителей Харкиса. Затем накатила Пагуба. А теперь и тати спустились с гор, пересекли течение Хапы, и приделанные объявились. Объявились или могли объявиться?

Кай двигался с Каттими в ста шагах впереди отряда. Она смотрела вокруг во все глаза, он все чаще глаза закрывал. Закрывал и слушал лес. Принюхивался к легкому дымку, который пробивался через кроны, прислушивался к перестуку далекого топора. Лес оживал, вот только кто осмеливался обустраиваться в нем, пока было неясно. Но старая, затянувшаяся было низкой порослью дорога уже не казалась заброшенной. И поросль была местами сбита, и следы копыт на ней имелись, да и узкие, ведущие неведомо куда просеки то и дело мелькали в самой чаще. Кое-где попадались и человеческие кости. Кай не спускал руку с рукояти меча, холодом его обдавало то с одной стороны, то с другой, к вечеру он вовсе вернулся в общий строй да призвал к себе Педана с луком, – по разговорам, именно тот оказался самым метким стрелком в битве на холме, но избежать беды это не помогло. На следующее утро на краю сожженной и уже затянутой мелколесьем лесной деревни начинающий роптать и требовать хотя бы короткого привала девичий отряд сократился на три души. Приделанный вывалился из дупла подбитого молнией дуба прямо на их головы. Две пики пронзили нелюдь насквозь, но, уже подыхая, приделанный успел разорвать ударом когтистой руки горло одной девке и вгрызться в живот другой. Еще одной он переломил при падении шею. Оставшиеся в живых с визгом ринулись в стороны, Лук отрубил ужасной твари голову и приказал Васе собрать беглянок.

– Хоронить будем? – с ужасом прошептала Каттими, разглядывая изогнутое, похожее на собачье туловище существа, которое некогда было человеком.

– Нет времени, – сказал Кай. – От этой деревни до тракта лиг пять, но визг был слышен далеко. Успеть бы убраться. Хотя этот приделанный дикий, неудержанный, таких я как раз не боюсь. Но и он опасен.

Погибших отнесли в сторону от дороги, засыпали хвоей. Васа построила перепуганных беглянок. Каттими раздала им остатки запасов Кая – куски вяленого мяса, рыбы, лепешки. Каждой дали глотнуть вина.

– Осталось немного продержаться, – пообещал им Кай.

У выхода на тракт их ждали. Там, где сосны расступались в стороны, возле сгоревшего, пронзенного набирающей силу молодой порослью трактира, под красноватым небом стояли трое мужчин. На них не было доспехов, но у каждого имелось оружие. Поодаль встряхивал головой конь, похожий на коня Кая, разве только размером он был еще больше последнего. Конь выдирал из бурьяна покрытые истлевшей плотью кости и перемалывал их крепкими зубами.

– Неудержанный, – прошептала Каттими и наклонилась, чтобы вытянуть из ножен мечи.

– Они тут все неудержанные, – заметил Кай и выставил ладонь в сторону Педана, наложившего на тетиву стрелу. – Не нужно. Неудержанные, но не бешеные. Совсем не бешеные. Даже любопытно. Я поговорю сам. Оставайтесь здесь.

– Поговоришь с одним или со всеми тремя? – сдвинула брови Васа.

– Как получится, – сполз с коня Кай, поморщился от боли в начинающих заживать ранах. – Не вмешивайтесь.

– А если там засада? – не отступала кессарка. Каттими молчала.

– Засады нет, – успокоил ее Кай. – Я бы увидел. Эти примчались сюда верхом на звере. Но поторопиться следует. Думаю, что они хотят посмотреть, чего я стою. Или задержать нас.

– И что ты собираешься им показать? – напряженно хмыкнула Васа.

– Только то, что буду вынужден показать, – отрезал Кай.

– Ты еще не оправился от ран, – напомнила ему Каттими.

– Ты хотела сказать, от порезов и заноз? – уточнил Кай, хотя про себя признал правоту девчонки. Схватка была не ко времени.

Он вытащил из ножен черный клинок и двинулся вперед. До троицы была сотня шагов. В центре стоял вожак. Он был немногим повыше Кая, чуть пошире в плечах. Его светлые волосы шевелил ветер, голубые глаза смотрели на Кая спокойно. Как и на каждом из троицы, на нем была темная свободная куртка без пояса, широкие порты, узкие и короткие сапоги. В правой руке сверкал кривой кусатарский меч, в левой тяжелый нож. И у его спутников – у высокого стройного воина, в былое время способного послужить украшением хиланской гвардии, и широкоплечего чернявого и низколобого коротышки – тоже были в руках мечи и ножи. Кай шагал, прикидывая, чем его могут удивить незнакомцы, и явственно ощущал, что вот эти трое, бывшие некогда людьми, теперь отличались от человека даже больше чем уродливые мейкки. И это было тем ужаснее, что внешне они не отличались ничем. Ну разве только странным, почти прозрачным взглядом да неестественной оцепенелостью, никто из них не переминался с ноги на ногу. Когда они появились впервые? Сразу после мора, выкашивающего деревни, когда из сотен выживали десятки, а из десятков единицы вдруг становились приделанными? Но ведь и тогда они напоминали сумасшедших, зверей в человеческом облике. Откуда же взялись вот такие, способные держать оружие и, может быть, даже и говорить?

Средний заговорил, когда до него осталось около двадцати шагов:

– Отдай то, что принадлежит нам, и мы пропустим тебя.

– Вам ничего не принадлежит на этой земле, – ответил Кай и добавил: – И пропуска мне не требуется.

Он взмахнул мечом:

– Мой пропуск всегда со мной.

– Меня зовут Анниджази, – произнес средний.

– Я запомню, – кивнул Кай. – Я слышал, пустотная мерзость любит выкрикивать собственное имя по случаю и без случая.

– Как тебя зовут? – спросил средний, не ответив на вопрос охотника.

– Зови меня Каем, – предложил охотник.

– Это не настоящее имя, – равнодушно произнес Анниджази, – но пусть будет Кай. Познакомься с моими братьями по крови, Кай.

Они разом взмахнули клинками, надрезали собственные предплечья и с окрашенными зашипевшей черной кровью лезвиями двинулись вперед. Кай ожидал прыжка, бега, но вместо этого увидел уверенную походку двух убийц. Ничто не дрогнуло на их лицах, разве только коротышка высунул лиловый язык и жадно облизал губы. И тут что-то произошло за его спиной.

– Нет, – с досадой прошептал Кай. – Белобрысый дурак.

– Их двое против одного! – закричал со стороны отряда Педан и тут же захрипел, захлебнулся. Верзила, который отбил стрелу в сторону рукоятью меча, метнул нож. Он метнул его снизу, без замаха, мгновенно, последнее слово Педан выкрикивал уже с ножом в груди. За спиной охотника лязгнули мечи, но Кай раскинул руки в стороны: