Ночь триффидов - Кларк Саймон - Страница 50

• Предыдущая
• 50/83
• Следующая

Сказал, что впереди нас ждет каторжный труд, но мы должны заменить тех, кто пал, защищая лагерь. «Мы похороним их со всеми почестями и воздвигнем на месте их упокоения величественный монумент», — сказал он. И только в этот момент мы — те, кто выжил, — до конца осознали всю чудовищность потери. Многие преклонили колени. Завершая свою речь, Сэм сказал:

— Да, Торренс расквасил нам нос. Но он нас не победил. И этим... варварским нападением на наш лагерь он своей цели не добился. Он послал сюда своих головорезов, чтобы те захватили и доставили в Нью-Йорк Дэвида Мэйсена. Им это не удалось. Это, в свою очередь, означает, что реализация самых зловещих стратегических планов Торренса остановлена. По крайней мере на время. Без Мэйсена он не может осуществить вторжение на остров Уайт, потому что знает — у островитян имеется воздушный флот, способный разбомбить корабли Торренса. Без Дэвида Мэйсена Торренс не сможет захватить машину, преобразующую триффидное масло в топливо. А без топлива не сумеет создать сколько-нибудь боеспособные военно-воздушные силы. Ты... — Сэм неожиданно повернулся лицом на север и в порыве ярости воздел кулак к небесам. — Ты можешь оставаться в своем дворце-небоскребе, Торренс! Ты можешь там сгнить заживо! Нам плевать! Несмотря на всю свою жестокость и беспредельное вероломство, ты преуспел лишь в том, что создал себе тюрьму. И ты ничего не способен сделать, чтобы увеличить хотя бы на один квадратный ярд площадь своей вонючей, грязной, потешной, презренной империи!

На какую-то долю секунду мне показалось, что Сэм выхватит из кобуры пистолет и выпустит всю обойму в направлении далекого Нью-Йорка. Но его гнев исчез так же внезапно, как и появился. Повернувшись к слушателям, он самым обыденным тоном произнес:

— Всё. Нас ждет работа.

Во все концы лагеря двинулись очистные отряды. Бойцы были в противотриффидных костюмах из плотной парусины, на головах у них поблескивали похожие на аквариумы пластиковые шлемы. «Лесовики» отстреливали у триффидов верхушки вместе со стрекалами и валили растения на землю. Вскоре воздух наполнился воем цепных пил. Похоронные команды собирали мертвецов, идентифицировали их и вешали на ногу бирку. Бойцов Торренса мы хоронили так же, как своих, только установить личности, разумеется, не могли. Когда появился Гэбриэл, я натягивал парусиновый комбинезон, чтобы отправиться ремонтировать ограду. Он показал мне ведерко, до краев заполненное стеклянными шприцами.

— Мы нашли это у солдат Торренса, — пояснил он, высыпая содержимое ведерка в металлический мусорный бак. — Морфин?

— Нет, амфетамин. Сильнейший стимулятор. — Он покачал головой. — Перед атакой они до ушей накачались допингом, потому и мчались на пулеметы, как безумные. — Он брезгливо вытер руки и добавил: — Бедняги были в таком кайфе, что уже не чувствовали, когда в них попадала пуля. Вот это Торренс! Таким парнем нельзя не восхищаться, а?

Ограждения являли собой жалкое зрелище. Обливаясь потом в своем парусиновом скафандре, я для начала пустил в ход кусачки, чтобы расчистить землю от спутавшихся обрывков проволочной сетки. После меня на это место должна была прийти команда, которая поставит столбы и навесит на них новую сетку. Ярдах в ста справа еще одна фигура с аквариумом на голове исправно щелкала кусачками. Итак, я разгребал спагетти из проволоки, а мимо меня в лагерь шествовали триффиды. Некоторые задерживались, чтобы хлестнуть по моему шлему стрекалом. Вреда эти удары мне не причиняли, но раздражали здорово. В лагере триффидов встречала спецкоманда истребителей.

Я трудился изо всех сил, резал проволоку, освобождал ее от останков триффидов, раздавленных вездеходами. «Интересно, — думал я, — знают ли в штабе „лесовиков“ о нападении Торренса на их передовой военный лагерь?» Штаб располагался в нескольких сотнях миль к югу и был в зоне досягаемости радиопередатчиков. Отдельные поселения, стараясь всеми силами скрыть свое местонахождение, крайне неохотно выходили на связь, а некоторые вообще отказались от передатчиков, предпочитая почтовую службу на перекладных — то, что в свое время именовалось в США «пони-экспресс». Сообщения писались от руки и вручались, как правило, лично адресату. Подобная подозрительность часто граничила с паранойей, и я не представлял, как разбросанные по всему миру поселения смогут вступить друг с другом в простой контакт, не говоря уже о торговых союзах или пактах о взаимопомощи. Неужели мой отец был прав, когда говорил, что человечество, расколовшись на мелкие сообщества, обрекло себя на вымирание?

Стояли теплые дни, и легионы бактерий без устали трудились, разрушая трупы. Несмотря на то что преступная деятельность Торренса не только бросалась мне в глаза, но и шибала в нос, я не переставал размышлять об этом человеке. Да, он был крайне жесток. Да, он разжигал войну. Да, он правил, вне всякого сомнения, драконовскими методами... Но в то же время... Да, в то же время ему нельзя отказать в способности видеть перспективу. И эта перспектива целиком завладела его сознанием. Цель была верной, только вот средства никуда не годились.

Машинально щелкая кусачками, я настолько погрузился в свои мысли, что не заметил, как появились эти люди.

Секунду назад перед моим взором были одни только стволы и мясистые листья триффидов — и вдруг я увидел четырех внимательно разглядывающих меня типов.

Я инстинктивно оглянулся на стоявший у столба карабин, но в тот же момент одна из четверки — молодая женщина с волосами цвета воронова крыла — натянула тетиву и пустила стрелу. Стрела просвистела мимо и, ударив в приклад карабина, расколола его надвое.

Я замер, глядя через пластик шлема на четверку пришельцев. Дефекты прозрачного пластика и капли триффидного яда искажали перспективу — гости казались скорее призраками, нежели людьми из плоти и крови. Тем не менее я с ужасающей ясностью увидел, как девушка положила стрелу на тетиву и подняла лук так, что острый наконечник смотрел прямо в мою грудь. Она медленно натянула тетиву.

Как однажды написал мой отец, «против подобных доводов у меня нет аргументов». Очень мудрые слова. Я вспомнил их, ожидая, что в грудь вот-вот вонзится стрела. В знак полной капитуляции я поднял руки. Некоторое время мы с подозрением взирали друг на друга. Со стороны все это выглядело, наверное, довольно комично. Человек в прозрачном шлеме и похожем на космический скафандр костюме, напротив него — четверка вооруженных луками и стрелами краснокожих в ярких цветных накидках из домотканого материала. Индейцы стояли плечом к плечу в гуще триффидов. Один из них поднял руку, чтобы отвести в сторону толстую ветку смертельно ядовитого растения, заслоняющего перспективу. Трое индейцев были почти дети, но четвертому, по моей оценке, было где-то между пятьюдесятью и семьюдесятью. Старик сверлил меня изучающим и — как мне почему-то показалось — веселым взглядом. Видимо, разобравшись в моей сущности, он сказал:

— Наоме, можешь опустить лук. Мы здесь не для того, чтобы чинить неприятности.

Я молча смотрел на них.

— Успокойтесь, молодой человек, — улыбнулся старик. — Или вы ожидаете услышать слова: «Я прийти брать твой скальп, бледнолицый»?

Он склонил голову в легком поклоне, который мог бы вызвать зависть у профессионального дипломата, и сказал:

— Добрый день. Разрешите представиться. Меня зовут Райдер Чи. Это моя дочь Наоме и мои сыновья Айза и Тео. — Все это было произнесено с интонацией высокообразованного человека.

— А меня зовут Дэвид Мэйсен. — Я так вспотел, что на пластике шлема изнутри конденсировались капли влаги. — Вы не станете возражать, если я опущу руки?

— Разумеется, не буду, Дэвид Мэйсен. Прошу извинить, что мы повредили ваш карабин, но мы не могли допустить того, чтобы вы вначале выстрелили, а уж потом стали задавать вопросы.

Немного придя в себя, я вежливо поинтересовался, чем могу быть полезен.

— Мы пришли сюда, чтобы в некотором роде оказать вам помощь, мистер Мэйсен, — улыбнулся Чи. — Ведь вы как-никак наши ближайшие соседи.

• Предыдущая
• 50/83
• Следующая