Такие разные мертвецы - Амнуэль Павел (Песах) Рафаэлович - Страница 1

• 1/3
• Следующая

— Это совершенно разные вещи, — сказал Саша Варгуз и добавил для большей убедительности: — Совершенно разные.

— Я понимаю, что разные, — согласился Наум Сутовский, нисколько не сдвинувшись со своей точки зрения. — Но все же одинаковые.

Саша пожал плечами и принялся разглядывать девушку, присевшую на соседней скамейке. Ей бы лучше стоять, а не сидеть, — подумал он. — С такими ногами. Плечи у нее куда хуже. Нет, лучше бы ей стоять. А еще лучше

— лежать.

— Как ты понять не хочешь, — продолжал, между тем, Наум, — что, если эта тема — воскрешение мертвых, — присутствует почти во всех мировых религиях, значит, корни этой идеи должны быть вполне реальны. И, естественно, везде одинаковы.

Девушка встала, продемонстрировав удивительную красоту своих длинных ног, и прошла мимо друзей, бросив короткий недоуменный взгляд в сашину сторону.

— Жаль, — сказал Саша, когда девушка поднялась в подруливший к остановке автобус номер четыре алеф.

— Жаль, согласен, — подхватил Наум, приняв сашин вздох за реплику в споре, продолжавшемся уже второй день. — Но с этим ничего не поделаешь, все мы смертны, и, в то же время, почти во всех религиях присутствует мотив вечной жизни.

Разговор происходил в Иерусалимском Саду независимости, Саша и Наум сидели на каменной скамье, смотрели в сторону автобусной остановки, поджидая свой сорок восьмой, и привычно спорили — на этот раз о том, существует ли вечная жизнь. Оба учились на физическом факультете в Еврейском университете, снимали вдвоем трехкомнатную квартиру в Писгат-Зееве, и каждый из них полагал, что лучше знает не только физику, но и все прочие науки, включая те, что названы науками исключительно по недоразумению. Сашины родители жили в Араде, где работали в компьютерном центре нефтепромысла «Арад петролеум, Инк.» А родителей Наума вовсе не было в Израиле — они еще год назад уехали в Канаду, но сын решил остаться, чтобы закончить обучение.

Сказать, что оба были талантливы — значит, сказать некую банальность, поскольку даже идиот, тупо взирающий на дым, поднимающийся к небу, может быть талантлив в своем роде.

Подкатил сорок восьмой, двухэтажный, с выдвижными крыльями и вертолетной тягой — именно такой, какой Саша любил больше всего. Науму было все равно, лишь бы вез, а как — по улице или над домами, — это уже проблема водителя и дорожной полиции. В окно он обычно не смотрел, потому что мысли были заняты другим. И он продолжал развивать свою мысль, в то время как Саша не мог оторвать взгляда от знакомого до деталей лабиринта улочек квартала Меа Шеарим. Водитель, пролетая над пересечением улиц Штраус и Малкей Исраэль, снизил скорость, чтобы пропустить шедший в том же эшелоне экспресс на Неве-Яаков, и Саша выгнул шею, чтобы успеть разглядеть рисунок на пластиковом покрытии небольшой площади. Сегодня здесь был изображен Мессия, очень похожий на последнего Любавического ребе, которому неделю назад исполнилось семьдесят лет.

— Вот вам иллюстрация на тему «Наука и религия», — пробормотал он. Наум, продолжавший рассуждать о воскрешении и смерти, этой реплики не расслышал.

Хочу отметить сразу, что историю эту я передаю исключительно со слов Саши Варгуза, в качестве доказательства представившего мне официальную бумагу из Института Штейнберга, гласившую, что А.Варгуз прошел сеанс личного вариационного обзора 14 марта 2027 года. Таких бумаг у меня самого накопилось десятка три. Наверняка каждый израильтянин хоть раз побывал в Институте альтернативной истории, удивить кого-нибудь этой справкой было нельзя. А все остальное — слова.

Если верить словам, получалось, что в день, с которого я начал рассказывать эту историю, друзья, вернувшись домой, продолжали спорить на тему о том, действительно ли в далеком или близком будущем возможно воскрешение мертвых. Саша считал спор сугубо теоретическим. Разглядывая сначала иерусалимских девушек, а потом иерусалимские кварталы, он как-то упустил момент, когда Наум перешел от абстрактного теоретизирования к практическому воплощению. Поэтому он был, по его словам, изумлен, когда Наум вдруг заявил:

— Ну хорошо, значит, ты согласен с тем, что умирает лишь физическое тело, а духовная сущность, записанная в едином биоинформационном фоне Вселенной, продолжает существовать.

— Ну, — сказал Саша. Изумила его не идея, достаточно тривиальная, по его мнению, но то обстоятельство, что Наум выдал этот пассаж совершенно естественно, будто двое суток не доказывал обратное.

— Отлично, — продолжал Наум. — В таком случае, может настать момент, когда напряженность этого биоинформационного поля станет так высока, что неизбежно произойдет возрождение вещества. Как, например, из вакуума рождаются протонно-антипротонные пары в поле тяжести черной дыры.

— Чушь, — сказал Саша. — Теоретически это возможно, но для этого напряженность поля должна быть…

— А какой она должна быть? — вкрадчиво спросил Наум. — Сколько человек должны отправиться в мир иной, увеличивая тем самым биоинформационное поле Вселенной, чтобы напряженность этого поля стала достаточной для начала обратного процесса? А? Ты же у нас большой спец в квантовой физике.

Мог бы и не напоминать. Саша был решительно против любых идей, даже отдаленно связанных с религиозными догмами, но вопрос, заданный другом, был вполне физическим. Если, конечно, принять начальную идею о переходе «души» умершего человека в состояние информационного стазиса.

По словам Саши, в тот вечер им не удалось подключиться к «мировой считалке» — суперкомпьютеру Гарвардского университета, который работал на внешний пользовательский рынок. Ночью, вместо того, чтобы спать, они продолжали спорить.

— Я думаю, — говорил Наум, — что все происходило так. Раньше, очень давно, когда людей не было, напряженность биоинформационного поля Вселенной равнялась нулю. Потом это поле возникло — когда стали уходить, так сказать, в мир иной пещерные люди. С каждой новой смертью напряженность поля возрастала — ведь вся личность умершего переходила теперь в энергетическую волновую структуру. За тысячи лет напряженность поля возросла в миллиарды раз — ведь это нелинейный процесс, а вовсе не простое сложение мыслей и духовных сущностей! Теперь смотри — существует определенная граница напряженности. Если эта граница достигнута, если число умерших приблизилось к некоторому пределу, нелинейные процессы начинают доминировать, и поле будто взрывается — вся его энергия и информация скачком переходят в вещественное состояние. Умершие воскресают

— все и сразу. И это неизбежно, это прямое следствие постулата о существовании мирового энергоинформационного поля.

— Согласен, согласен, — говорил Саша, перебивая друга, — но ответь мне! Если воскреснет мертвец, в каком теле он окажется? Какая вещественная форма возникнет из энергетической записи? По-моему, очевидно, что та же самая, в которой человек находился в момент смерти! Если он умер когда-то от рака, то и воскреснет с этой же болезнью и будет вынужден тут же умереть опять, но не сможет, поскольку поле уже достигло верхней границы.

— Теория! — кричал Наум. — Бред! Естественно, он воскреснет здоровым! Энергоинформационное поле не хранит записи всяких дефектов, а болезнь — это дефект! Он воскреснет в полностью здоровом теле!

— Ну хорошо, — с сомнением соглашался Саша. — Но ведь, воскреснув, этот человек не станет вечным. И лет через тридцать опять умрет и…

— И опять воскреснет, поскольку, как мы выяснили, поле не сможет уже выдерживать такого количества душ. И будет этот процесс циклическим и вечным. Пока, конечно, существует Вселенная.

— А Мессия? — неожиданно спросил Саша. — Он ведь должен придти первым и возвестить, что, мол, пора…

— А что Мессия… — пробормотал Наум. — Может, это некий сигнал, сгусток биоинформационной энергии, предвестник того, что максимум поля достигнут, и процесс вот-вот начнется…

• 1/3
• Следующая