Лето больших надежд - Виггз Сьюзен - Страница 44

• Предыдущая
• 44/80
• Следующая

— Я заберу тебя через час, — сказал Коннор и затем повернулся к Оливии, которая сидела в нервном молчании на пассажирском сиденье рядом с ним. — Надеюсь, здесь он не наживет неприятностей на свою голову.

— Библиотека не особенно опасное место. Он, вероятно, отчаянно скучает по Интернету, — предположила она. — Он рассказывал тебе о друзьях, которых оставил дома?

— Нет. Думаешь, мне стоило расспросить его?

— Нет, — быстро ответила она. — Если ты начнешь любопытствовать, он замкнется.

Он изучающе посмотрел на нее. Она интересовалась Джулианом, и он не знал почему. Это было почти нереальным, снова сидеть с ней рядом. С тех пор как она вернулась в его жизнь, он много думал о прошлом, о том, как близки они были, как многое они делили друг с другом. И как сильно они ранили друг друга.

Теперь им надо было решить, быть или нет вовлеченным в жизнь друг друга снова.

«Не делай этого», — убеждал он себя, стараясь не вспоминать, что он чувствовал, когда она была в его объятиях, ее щека прижималась к его груди, и он слышал биение ее сердца. Он думал, что едва помнит ее, но каждую минуту, которую он проводил с ней, воспоминания возвращались, и теперь все, что ему нужно было сделать, — это закрыть глаза и вообразить, что вернулись дни в лагере «Киога», когда жизнь казалась такой простой и все было возможно.

— Он занимается спортом в школе? — спросила Оливия.

— Он в команде дайверов, я думаю.

— Это имеет значение, поскольку он так любит высоту. Он интересный мальчик. Я рада, что он приехал сюда на лето. — Она улыбнулась, но все еще выглядела несколько напряженной.

— Ты рада?

— Конечно. Я люблю детей, особенно люблю подростков, даже их страхи и травмы. — Она вздохнула и посмотрела в окно. — Может быть, потому, что я слишком хорошо помню, как трудно быть подростком и как никто в мире не понимает тебя.

— И тем не менее ты понимаешь.

— Я понимаю.

— Что случилось с тобой, ведь ты хотела быть учительницей? — спросил он.

Оливия пожала плечами:

— Я сильно изменилась за четыре года в колледже. Поначалу я действительно хотела преподавать в школе. Это был мой шанс превратить школу в счастливый опыт для себя, стать популярной. — Она мягко улыбнулась. — Затем во время учебы в колледже я поняла, что мне уже не нужно это. Я перестала нуждаться в переделке.

Пока она говорила, он смотрел на ее губы. Когда ее рот произнес слово «переделка», ее губы сложились так, словно она готова поцеловать его.

«Долгожданная мысль, — подумал он. — Она сама это сказала. Она не нуждается в переделке».

— А ты хотел быть тренером, — напомнила она ему.

— У тебя хорошая память. — Он понимал, что она имеет в виду: только в школе и спортивной команде он чувствовал себя успешным, уважаемым и в безопасности. Если бы он сделался тренером, то стал бы частью мира навсегда. Он знал, почему отказался от своей мечты, но не был готов объяснить это Оливии.

Он отъехал от тротуара и направил грузовик к Индиан-Веллз, в нескольких милях от города, где его отец жил в «Индиан велл», общине престарелых. Терри Дэвис не был болен и не был стар, но казалось, он наслаждался жизнью здесь, как и назойливые женщины, которые царили в этом месте, и, будучи выздоравливающим алкоголиком, он полюбил собрания, которые проходили здесь каждый день.

Оливия снова погрузилась в молчание.

— Ты не возражаешь, если мы навестим моего отца? — спросил Коннор.

— Конечно нет. Конечно. Когда ты впервые сказал мне, что он… все еще здесь, я забеспокоилась. Ты никогда не упоминал о нем.

— Ты никогда о нем не спрашивала.

— Я знаю. Мне жаль, я хочу сказать, что рада. — Она вспыхнула. — Я не спрашивала тебя о твоем отце, боялась, что с ним что-то случилось, и не хотела тебя расстраивать. — Она сделала паузу. — Я такой цыпленок. Я никогда не знала, как помочь кому-то разобраться с проблемами.

Может быть, подумал Коннор, это определило ее три неудавшихся обручения. Он не хотел знать всех неприятных деталей, но полагал, что, если не можешь справиться с чужими горестями, ты не далеко продвинешься в отношениях. Он повернул на парковку.

— К твоему сведению, у отца все в порядке, — добавил Коннор, ощущая некоторую гордость и облегчение.

Коннор хотел бы, чтобы выздоровление его отца заняло не так много времени, но не было смысла сходить с ума от этого. Факт состоял в том, что проблема его отца украла у него детство, но горевать об этом было бессмысленно. Его отец приходил в себя. Его мать все отрицала. Могло быть и хуже.

— Он действительно в хорошей форме сейчас, — продолжал Коннор. — Он все время занят и ходит на собрания, мечтает о внуках, но, боюсь, в этом смысле я пока его разочаровываю.

«Упс, — подумал Коннор. — Слишком много информации».

Оливия вылезла из машины.

— Позволь мне догадаться, — сказала она, глядя на ряд домиков, каждый с маленьким патио. — Твой отец сделал все эти скворечники. Ты скрытный парень. Он сделал их для скобяной лавки, и ты купил их.

«Попался», — подумал Коннор.

— Сделай мне одолжение — не продолжай, — попросил он.

— Ну конечно нет. — Ее взгляд смягчился, и его сердце забилось. Она так смотрела на него много лет назад. И этот взгляд означал для него целый мир.

Его отец приветствовал их у дверей.

— Привет, сынок. Рад тебя видеть. — Он протянул руку Оливии. — Терри Дэвис, мадам.

— Оливия Беллами.

— Мисс Беллами. Как поживаете?

Коннору всегда было неловко от того, как его отец пытался кланяться и шаркать ногой. Когда Коннор указывал ему на это, его отец приводил одно и то же объяснение: «Я так воспитан. Ты должен быть вежливым с лучшими» — «Откуда ты знаешь, что они лучше, чем ты?» — обычно спрашивал Коннор. «Это просто выражение. Если у человека много денег, он может предложить тебе что-что, значит, он лучший». — «Это безумие, папа». — «Так устроен мир, сынок».

И теперь, когда Терри Дэвис приветствовал Оливию, он автоматически причислил ее к группе лучших. У нее был этот лощеный аккуратный вид. Все в ней говорило о достатке и воспитании: маленькие золотые сережки, гладкие волосы, хрустящая белая рубашка с воротником, открытым до приличного уровня, шорты хаки.

Коннор не ожидал, что она будет чувствовать себя так легко в этой маленькой квартирке. Однако, когда она приветствовала его отца, в ее улыбке не было скованности, в ней была только теплота.

— Я надеюсь, мы вас ни от чего не отвлекли.

— Вовсе нет. — Он провел их на кухню и сделал погромче радио. — Я рад компании. — Он суетился, убирая со стола почту и складывая купоны на стол.

Она смотрела на него, и ее выражение лица стало задумчивым, и Коннор с облечением понял, что его отец ей нравится. Она не винила его. Терри Дэвис в прошлом был беспробудным пьяницей в глазах мира. Не считая Коннора. Даже будучи мальчишкой, Коннор не сдавался и хранил надежду. Его сердце разбивалось бесчисленное количество раз, но он был единственной опорой своего отца. Из глупой верности, или отчаяния, или, может быть, из-за любви он настаивал на том, что его отец может исцелиться от своей привычки. Он верил в это так страстно, что, когда пришел момент сделать выбор между отцом и Лолли, он без колебаний выбрал отца летней ночью девять лет тому назад. И эта ночь была навеки выжжена в памяти Коннора.

— Счастлива снова видеть вас, — вежливо произнесла Оливия. — Вы, наверное, не помните меня. Все называли меня Лолли.

— Это имя я помню, — признал Терри. — Вы были такой толстой умницей, вокруг которой вертелся Коннор.

Коннор подавил стон. Пьяный или трезвый, его отец никогда не думал о том, чтобы сдержаться и не говорить все, что было у него на уме.

— Папа…

Улыбка Оливии не была фальшивой.

— Я не знала, что была умной, но, без сомнения, я была толстой.

— Я вижу, вы похудели.

— Папа.

— Как насчет содовой? — спросил ее Терри.

— С удовольствием. Спасибо. — Она совершенно не была удручена его бестактностью и грациозно приняла бутылку воды «Саратога спринз» и уселась за круглым столом.

• Предыдущая
• 44/80
• Следующая