Солнечная буря - Ларссон Оса - Страница 23

— Ни того ни другого.

— Понятное дело, какой смельчак решится к тебе приблизиться.

— Что-что? — рассмеялась Ребекка.

— Ты у нас девочка с характером, — Сиввинг привстал, чтобы извлечь из холодильника пакет булочек с корицей. — Тебе палец в рот не клади. На, возьми булочку. Боже мой, помню, как ты развела огонь в канаве. Еще пешком под стол ходила. Стояла как полицейский сержант, подняв ладонь, когда мы прибежали — твоя бабушка и я. «Стоп! Не подходите!» — закричала ты приказным тоном и ужасно рассердилась, когда мы все же потушили твой костер. Ты собиралась пожарить на этом огне рыбу.

Эти воспоминания так развеселили Сиввинга, что он расхохотался до слез. Белла на своей подстилке подняла голову и радостно залаяла.

— Или как в тот раз, когда ты запустила камнем в голову Эрику за то, что мальчишки не взяли тебя с собой поплавать на плоту, — продолжал Сиввинг, хохоча так, что весь его большой живот сотрясался.

— На эти преступления уже вышел срок давности, — улыбнулась Ребекка и дала Белле кусок своей булочки. — А кто расчистил наш двор — ты?

— Да. Думаю, Инга-Лиль и Аффе с удовольствием займутся другими делами, когда приедут сюда. А мне движение полезно.

Он похлопал себя по животу.

— Эй, где ты? — раздался на лестнице голос Санны.

Белла подскочила и загавкала.

— Я здесь, внизу! — откликнулась Ребекка.

— Привет, — сказала Санна, спускаясь. — Все в порядке, я люблю собак.

Это последняя фраза была адресована Сиввингу, который держал Беллу за ошейник. Санна наклонилась, давая Белле себя обнюхать. Сиввинг посмотрел на нее с серьезным лицом.

— Санна Страндгорд. Я читал о твоем брате. Ужасная история. Соболезную.

— Спасибо, — проговорила Санна, обнимая дружелюбную собаку. — Ребекка, Курт звонил. Он уже едет сюда с ключом.

Сиввинг поднялся.

— Кофе? — спросил он.

Санна кивнула и приняла из его рук кружку толстого фаянса с узором в виде коричневых и синих цветов по краю. Сиввинг поднес ей пакет с булочками, предлагая обмакивать их в кофе.

— Какие вкусные булочки! — отметила Ребекка. — Кто их испек? Неужели ты сам?

— Да нет, это Марри Куоппа, — смущенно пробормотал в ответ Сиввинг. — Для нее невыносима мысль, что в деревне есть холодильник, не заполненный булочками.

Ребекка улыбнулась тому, как он произнес имя Марри — в рифму с «Харри».

— Мне кажется, эту добрую женщину все же зовут Мэри, — сказала Санна и рассмеялась.

— То-то и оно, и учитель в народной школе тоже так думал, — подхватил Сиввинг и стряхнул со скатерти крошки, которые Белла тотчас же слизнула. — Но Марри только смотрела в окно и притворялась, что это не к ней обращаются, когда он говорил «Мэ-эри».

Последнее слово Сиввинг проблеял, как овца. Ребекка и Санна захихикали и переглянулись, точно маленькие девочки. Вся напряженность в их отношениях вмиг улетучилась.

«Я все же люблю ее, несмотря ни на что», — подумала Ребекка.

— Кажется, здесь в деревне был еще человек по имени Кларк, — вспомнила она. — Его родители были без ума от Кларка Гейбла.

— Нет-нет, — усмехнулся Сиввинг, — должно быть, это было где-то в другом месте. В нашей деревне о человеке с таким именем не слыхали. Зато твоя бабушка знавала в молодости девочку, которой и впрямь не повезло с именем. Она родилась очень слабенькой, и поскольку родители не надеялись, что она выживет, то попросили деревенского учителя наскоро ее окрестить, чтобы умерла крещеной. Учителя звали Фредрик. Но девочка выжила, и настал день, когда ее принесли к пастору крестить по-настоящему. Пастор знал, разумеется, только шведский, а родители говорили на торнедальском диалекте финского. И вот пастор взял девочку и спросил, как ее будут звать. А родители подумали, что он спрашивает, кто ее крестил, и ответили: «Феки се касти» — «Фредрик крестил». «Ага», — сказал пастор и записал в церковную книгу «Фекисекасти». А вы знаете, с каким уважением относились тогда к служителям церкви. Девочку так и звали Фекисекасти до конца ее дней.

Ребекка посмотрела на часы — Курт уже наверняка приехал. Она еще успеет на самолет, хотя времени осталось не так много.

— Спасибо за кофе. — Она поднялась.

— Ты уезжаешь? — спросил Сиввинг. — Приезжала ненадолго?

— Сами знаете, что такое женщина, делающая карьеру, — сказала Санна. — Они высоко летают.

Ребекка резким движением натянула перчатки.

— Ну, эту поездку я предприняла не для собственного удовольствия, — проговорила она. — Ключ я положу на обычное место, — продолжала она, повернувшись к Сиввингу.

— Возвращайся весной, — предложил он. — Прокатишься до старой избушки в Йиека-ярви. Помнишь, как мы ездили туда в прежние времена? Мы с твоим дедушкой садились на скутер, а вы с бабушкой, Майя-Лиза и дети бежали на лыжах до самого места.

— Я с удовольствием, — ответила Ребекка и с удивлением почувствовала, что говорит правду.

«Избушка, — подумала она. — Единственное место, где бабушка позволяла себе отдохнуть и посидеть спокойно, когда собранные за день ягоды были почищены. Или подстреленная лесная птица ощипана и выпотрошена».

Перед глазами Ребекки встал образ бабушки, читающей рассказ в иллюстрированном журнале, пока сама она играла с дедушкой в карты или в шахматы. Поскольку в избушке становилось сыро, когда никто там подолгу не жил, карты разбухли от влажности. Шахматные фигуры тоже перекосились и с трудом стояли на доске, но это никого не смущало.

Как спокойно и уютно ей было засыпать под разговоры взрослых, сидевших тут же! Или погружаться в сон под плеск воды и звон посуды, которую бабушка мыла в красном пластмассовом тазике. А от камина веяло таким теплом!

— Но так или иначе, рад был тебя повидать, — сказал Сиввинг. — Безумно приятно, что ты зашла. Правда, Белла?

Ребекка подвезла Санну с детьми до дому и там же припарковала машину. Более всего ее устроило бы кратко попрощаться и уехать. Краткое прощание в машине — очень удобный вариант. Когда сидишь в машине, трудно обниматься, особенно если застегнут ремень безопасности — в этом случае объятий удается избежать. И всегда есть другие темы, помимо того, что надо бы снова увидеться и хорошо бы скоро — несколько слов о том, чтобы не забыть пакет на заднем сиденье, или сумку в багажнике, или еще какие-нибудь вещи. Затем, когда захлопнувшаяся дверь отсекает все недоговоренные слова, можно помахать рукой и нажать на газ, не ощущая неприятного послевкусия во рту. А не стоять, топчась на месте, пока мысли роятся в голове в поисках подходящих слов. Нет, она останется в машине. И не будет отстегивать ремень безопасности.

Однако, когда Ребекка остановила автомобиль, Санна выпрыгнула наружу, не сказав ни слова. Чаппи мгновенно последовала за ней, и Ребекка почувствовала, что ей тоже придется выйти. Она высоко подняла воротник, но он не мог защитить ее от мороза, который тут же пробрался под тонкую ткань и вцепился в мочки ушей, словно две прищепки. Ребекка посмотрела на окна жилища Санны. Небольшой многоквартирный дом с красной кровлей, отделанный зелеными деревянными панелями. Двор давно никто не расчищал. Немногочисленные припаркованные машины оставили в снегу глубокие следы. Старый «додж» коротал время под пушистым сугробом. В душе Ребекка понадеялась, что не завязнет на обратном пути. Дом принадлежал «LKAB», но здесь жили простые люди, и «LKAB» экономил деньги на уборке снега. Если кому-то надо утром выехать на машине, пусть расчищает дорогу сам.

Сара и Лова остались на заднем сиденье. Их руки и локти соприкасались под звуки какой-то абсурдной считалки, которую Сара знала в совершенстве, а Лова с большим трудом пыталась выучить. Малышка несколько раз сбивалась, и раздавался взрыв хохота, после чего считалочка начиналась сначала.

Чаппи носилась по двору как ураган, втягивая черным блестящим носом все новости, написанные на снегу. Побегала вокруг двух неизвестных ей машин, с большим интересом изучила иероглиф, который соседский кобель изобразил желтым цветом на боковине сугроба. Пробежала по следу мыши, который исчез под крыльцом, куда она уже не могла забраться.