Диалоги - Лем Станислав - Страница 21

Во всяком случае, путь от действий более или менее хаотических к согласованным, от мыслей неясных, многозначных, смутных к четко сформулированным в речи, от младенческого поведения к сознательной деятельности зрелого организма ведет именно через обучение, исключение нецелевых процессов и специализацию, организованность, динамическое структурирование процессов, причем критерием отбора является успешность приспосабливания данной психической функции или же ее воздействия на двигательные функции.

Каждая только что заново освоенная функция мгновенно требует полной сосредоточенности на ней сознания, то есть всех тех сетевых процессов высшего уровня, которые психоаналитики называют «личностью» – «ego». После усвоения функция перемещается из области сознательного в бессознательное в качестве автоматизированной. Уже не вся сеть участвует в создании динамической модели функции для достижения адаптационного эффекта, уже нет необходимости в непрерывной концентрации внимания на каждом этапе новой функции – поскольку произошло формирование специальной подгруппы функционирования, готовой к действию по первому требованию, которую можно привести в движение в любой момент. Таким образом, автоматизации и последующему перемещению в подсознание подвергаются все без исключения функции, от упомянутого выше целенаправленного вращения глазных яблок (которому младенец учится не без труда!) и до наиболее замысловатых двигательных (акробатика, жонглирование) и психических функций, таких, как абстрактное математическое мышление, отдельные фрагменты которого, совершенно недоступные для непосвященного, опытный математик производит автоматически.

Все приведенные выше случаи автоматизма характеризуются и тем, что каждый из них можно как произвольно привести в действие, так и произвольно переместить в сферу сознания. Так, например, автоматизм дыхания, езды на велосипеде, акробатики можно переместить в центр субъективно сконцентрированного внимания и интроспективно изучить отдельные элементы этого процесса.

Автоматизм подсознания тем отличается от автоматизма в приведенных выше случаях бессознательного состояния, что произвольно он недостижим и даже попытка определить его источник наталкивается на серьезные трудности. Мы это объясняем тем, что от сознания его отгораживает своеобразный динамический барьер.

В основе явлений сознания, как и подсознания, лежит символизирующая (символотворческая) функция сети, но в ее применении обнаруживается принципиальное различие.

Сознательное символотворчество имеет целью использовать символы в качестве сокращенных названий, или «лозунгов», «позывных» больших групп импульсов для создания определенных «ситуационных моделей» внешнего мира или же определенных состояний самой сети, поскольку создание таких моделей и оперирование ими, трансформация их (как, например, трансформация отдельных выраженных словами мыслей или математических формул) необходимы для адаптационных функций человеческого организма. Такие символы адресованы прежде всего окружающему миру и служат общению с другими людьми, одновременно формируя «модель» мира в самой сети. Биологически целенаправленная, рациональная, причинно-обусловленная, необходимая для адаптации функция данной группы сетевых процессов – сознательных процессов, добавим, – является очевидной и понятной.

Однако подобную, в принципе, символотворческую способность обрело также подсознание, то есть те психические процессы, которые не автоматизированы в том понимании, какое мы рассмотрели выше (поскольку к ним нет произвольного доступа из-за противодействия «динамического барьера») – поэтому использование этих процессов для адаптации находится под большим вопросом.

Разумеется, недоступность подсознательных процессов относительна, поскольку если бы действительно нельзя было до них добраться, мы бы о них ничего не знали.

В действительности они проявляются в снах, под гипнозом, в многочисленных болезненных или нервных состояниях, они поддаются обнаружению в процессе исследований, главным образом методом «свободных ассоциаций».

Эти символические функции подсознания, о которых здесь идет речь, бывают «навязаны» сознанию в состоянии некоторого сетевого расстройства: в виде различных навязчивых идей, страхов, принудительных действий, фобий (страх оказаться в замкнутом пространстве, боязнь открытого пространства и т.п.). Все эти функции обнаруживают удивительное постоянство, тенденцию к персистентности, абсолютную невосприимчивость ко всем аргументам опыта и доводам рассудка, будь то со стороны самого неврастеника или окружающих.

Они обладают всеми видимыми признаками «нормальных», целенаправленных сетевых действий, а именно: 1) предварительной мотивацией; 2) набором согласованных действий; 3) целью, которой эти действия подчинены. Однако все эти элементы представляют собой целое, в сумме – полностью иррациональное, на самом деле ни к данному индивиду, ни к кому-либо другому не применимое, не представляющее собой никакой реальной адаптационной функции, наоборот – приводящее человека в состояние удрученности, если он эту функцию пытается реализовать под воздействием внутреннего императива.

Таким образом, мы имеем дело со своеобразным «перевертыванием» той иерархии психических явлений, которую мы обязаны считать рациональной и правильной. Мы знаем, что существование сознания в значительной мере обусловлено наличием огромного числа подсознательных психических процессов. Так, например, высказывание определенной мысли возможно благодаря действию значительного количества проявлений психического автоматизма, в частности, внутренних обратных связей памяти, поставляющих необходимый словарный запас, далее – обратных связей, направляющих вектор высказывания (всегда говорится «о чем-то» и одновременно мысль направлена «от чего-то» к «чему-то»), а затем исключающих из сферы восприятия и мышления все факторы, способные помешать высказыванию, его организации и реализации и т.д.

Существование этих процессов, этих подсознательных явлений (хотя и произвольно осознанных) – своеобразная основа, «фундамент» постройки сознания, однако создается впечатление, что навязывать необходимость однонаправленности отношений, которые должны господствовать в этой области, означает предоставить сознанию полную и произвольную власть над приводимыми в движение по прихоти, бессознательными, устанавливающими и обеспечивающими его четкую работу автоматическими действиями – однако же обратные процессы, то есть доминирование бессознательных автоматических действий над сознанием, должны быть – так по крайней мере представляется на первый взгляд – невозможны.

Взаимные связи и отношения сознательного и подсознательного в действительности значительно более сложные.

Я напомню здесь только два момента. Во-первых, вспомним наш разговор о хаотичном, статистически случайном действии «младенческой сети». Она с самого начала является «проектом гипотезотворческой аппаратуры» об окружающем мире и об отношении организма к этому миру. Она создает, как мы знаем, методом исключения по принципу «успех или поражение» модели окружающей действительности и динамические модели целевых действий. Так вот, очень важно, что «ложные модели» отнюдь не все ликвидируются, исключаются, уничтожаются без следа – после некоторых остаются определенные отметины, определенные частички, которые могут обнаружить чрезвычайную жизнеспособность. Тут подключается фактор эмоционального вовлечения организма (сети) в конкретные ситуации, которые, ложно представленные в сети, подвергаются рациональному подавлению, исключению и сознательному отсеиванию, но одновременно остаются в составе сети, укрытые за «динамическим барьером», как некие подсознательные процессы, и оттуда они могут в течение многих лет деформирующе влиять на протекание других процессов – сознательных.

Некоторый свет на эти факты бросает явление, которое я затрону в качестве второго пункта. Я имею в виду память, механизм запоминания и прежде всего запоминания произвольного.