Тайная история Леонардо да Винчи - Данн Джек - Страница 111

• Предыдущая
• 111/130
• Следующая

— Я обязан беречь наш бесценный груз, дабы он не попал в руки врага. Я предоставляю выбор тебе.

Леонардо покачал головой:

— Никакого выбора у нас нет. Калиф велел нам ввязаться в бой с турками.

— Истинная речь воина.

— Каких же еще слов ты от меня ожидал? Что мы останемся здесь? Если бы я сказал так, ты бы… — Леонардо запнулся.

— Подчинился бы я тебе? — переспросил Хилал. — Подчинился бы… если бы меня устраивало твое решение. Или же не подчинился бы. Я подчиняюсь лишь Аллаху, даже не моему сыну.

— Сыну?

— Да, мастер машин и капитан инженеров. Калифу.

Они учуяли запах битвы прежде, чем увидели ее.

Перед ними стояла стена дыма; пыль клубилась, как облака. Пахло кровью и падалью, меч звенел о меч, свистели стрелы, скрежетали арбалеты, хрипло кричали люди — те, кто получил удар, и те, кто торжествовал победу, офицеры выкрикивали приказы, и… плескалась вода. Что-то колотилось в горле Леонардо, словно птица, бьющаяся в силках. Глаза щипало от пыли, но он не мог сдержаться: он жаждал увидеть, что происходит, пробиться сквозь завесу пыли, словно там надеялся обрести жизнь, и цвет, и реальность, ибо сейчас он был солдатом, воином, которого влечет в сечу, как кобеля к течной суке.

Это было омерзительно, но он ничего не мог с собой поделать.

Миткаль окликнул Леонардо и жестом показал ему выехать вперед. Сам мальчик скакал рядом с Хилалом. Отряд лучших воинов Хилала выезжал на разведку. Леонардо попросил одного из солдат присмотреть за Гутне и вместе с евнухами поскакал в гущу боя. Влетая галопом в завесу пыли, он ощутил во рту сладковатый металлический привкус — уж не это ли и есть то, что зовется вкусом битвы? Нечего сказать, странные мысли для такой минуты.

Пыльная завеса распалась, и миг спустя ему пришлось обнажить клинок, чтобы защищать свою жизнь. Офицер янычар бросился на него, размахивая секирой, металлические пластины, нашитые на кольчуге, звенели как бубенчики. Одет он был, само собой, в голубое, как все турецкие солдаты, показывавшие тем самым, что служат только одному человеку — Мехмеду Завоевателю. Но в отличие от прочих турок, янычары брили лица и головы, оставляя только длинные усы. Этот янычар не был исключением; великан, почти как Уссун Кассано, он был воплощением ярости. На нем была белая фетровая шапка с пером райской птицы. Все это Леонардо увидел и запомнил в один миг, как бывает, говорят, с умирающими.

Леонардо нырнул вбок и резко взмахнул мечом. Клинок скользнул по нагрудным пластинам янычара, едва не выбив его из седла. Но турок осадил коня и удержался, а затем помчался вслед за Леонардо, который мог бы теперь узнать его, как один зверь узнает другого — по запаху пота.

Похоже, турок твердо вознамерился изрубить Леонардо в куски: он вновь набросился на него, размахивая ятаганом. Леонардо взмахнул мечом, целя на сей раз в предплечье, не прикрытое кольчугой, почувствовал, как клинок легко вошел в мягкую плоть, и…

Под ним рухнула лошадь. Леонардо повалился назад, упав рядом со своей белой кобылой, бившейся в предсмертных судорогах. Турок снес ей голову ударом, предназначавшимся Леонардо, и кровь струей хлестала из шеи. Залитый кровью, Леонардо поискал взглядом турка — непостижимо, но тот вновь мчался на него, стремясь разрубить надвое. Меч Леонардо торчал у него из-под мышки — точно клинок не вонзился в тело, а янычар сам удерживал его.

Леонардо встал, оскальзываясь на чьих-то внутренностях, лихорадочно огляделся в поисках хоть какого-то оружия. И в этот миг он одним взглядом охватил все подробности ярившейся вокруг него битвы, словно время и вправду остановилось, словно он, Леонардо, был всевидящим, превыше смерти, боли и страха: тысячи солдат сошлись в рукопашной, противоборствующие фаланги протыкали друг друга огромными копьями, рубили топорами и ятаганами; всадники топтали и крушили пехоту, без разбора и своих и чужих, ища врагов себе по силе, и стрелы, безразличные, кого убивать, свистели в воздухе свою смертоносную песнь, кося всех подряд с бесстрастием Черной Смерти.

Янычар был уже близко.

Казалось, что он и на свет появился лишь затем, чтобы прикончить Леонардо. Леонардо пробежал несколько шагов, выдернул меч из груди раненого турка, прикончил его одним ударом и вскинул меч над головой, целя в коня янычара. Он ощутил порыв тепла и силы, затем онемение; снова время застыло, и как ни мечтал Леонардо скрыться в прохладном сумраке собора памяти от неминуемой, казалось, смерти, он бросился в атаку.

Рядом с турком вдруг возник Хилал, искусным ударом вонзил ятаган в его шею, затем сорвал с турка шлем и обезглавил его. Он швырнул голову в Леонардо, и тот отскочил вбок.

Хилал поймал поводья янычарского коня.

— Маэстро, — сказал он, — нужно бережнее обходиться с дарами калифа. — Он имел в виду убитую белую кобылу. — Прими это как меньший дар. Поспеши.

Рядом со своим господином возник Миткаль и смотрел на Леонардо, оскалясь в усмешке.

Пристыженный, Леонардо взобрался в седло турецкого коня, который был поменьше, зато чудесно послушен каждому его движению. Вслед за Хилалом он поскакал через заросли, срезая угол; потом они пробились сквозь вооруженных пиками воинов, которые сразу набросились на них. Да Винчи и Хилал убивали и калечили всех, кто подворачивался им на пути, и казалось, что кровь стала чем-то обыденным и привычным, словно Леонардо каким-то образом очутился в одном из своих военных набросков. Миткаль, как бы ни был он мал ростом и годами, оказался лучшим воином, чем многие взрослые мужчины. Он был вооружен двуострым копьем и умело бил им в лица всадников и пеших, что пытались стащить его с седла.

Впереди была река, наносами грязи разделенная на несколько потоков. Турки в большом количестве переправлялись через нее, не сдерживаемые уже никем: вместо того чтобы бить по наиболее уязвимому сейчас врагу, лучники Уссуна Кассано предпочитали спасать свою жизнь. Эскадрон за эскадроном всадники и пешие пересекали реку, до пояса покрытые густым слоем грязи, словно она являлась частью их обмундирования. При виде конников Леонардо испытал единственное желание — бежать; казалось, что вся эта масса вопящей воинственной плоти устремлена только на него с одним желанием его уничтожить. Персы дрались с врагами прямо в реке. Стрелы все еще свистели вокруг, падая на землю перед Леонардо, жужжа, как огромные мухи, — но это уже стреляли турки. Персы терпели поражение, и, когда турки хлынули из речных рукавов, центр персидского строя начал поддаваться.

Персы гибли сотнями; земля покрылась телами, громоздившимися друг на друга, их топтали люди и кони, и убитые становились частью пейзажа: их кровь, хрящи и кишки намертво впечатывались в землю.

— Хилал, куда ты ведешь меня? — прокричал Леонардо.

Он был в ужасе, потому что ни на минуту не мог опустить меча. Руки у него ныли, в ушах звенело, буйное сердцебиение первой битвы сменилось страхом. Он хотел лишь одного — бежать, ибо чувствовал, что везение отвернулось от него, что он уязвим для любого удара, хоть мужчины, хоть мальчишки, с мечом или копьем.

— К Уссуну Кассано, если только ты не хочешь отступить и драться вместе с женщинами! — ответил Хилал.

Действительно, персиянки тоже участвовали в бою, но их постепенно оттесняли назад, мужчины заменяли их либо первыми принимали на себя предназначенные им удары.

— Вот он! — Хилал направил своего коня вбок, предоставив Миткалю разбираться с атаковавшим его конным турком.

Копье Миткаля вонзилось в глаз противника. Мальчик оглянулся на Леонардо и ухмыльнулся, словно все происходившее было для него только игрой.

Леонардо увидел впереди Уссуна Кассано. Царь скакал на огромном жеребце, подбадривая всеми способами своих солдат, обгоняя телохранителей и оказываясь вне их защиты, лишь бы доказать персам, что турок можно сбросить в реку. Он посылал своего коня в самую гущу боя, точно тот был не из плоти и крови, а из железа; он рубил и крошил врага, каждым ударом приканчивая нового противника, — воюющий титан, рыжеволосый олимпиец, испробовавший крови смертных. Меч он держал в левой руке, топор в правой, занося его широкой странной дугой, начинавшейся от левого плеча. Он был впереди своего войска, направляя и подбадривая его, и, действительно, убить его означало бы обратить в бегство всю армию персов. Телохранители старались не отставать от него ни на шаг, прикрывая его живой завесой. Увидев Хилала и Леонардо, Уссун Кассано остановился и направил коня к ним.

• Предыдущая
• 111/130
• Следующая