Пригвожденное сердце - Кларк Саймон - Страница 2

• Предыдущая
• 2/62
• Следующая

И снова он в уме начал складывать цены работ по переустройству. Если предприятие постигнет неудача, то это будет означать финансовый крах.

— Пап! Они в воде! Они в воде!

Дэвид длинными прыжками бежал к нему по берегу.

— Кто в воде? — Крис оглянулся на наступающий прибой. — Там никого нет.

Дэвид посмотрел на отца серьезными голубыми глазами.

— Они подошли. Сначала был один. Потом двое. Потом трое!

— Ты видел людей? Они плавали?

— Вроде. Людей с лицами. Они стоят на воде. Они следят за мно-о-ой!

— Лица есть у всех.

— Я зна-а-ю. Но у этих людей... — он поднес руки к лицу и покрутил пальцами, — странные лица.

Кто-то подшучивает, подумал Крис, оглядывая пляж.

Никого.

Может, какие-нибудь ребятишки плещутся в море?

Вряд ли. Без гидрокостюма в это время года через несколько минут замерзнешь до полусмерти.

Он посмотрел на сына. По его выражению Крис понял, что тот не выдумывает.

Опять-таки, сказал себе Крис, Дэвид Алистер Стейнфорт обладает сверхъестественной способностью видеть людей. Которых нет.

Речная Блесна Номер 3 — вспомнил он тот случай, когда Дэвид видел «всякие вещи» в речке, что текла рядом с их старым домом.

Взяв сына за плечи, Крис осторожно повернул его спиной к морю. Дэвид слегка дрожал.

— Это, наверно, были чайки в воде или...

— Папа, это правда...

— Или тюлень.

— Тюлень? — Дэвид был озадачен.

Крис увидел решение и ухватился за него.

— Именно тюлени. Ты их видел по телеку. Они немножко похожи на собак, только без шерсти. И... — Вдруг накатило вдохновение. — И когда они резвятся в море, то очень похожи на людей со странными лицами. Пойдем, пора повидаться с тем человеком насчет фургона.

Без особого успеха отряхнув песок с костюма Супермена, Дэвид сунул свой кулачок в руку отца. Крис слегка стиснул его. Кисть мальчика была на ощупь горячей и шершавой от песка.

Держась за руки, отец и сын зашагали по пляжу к дюнам, на которые поднялись одновременно. Они остановились, чтобы поглядеть назад. Крису открывшийся вид показался воистину сказочным. Справа от него, полузасыпанный песком, покоился скелет рыбацкого баркаса; побелевшие от солнца и соли шпангоуты походили на ребра давным-давно умершего морского чудища, выброшенного на высокое сухое место приливом.

Крис глубоко вдохнул. Господи, от воздуха кожа прямо-таки горела!

Быстро поднимающийся прилив почти окружил морской форт. По обеим сторонам от него пляж был уже почти затоплен, и первые волны бились о насыпь, которая соединяла его с сушей. Через десять минут и эта дорожка будет покрыта водой, а форт превратится в остров.

Когда взгляд Криса упал на крутящиеся хлопья пены, сверкавшие в солнечных лучах, у него вдруг засосало под ложечкой.

От слепящего блеска он прищурился.

Что же он увидел?

Заслонив глаза ладонью, Крис вглядывался в море рядом с фортом.

В конце концов, может, и впрямь вдоль этой полоски береговой линии водятся тюлени? Место ведь довольно глухое... И вдруг всего лишь на миг он увидел — нет, подумал, что видит, — за бурунами поднявшуюся из глубины темную голову и плечи человека.

И почудилось на секунду-другую, будто и человек пристально смотрит на него. Что-то очень значительное было в этом пронзительном взгляде. Непонятно отчего Крис ощутил тревогу.

Он напряженно всматривался в морскую гладь, покуда не заслезились глаза, потом пожал плечами. Все исчезло.

Тюлень, сказал он себе. Наверняка тюлень. Только сумасшедший стал бы купаться в Северном море в такое время года. Крис улыбнулся про себя. Ему, прожившему всю жизнь в городе, еще придется привыкать ко всей этой флоре и фауне.

— Давай, Дэвид, — проговорил он, сжимая руку сына. — Пора идти.

Через три часа после того, как его заперли в прачечной океанского грузового корабля, инженер издал глубокий стон и умер.

Шестнадцатилетний юнга скорчился в углу, крепко обхватив руками коленки и неестественно тараща испуганные глаза.

Это был ад. Сущий ад.

Сидя под замком в крохотной каюте рядом с мертвецом, он широко разевал рот, словно стараясь прожевать последние глотки воздуха.

Его лицо.

Паренек обхватил голову руками и качнулся.

Зачем они это сделали?

Никогда в жизни он никому не причинил зла.

Все шло так хорошо. Его первое плавание через Атлантику из Нью-Йорка обещало быть легким. Команда, состоявшая сплошь из американцев, кроме кока-филиппинца, была похожа на одну большую дружную семью. Все обращались друг к другу по именам, за исключением, разумеется, шкипера — ну, должен же кто-то быть главным. Еще вчера вечером они с Таббсом играли в шашки и слушали по радио рождественские гимны. У них ловилось радио американских вооруженных сил в Германии. И даже когда диск-жокей выполнял заявки от родственников для солдат, служащих в Европе, он не испытывал тоски по дому. Марк Фауст обрел новую семью прямо здесь, на большом грузовом корабле «Мэри-Энн», везущем замороженную говядину в Норвегию.

Таббс дал ему попробовать пива. Первый глоток по вкусу напоминал то, что соскребают с днища корабля, — но после второго пиво уже не было таким противным. И все в кают-компании смеялись и добродушно хлопали его по спине. К тому моменту, как Марк допил бутылку, он чувствовал себя великолепно, внутри потеплело, хотя пиво было ледяным.

Интересно, что сказали бы мама с папой, если бы узнали обо всем этом? Дома выпить вина ему позволяли только на Рождество и только глоток шерри для торжественного тоста. Полагалось лишь пригубить его — оно не должно было доставлять особого удовольствия.

А тут все совсем по-другому. Надо же, как клёво! Смеяться и выпивать в кают-компании, слушать, как из приемника громыхает «Упокой, Господь, славных ребят» и от звука динамиков подрагивают бутылки, а потом...

...а потом все пошло хуже некуда.

В кают-компанию ворвались с полдюжины человек, вооруженных автоматами и винтовками. Томмо Грин вскочил было, но ему тут же сорвало с черепа пол-лица зарядом мелкой дроби.

Вот тогда Рождество превратилось в ад.

Нападавшие казались огромными, чуть ли не великанами, с темными, загорелыми лицами. Но их глаза... Их глаза светились такой жестокостью и ненавистью! Будто в глубине глазниц полыхает огонь. Эти глаза наводили на Марка больше ужаса, нежели оружие в здоровенных кулачищах.

Если бы они сказали, что явились прямо из преисподней, он бы поверил.

Уже через несколько секунд его вместе с Таббсом затолкали в прачечную. Сердце толстяка не выдержало такого потрясения.

Прилив нежно покачивал «Мэри-Энн». Судно стояло на якоре в одном из сотен фьордов, которые глубоко врезались в норвежское побережье.

Марк медленно поднял голову. Свет мутной лампочки отражался на вставных челюстях мертвеца, наполовину вывалившихся изо рта; одного зуба не хватало. Наверно, драка в каком-нибудь порту, или, может, Таббс просто налетел на телеграфный столб после лишней рюмки рома. Сам же Таббс как будто сидел, опершись спиной о железную переборку.

Марк заметил, что покойник притягивает его взгляд. Глаза закрыты, лицо побелело, поскольку кровь спустилась из верхних частей тела в нижнюю половину, и руки стали синими. Мертвец обмочился. Влага просочилась сквозь полотняный комбинезон и растеклась по металлическому полу лужицей цвета апельсиновой газировки.

У Марка в голове что-то щелкнуло. Он вскочил и начал колотить в дверь, крича, чтобы его выпустили.

Ему казалось, что он кричит уже несколько часов, когда открылась дверь. Здоровенный бандит, огромный, как медведь, возник в проеме. Один лишь взгляд этих глаз заставил Марка умолкнуть.

— Он умер, умер, — невнятно бормотал Марк. — Он умер. Я хочу выйти. Я хочу... Он умер. Вы посмотрите, он умер.

Бандит приложил палец к губам, требуя тишины, затем спокойно сжал кулак и ткнул им Марку в лицо, отшвырнув его назад на мертвого толстяка и на стеллаж, с которого белой лавиной рухнули простыни и наволочки.

• Предыдущая
• 2/62
• Следующая