Талисман надежды - Шоу Шантель - Страница 22

• Предыдущая
• 22/27
• Следующая

Ради самой себя ей нужно соблюдать эту дистанцию. Она не знала, чего ей теперь ждать от Никоса. Он казался таким далеким и погруженным в свои мысли, что ей немедленно захотелось спрятаться в своей спальне, но, когда она села, Никос тут же положил руку ей на талию:

– Куда ты?

– Думаю, я вернусь в свою спальню.

Никос пристально вгляделся в ее лицо, заливавшееся румянцем под его взглядом.

– Зачем? Теперь ты моя и будешь со мной. К тому же, – заставляя ее снова лечь и нависая над ней, промурлыкал он, – я намерен наверстать упущенное за эти несколько дней уже сегодня ночью. Мне будет не очень-то удобно ходить взад-вперед всю ночь.

В его чуть насмешливом, чувственном голосе слышалось обещание, нашедшее отклик в ее теле.

– Сегодня ночью? – слабо спросила Китти.

– Да. Начиная прямо сейчас.

Китти смотрела на их отражение в зеркале. Темная голова Никоса склонилась над ее грудью, и она резко вдохнула, когда он провел языком по ее соску, а затем втянул его в рот. Китти провела рукой по его волосам и только тогда заметила татуировку в виде скорпиона на его плече.

Китти сразу же вспомнила слова Василиса о том, что Никос когда-то был связан с криминальным миром…

– Что это? – спросила она.

Лицо Никоса приобрело замкнутое выражение.

– Напоминание о моем прошлом – отметка о принадлежности к банде, в которую я входил. Ставрос и Сотири – мои старые дружки. Мы зарабатывали себе на жизнь, выступая в притонах на нелегальных боксерских поединках.

– Сколько же тебе было лет? – спросила потрясенная Китти.

– Пятнадцать, – пожал плечами Никос. – Но я был хорошо развит физически, а для тех, кто извлекал выгоду из этих зрелищ, мой возраст не имел значения.

– Тебе приходилось боксировать с теми, кто был старше тебя? – Китти стало плохо от этой мысли. Видимо, ее ужас отразился в глазах, так как лицо Никоса исказила гримаса.

– В моем прошлом хватает неприятных страниц, дорогая. У меня трудное детство. Однако наш ребенок не будет знать, что это такое, – словно поклялся Никос, положив руку на живот Китти. – Но моя мать заслуживает только самых добрых слов. Она истязала себя работой, лишь бы меня накормить и обуть. – Никос сглотнул, так как никогда и никому об этом не говорил и сейчас не понимал, что заставляет его продолжать свой рассказ. – Мама всегда боялась, что когда-нибудь я сверну на кривую дорожку, – невесело признался он, – но когда мне было шестнадцать, она стала работать экономкой в доме Ларисы Петридис. Мне разрешили жить с мамой вместе с остальной прислугой. За несколько лет до этого у Ларисы умер отец, и «Петридис Шиппинг» перешел к ней. Лариса никогда не была замужем и не имела детей, но стала проявлять интерес к моей судьбе. Она предложила заплатить за мою учебу в колледже, и… я принял ее предложение. С образованием легче найти хорошо оплачиваемую работу. Только так я мог заботиться о матери.

Никос перекатился на спину и сжал челюсти, когда на него нахлынули воспоминания, которые он слишком долго гнал от себя.

– Моя мать умерла от рака до того, как я получил степень. Ей было немногим за тридцать. – Он сглотнул, по его лицу прошла судорога. – У нее просто не осталось сил бороться с болезнью.

Я тогда чуть с ума не сошел от горя, но Ларисе удалось убедить меня, что жизнь продолжается. Она предложила мне должность в своей компании. Довольно быстро обнаружилось, что у меня есть деловое чутье, хотя пошли слухи – совершенно необоснованные, – что я получил должность топ-менеджера через ее постель. На самом деле я смотрел на Ларису как на женщину, заменившую мне мать, а она в свою очередь относилась ко мне как к сыну, которого у нее никогда не было. – Никос слегка улыбнулся кривоватой улыбкой. – Хотя она очень забавлялась тем, что о нас писали в средствах информации. У Ларисы было то, что можно назвать характером. – Его лицо стало напряженным. – Она умерла внезапно, и я, как и все, был совершенно потрясен, узнав, что она сделала меня своим единственным наследником. Я встал во главе компании и работал как вол, чтобы добиться успеха. – Голос Никоса прервался, и у Китти перевернулось сердце, когда она увидела муку в его глазах. – Я не сомневаюсь, что Лариса гордилась бы тобой, – мягко сказал он.

Теперь Китти начала больше понимать, откуда у него эта стальная решимость и воля. Потерять одну за другой двух самых дорогих в жизни женщин в течение нескольких лет, снова остаться одному, так и не узнав, кто твой отец, – это был удар, способный подкосить любого. Подчиняясь зову сердца, а не рассудка, она нежно взяла его лицо в свои ладони и прижалась губами к его губам, предлагая ему свое утешение, понимание, нежность.

Китти проснулась от проникавших сквозь жалюзи солнечных лучей, падавших ей прямо на лицо. Она потянулась, перевернулась на бок и улыбнулась при виде чашки чая, которую Никос поставил ей на туалетный столик. Шел уже второй месяц ее беременности, и она часто просыпалась, испытывая чувство тошноты. Цветочный чай, казалось, был единственным, что могло успокоить ее желудок, и Никос не позволял ей встать с постели, пока она его не выпьет.

За последние пару недель она узнала его с новой стороны. Иногда он по-прежнему отдалялся от нее и работал долгими часами, движимый, как подозревала Китти, демонами своего полного лишений детства. Однако на ночь Никос чаще всего возвращался к ужину, хотя потом на несколько часов скрывался у себя в кабинете.

Она стала с нетерпением ждать их совместных трапез, а когда Никос возвращался домой, ее радости не было предела. За столом они обсуждали работу, а иногда и новости в газетах, и эти разговоры, бывало, перерастали в оживленные дискуссии. Рядом с ним Китти будто оживала – до встречи с Никосом ни один мужчина не заставлял чувствовать ее так, как он, а в спальне он превращался в искусного любовника и дарил ей наслаждение, о котором до встречи с ним она не смела и мечтать.

Они присутствовали еще на нескольких светских мероприятиях, и постепенно Китти начинала нервничать все меньше, входя в зал, полный незнакомых людей. Одежда, привезенная ею с Аристо, мифическим образом испарилась и была заменена элегантными, сексуальными нарядами.

Китти слышала шум воды в ванной и знала, что с минуты на минуту Никос появится в одном из своих дизайнерских костюмов, в которых он отправлялся на работу. Что бы этот мужчина ни надел, всегда можно было быть уверенным, что он будет неотразим. А вот собственное отражение в зеркале повергло Китти чуть ли не в уныние – волосы всклокочены, лицо какого-то зеленоватого оттенка… Это означало, что приступа тошноты ей сего дня опять не избежать. Вчера ей тоже было плохо.

Китти медленно села, молясь, чтобы ее не стошнило прямо сейчас – ей претила мысль, что это произойдет в присутствии Никоса. Но спустя пять минут Никос нашел жену в ванной, игнорируя ее мольбу оставить ее одну. Затем он вытер ее лицо влажным полотенцем, словно она была беспомощной девочкой.

– Лучше? – тихо спросил он, когда Китти с посеревшим лицом села на край ванны.

Поймав свое отражение в зеркале, Китти почувствовала несказанное унижение. Она выглядела ужасно, и хуже всего было то, что Никос застал ее в таком виде.

– Ненавижу все это! – страстно прошептала она.

При этих словах Никос напрягся:

– Это нормальное явление во время беременности. Доктор сказал, что через несколько недель тебя станет тошнить меньше.

Он успокаивал ее, но Китти почувствовала еще большее раздражение.

– Откуда доктор знает, он же мужчина! – В ее словах слышался скрытый подтекст – такой же мужчина, как и сам Никос. – Ты понятия не имеешь, как я отвратительно себя сейчас чувствую. Тебе легко говорить. Это не тебя раздувает, как воздушный шар. Это не тебе нужно волноваться о том, как бы вчерашний ужин не вышел из тебя до сегодняшнего завтрака.

– Согласен, – отрывисто сказал Никос. – Но когда наш ребенок наконец появится на свет, это все забудется.

• Предыдущая
• 22/27
• Следующая