Дети не вернутся - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 8

• Предыдущая
• 8/36
• Следующая

Они, наверное, в доме. Дороти открывала дверь и говорила:

— Я позвоню в полицию, Рэй.

Нэнси почувствовала, как вокруг сгущается темнота. Она начала ускользать в небытие… прочь от реальности… Нет… нет… нет…

Что за суета. Они снуют вокруг, как муравьи, — толкутся вокруг ее дома и во дворе. Он с волнением облизнул губы. Такие сухие, хотя все тело влажное — руки, ноги, пах, подмышки. Пот струился по шее и спине.

Подъехав к большому дому, он внес детей, поднялся по лестнице и положил их в комнате с телескопом. Здесь он сможет присматривать за ними, разговаривать с ними, когда они очнутся, трогать их.

Может, искупает девочку, вытрет ее мягким полотенцем, посыплет детской присыпкой, поцелует. У него целый день, чтобы провести его с детьми. Целый день — прилив начнется только после семи. К тому времени уже стемнеет, никто ничего не увидит и не услышит — поблизости нет ни души. Пройдет много дней, прежде чем их тела вынесет на берег. Все будет как в прошлый раз.

Насколько же приятнее прикасаться к ним, когда он знает, что их мать в этот момент уже допрашивают. «Что вы сделали со своими детьми?» — спросят ее.

Он смотрел, как по грунтовой дороге в ее задний двор мчались полицейские машины. Правда, некоторые проезжали мимо. Почему так много машин едут к озеру Маушоп? Ну конечно. Они думают, что она отвела детей туда.

Он был страшно доволен. Отсюда он мог видеть все, что происходит, без риска, в полной безопасности, да еще и с комфортом. Интересно, Нэнси плачет? Во время суда она ни разу не заплакала. Только в самом конце, когда судья приговорил ее к газовой камере. Она начала всхлипывать и закрыла лицо руками, чтобы никто не услышал. Судебные приставы надели на нее наручники, длинные волосы упали вперед и спрятали залитое слезами лицо и глаза, обреченно смотревшие на враждебные лица.

Он помнил тот первый раз, когда увидел ее в колледже. Его сразу потянуло к ней — развевающиеся на ветру рыжевато-золотистые волосы, изящные черты лица, маленькие ровные белые зубы, прелестные голубые глаза, серьезно смотревшие из-под густых темных бровей и ресниц.

Раздалось всхлипывание. Нэнси? Конечно же, нет. Это хнычет девочка. Дочь Нэнси. Он отвернулся от телескопа и возмущенно взглянул на нее. Но стоило ему вглядеться, как злобная гримаса сменилась улыбкой. Эти влажные кудри на лбу, крошечный прямой носик, светлая кожа… вылитая Нэнси! Она уже начала приходить в себя и заплакала. Что ж, пора: действие наркотика заканчивается — они пробыли без сознания почти час.

С сожалением он оставил телескоп. Дети лежали на разных концах затхлого велюрового дивана. Девочка плакала уже навзрыд. «Мама… Мама…» Ее глаза были крепко зажмурены, рот открыт… Ах, какой же розовенький у нее язычок! Слезы бежали по щекам.

Он посадил ее и расстегнул «молнию» на курточке. Она отпрянула от него.

— Тише, тише, — залепетал он. — Все хорошо. Мальчик шевельнулся и тоже очнулся. В его глазах сквозил страх — как и во дворе. Он медленно сел.

— Кто вы? — спросил он, потер глаза, тряхнул головой и огляделся. — Где мы?

Грамотный малыш… правильно говорит… голосишко у него ясный. Это хорошо. С воспитанными детьми легче справляться. Они не суетятся, не паникуют. Взрослые уже научили их уважению к старшим, и они обычно сговорчивые. Совсем как те, другие. В тот день они спокойно за ним пошли. Он сказал, что они разыграют маму, и они безропотно сели на корточки в кузове машины. Даже ничего не спросили.

— Это игра, — сказал он этому мальчику. — Я — старый друг вашей мамы, и она хочет поиграть в день-рожденную игру. Вы знали, что сегодня — ее день рождения? — Говоря, он ласково гладил девочку. Какая она нежная и приятная на ощупь!

Мальчик — Майкл — явно сомневался.

— Мне не нравится эта игра, — твердо сказал он. Шатаясь, встал на ноги, оттолкнул руки, гладившие Мисси, и обнял ее. Она прижалась к брату. — Не плачь, Мисси, — успокаивал он. — Это просто дурацкая игра. Сейчас мы поедем домой.

Ясно, так просто его не проведешь. Лицо у него открытое, как у Рэя Элдриджа.

— Мы не будем играть в ваши игры, — отрезал он. — Мы хотим домой.

Но у него есть чудный способ заставить мальчишку слушаться.

— Отпусти сестру, — велел он. — Дай ее мне. — Он вырвал девочку, другой рукой схватил Майкла за запястье и подтащил к окну. — Ты знаешь, что такое телескоп?

Майкл неуверенно кивнул.

— Да. Это как папины очки. Он делает вещи больше.

— Верно. Ты очень умный. А теперь загляни-ка сюда. — Мальчик приблизил глаз к окуляру. — Ну-ка скажи мне, что ты видишь… Нет, другой глаз зажмурь.

— Он смотрит на мой дом.

— И что ты там видишь?

— Там много машин… полицейских машин. Что случилось? — Голос мальчика зазвенел от тревоги.

Он с удовольствием взглянул на взволнованное личико. За окном раздался слабый шум. Это начался дождь со снегом, и ветер с силой забарабанил льдинками по стеклу. Скоро видимость ухудшится так, что и в телескоп ничего не разглядишь. Зато он чудесно проведет время с детьми — целый длинный вечер. И он знает, как заставить мальчика подчиняться.

— Ты знаешь, что такое умереть? — спросил он.

— Это значит отправиться к Богу, — ответил Майкл.

Он одобрительно кивнул.

— Верно. И сегодня утром твоя мама отправилась к Богу. Вот почему приехали полицейские. Твой папочка попросил меня приглядеть за вами и сказал, чтобы ты вел себя хорошо и помогал мне заботиться о сестре.

Казалось, что Майкл тоже сейчас заплачет. Его губы задрожали, и он сказал:

— Если моя мама отправилась к Богу, я тоже хочу. Гладя Майкла по волосам, он покачивал хныкавшую Мисси.

— Так и будет. Сегодня вечером. Обещаю.

Первые отчеты попали на телеграфные аппараты в полдень: как раз вовремя, чтобы успеть в сводки новостей по всей стране. Жадные до сенсаций дикторы последних известий ухватились за них и послали своих помощников в архивы — искать записи по судебному процессу Нэнси Хармон.

Издатели нанимали самолеты и отправляли ведущих журналистов по уголовным делам на Кейп-Код.

В Сан-Франциско новости слушали два помощника окружного прокурора.

— Разве я не говорил, что эта сучка виновна? — сказал один другому. — Я будто своими глазами видел, как она убивает детей. Говорил, а? Ей-богу, если на нее не повесят убийство, я возьму отпуск и лично прочешу земной шар, чтобы найти этого придурка Леглера, и притащу его сюда. Пусть свидетельствует против нее.

В Бостоне доктор Лендон Майлз наслаждался обеденным перерывом. Миссис Маркли только что ушла. Через год интенсивной терапии она наконец стала довольно сносно в себе разбираться и несколько минут назад сделала забавное замечание. Они обсуждали эпизод из ее детства — тогда ей было четырнадцать лет.

— Вы хоть понимаете, что благодаря вам я прохожу через подростковый возраст и климакс одновременно? Вот это да!

Еще несколько месяцев назад она не шутила.

Лендон Майлз любил свою профессию. Для него психика представлялась тонким сложным феноменом — тайной, которую можно раскрыть только бесконечно малыми откровениями… одно медленно, терпеливо перетекает в другое. Он вздохнул. Десятичасовой пациент находился на ранней стадии анализа и был крайне враждебен.

Он включил радио у стола и вовремя: передавали полуденную сводку новостей.

Тень старой боли промелькнула на его лице. Нэнси Хармон… дочь Присциллы. Прошло уже четырнадцать лет, а он так ясно помнит Присциллу: стройное, грациозное тело, гордая осанка, улыбка, подвижная и живая, словно ртуть.

Она начала работать на него через год после смерти мужа. Тогда ей было тридцать восемь, на два года младше его. Часто они засиживались на работе допоздна. Он почти сразу стал приглашать ее ужинать и скоро понял, что впервые в жизни женитьба показалась ему логичной и даже необходимой. Пока он не встретил Присциллу, ему хватало работы, учебы, друзей и свободы. Просто он еще не встречал человека, из-за которого ему бы захотелось изменить положение дел.

• Предыдущая
• 8/36
• Следующая