Вредная привычка жить - Климова Юлия - Страница 28

• Предыдущая
• 28/77
• Следующая

– У меня дача не так давно, купил всего пару лет назад, думал, будет у меня газончик и никаких тебе помидоров, а вышло все наоборот.

– Что, вся дача в помидорах?

– Нет, – усмехнулся Селезнев, – просто потянуло к земле, и теперь я с удовольствием сажаю, поливаю и окучиваю, вот, посмотри…

Валентин Петрович протянул мне руки, и я увидела почерневшие ладони.

– Картошку вчера копал! Кому рассказать – не поверят… Мой первый урожай картошки! Приятно пожинать результаты своего труда.

– Ну почему не поверят, каждый человек имеет право на свое хобби, у меня подружка Альжбетка в ночном клубе работает, так она, представляете, накладные ногти коллекционирует.

Валентин Петрович улыбнулся и сказал:

– До этого я пока не дошел. А на тебя тут, кстати, жаловались.

Да не может быть!!! Это кому я тут не нравлюсь?!

– Кто? – поинтересовалась я.

– Семенов Борис Александрович.

Ах ты, скрипучая раскладушка, ах ты, потаскун болотный, ах ты, краснопопая обезьяна, ах ты, подмышка енота на субботнике, ах ты, налет на зубной эмали, ах ты, облезлый ноготь и пожелтевшая пятка!!!

– И что же не нравится этому прекрасному человеку? – спросила я, сжимая зубы.

– Он говорит, что ты постоянно оскорбляешь его и вообще грубо с ним разговариваешь.

– И вы ему поверили?

– Если честно, то да, но разбираться в этом у меня нет никакого желания, так что просто попрошу тебя быть более сдержанной.

– Что, и плеваться в него нельзя, проходя мимо?

Селезнев посмотрел на меня укоризненно и вновь углубился в бумаги.

Я вернулась на свое место, взяла ластик и положила его на гладкую и блестящую поверхность стола, взяла папку потолще и, сказав:

– Ну что, Борис Александрович, жаловаться ходили?.. – негодующе плюхнула ее на ни в чем неповинный ластик. Стало значительно легче.

Будильник звонил и звонил, а я все лежала и лежала.

Запиликал телефон, и я, откинув одеяло и проклиная все на свете, отправилась брать трубку.

– Кому тут жить надоело? – угрожающе спросила я.

– Что это ты еще спишь? Тебе давно пора вставать, – затараторила Солька.

Я положила трубку. Телефон зазвонил опять.

– Напрасно ты сердишься, просто мне необходимо тебе кое-что сказать.

– Говори.

– Понимаешь, Славка меня в кино пригласил сегодня, и я вот подумала… что, может, ты с нами пойдешь?..

Я положила трубку.

Телефон зазвонил опять.

– Это очень важно, я же трезвая не могу с ним… Ну, как бы он мне нравится, но в кино… темно же… А ты пойдешь с нами, и как будто у нас дружеский вечер.

– Солька, – начала я, – я с вами никуда не пойду, и вообще, не втягивай меня в свои нездоровые любовные отношения.

– Это не любовные отношения, – запротестовала Солька, – просто так сложилось, и что теперь делать?..

– Я скажу тебе, что делать, – я подошла к зеркалу и посмотрела на свое помятое отражение, – ты выпей, расслабься и получи удовольствие.

– Ты думаешь? – осторожно поинтересовалась Солька.

– Даже не сомневайся, уверена, что все твои ученики, все четыре класса и продленка, так бы и поступили.

Я положила трубку, зажмурилась и сказала:

– Меня окружают сумасшедшие влюбленные, не дай бог стать такой!

Минут пять я чистила зубы. Почему так долго? Просто засыпала: эти движения щеткой туда-сюда меня убаюкивали.

Одеваться мне было приятненько: стопочка одежды 46-го размера бесконечно радовала и умиляла меня. Я надела коротенький желтый свитерок и коричневые брюки. Покрутившись немного у зеркала, я мысленно выиграла не один конкурс красоты.

Настроение было чудесное, и на работу я пришла со щедрой улыбкой на лице, правда, опоздала на пять минут, но кто считает эти копейки…

Мне захотелось сделать что-нибудь прекрасное, поэтому я взяла леечку и стала поливать все три цветка, стоявшие на подоконнике. Под окном суетился народ, накрапывал мелкий дождик, а около ларька с хлебом стоял мальчишка и уплетал бублик.

Жизнь прекрасна!

Я вспомнила, что у Селезнева на подоконнике проживает полудохлый фикус, и, широко распахнув дверь его кабинета… пошатнулась и прислонилась к стене…

Конечно, мне хотелось закричать, да любая бы закричала на моем месте, но руки даны не только для того, чтобы держать ложку, то есть ручку, я хотела сказать, но еще и для того, чтобы вовремя зажать себе рот.

Итак, я не закричала.

Кабинет был в полнейшем беспорядке: кругом валялись клочки бумаг, стулья были перевернуты, ковер сжался в гармошку, стакан с ручками опрокинут, графин разбит, и так далее, и тому подобное. Это все было бы ничего, если бы на полу, раскинув руки и ноги, не лежал абсолютно мертвый Селезнев Валентин Петрович. Вот он как-то тут был не к месту…

Я тихонечко подошла к нему и наклонилась. Никаких ран или еще чего нервирующего не было… Оценив еще раз окружавшую меня обстановку, я пришла к выводу, что тут произошла неслабая драка.

Что делать, я не знала и, растерявшись, заметалась по комнате. Почему-то сначала я побоялась прикоснуться к чему-либо, потом, вспомнив, что я все же секретарша и имею право на некоторые вольности, я стала осматривать валяющиеся на полу бумажки, но ничего интересного не нашла. Сделав решительный шаг к столу Селезнева, я наступила на ручку, нога подвернулась, и я шмякнулась рядом с трупом… Только этого мне не хватало! Вот только еще рядом с покойником я не лежала, просто превращаюсь в Альжбетку… А что это там под шкафом?.. Я, словно партизан в тылу врага, виляя попой и не жалея новенький свитер и брючки, проползла метра три и засунула руку под шкаф… Кассета, обычная кассета для видеомагнитофона, немного треснутая на углу, без надписи…

В моей голове просто колокол зазвучал: бум-бум-бум! Нет, это не в голове, это сердце колотится… Да каждый миллиметр моего тела и каждая частичка моей души кричали, что это – кусок всех необъяснимых событий, что это не просто кассета – это ключ, которым открывается тяжелая дверь под названием «Тайна».

Я выскочила в приемную, вывалила все из сумки на стол, положила на дно кассету и засыпала ее всем своим барахлом, скопившимся за многие годы.

Вот теперь можно известить общественность.

Я открыла дверь пошире и закричала:

• Предыдущая
• 28/77
• Следующая