Любовь до гроба - Орлова Анна - Страница 41
- Предыдущая
- 41/90
- Следующая
Молодая женщина взглянула на свою руку, доверчиво лежащую на согнутом локте спутника, и не смогла сдержать досадливого вздоха: тонкие перчатки порвались, и в прорехах некрасиво виднелись пальцы.
В голове будто наяву возник взыскательный голос матери, твердящий, что неприлично показываться на людях в таком виде и что любая уважающая себя дама лучше останется без перчаток вовсе, чем станет носить драные. Потому строго наказывалось иметь в ридикюле запасную пару. Но у госпожи Черновой ее попросту не было, она не могла позволить себе лишние траты.
София попыталась отбросить неуместные мысли, но затверженные с детства правила оказались сильнее доводов рассудка. Она осторожно убрала руку с локтя дракона, заставив его остановиться и удивленно обернуться, и принялась под его немигающим огненным взглядом неловко стаскивать длинные, выше локтя, перчатки.
Шеранн наконец уразумел, в чем дело, и начал помогать, заставив Софию залиться краской неловкости. Наконец злополучный предмет гардероба нашел последнее пристанище в маленькой бархатной сумочке, а госпожа Чернова отвернулась, не зная, куда девать глаза от смущения.
Она пробормотала что-то о том, что можно продолжать путь, и спрятала руки за спину, но дракон будто не слышал. Преодолевая слабое сопротивление, он ухватил ее кисть, и от этого простого прикосновения к пальцам, лишенным надежной брони перчатки, по ее спине пробежали мурашки. София попыталась выдернуть руку, но хватка у Шеранна была железная, и молодая женщина почти против воли повернулась к нему.
Он поднес ее ладонь к лицу и принялся внимательно разглядывать одному ему понятные, но несомненно важные символы. А потом осторожно, словно опасаясь обжечься, поцеловал дрожащую руку.
Вся эта сцена, происходившая в полном молчании, пробуждала в Софии какое-то томительное волнение, заставляла дрожать и стремиться поскорее избавиться от тягостного состояния. И одновременно она, затаив дыхание, боялась неосторожным движением прервать таинство этого рандеву…
– Почему вы всегда будто в тисках приличий? – хрипло заговорил дракон, заставив Софию вздрогнуть. – Вы заковали в оковы свою истинную натуру и держите свои чувства на цепи. Разве это правильно?
Женщина вздернула подбородок, готовая ответить резкой отповедью, но искреннее, почти детское недоумение в огненных очах заставило ее прикусить язык. Ей вдруг стало чрезвычайно обидно, что он находил ее столь ограниченной и скучной.
– Зачем вы убеждаете меня отбросить приличия? – совладав с внезапно нахлынувшими чувствами, спросила она.
– Просто я не могу понять, зачем ползать по земле, сгибаясь под тяжестью кандалов, если можно летать?! – воскликнул дракон и тихо добавил: – Это же так… безотрадно!
София вдруг задумалась, каково это – смотреть на мир с высоты, как способны лишь птицы и… драконы. Наверное, все предрассудки и условности, обыденные заботы и тревоги кажутся оттуда такими мелкими и несуразными! Неудивительно, что драконы находят людей столь незначительными, неспособными на искренние чувства и настоящие душевные порывы. Быть может, оттого в его глазах так часто сквозит обидное презрение?
«Мы так наблюдаем за суетой муравьев, любопытной и познавательной, однако не заслуживающей серьезных раздумий, а тем паче уважения!» – подумала госпожа Чернова, и ей сделалось тоскливо.
София совсем запуталась: твердо зная, что приличия и благопристойность есть основа добропорядочности, она никак не могла вспомнить источник этого здравого рассуждения и не в силах была уразуметь, отчего ей оно казалось столь важным.
Голова приятно кружилась, а все высокоморальные мысли растворились в хрустальной свежести утра…
– Людям не дано летать, – наконец тихо ответила она, отворачиваясь. И благоразумно проглотила горькое «а жаль!»…
– Почему… – начал было Шеранн, но его вдохновенную речь прервал раздавшийся где-то неподалеку отчаянный вопль.
Молодая женщина вздрогнула и со страхом обвела взглядом окружающие деревья, насупленные и зловещие в предутренних сумерках.
Крик повторился, и разом насторожившийся дракон вновь напомнил Софии пса, только на сей раз охотничьего, готового выслеживать добычу и рвать ее на куски, упиваться теплым потоком крови. Под туманной дымкой цивилизованности таился хищник, но ныне именно это успокоило её…
Он нежно сжал кисть госпожи Черновой и негромко проговорил:
– Это совсем неподалеку. Подождите здесь, я скоро вернусь.
Его руки слегка дрожали, а голос сделался ощутимо ниже, в нем появились рычащие ноты.
– Нет! – Гадалка обеими руками ухватилась за его ладонь. – Я пойду с вами!
Дракон бросил на нее раздраженный взгляд, но потом смягчился, видимо, поняв, что она попросту боялась оставаться одна.
Не произнеся более ни слова, он скользнул вперед, почти волоча за собою Софию, которая путалась в своих юбках и с трудом поспевала за ним.
Спустя несколько минут перед ними оказалась аккуратная полянка, обсаженная по краям старыми яблонями. В центре ее высилась бревенчатая сторожка, из тех, где удобно остановиться уставшему егерю.
Насколько было известно госпоже Черновой, здесь раньше жил старый лесничий, но тот уже год как преставился, с тех пор сторожка пустовала. Обычный в общем-то деревянный домик в этот час выглядел хмуро и неприветливо и отчего-то походил на обиталище какого-нибудь сказочного Серого Волка.
Молодую женщину не отпускало чувство, будто все это происходило понарошку, в каком-то странном сне. Что-то необъяснимо жуткое было в сонной утренней тиши, в лениво покачивающихся ветвях деревьев, в приоткрытой двери…
– Здесь! – уверенно произнес Шеранн.
Она вздрогнула, подивившись, что прекрасно слышала его слова, хотя в действительности это был лишь тихий шепот.
– Давайте посмотрим, – пытаясь говорить как можно тише, попросила София.
Он с сомнением покосился на нее, но не стал спорить, быстро подобрался к темному окну, заглянул внутрь, потом нахмурился и рывком распахнул дверь…
– Ну вот ты и попался, проклятый ящер, – раздалось из полумрака, скрывающего облупленные стены.
Когда глаза Софии привыкли к скудному освещению, она невольно вскрикнула и вцепилась в руку Шеранна, заставив его слегка поморщиться.
В единственной комнате удобно устроился господин Ларин, который обеими руками держал ружье.
– Заходите, гости дорогие! – издевательски пригласил старшина пожарного приказа. – И без глупостей, дракон. Я знаю, что ты легко можешь ускользнуть, но тогда я убью ее. А обвинят тебя, потому как все видели, что вы уходили вдвоем. Тогда тебя не будет защищать даже Рельский, все ведь знают, что она его подружка… Смекаешь?
И куда подевались запинки и косноязычие стеснительного и неловкого человека, всегда погруженного в мечтательные раздумья! Он упивался своей властью над сыном стихии, был пьян от ощущения хрупкости чужой жизни, трепещущей в его жадных руках. Ружье слегка подрагивало, однако он зорко следил за вожделенными жертвами, не давая тем ни на мгновение уклониться с линии огня.
– А кто кричал? – поинтересовался дракон с ленцой.
– Я! – щербато ухмыльнулся господин Ларин. Распрямил узкие плечи, пояснил охотно: – На пожарах и не так вопить наловчишься!
Под прицелом Софии и Шеранну пришлось войти в домик. Она во все глаза смотрела в зияющее дуло, будто в оскаленную пасть зверя, и до боли сжимала кулаки, безуспешно пытаясь проснуться.
– Отойди от него, воробушек! – велел старшина, по дуге обошел их, ногой захлопнул дверь, по-прежнему тщательно целясь. Он чуть попятился, криво усмехнулся и добавил: – Ты мешаешь мне убить эту нелюдь!
– Вы хотите устроить на месте Бивхейма вулкан или что-то похуже? – изображая вежливое удивление, приподнял брови дракон.
Он держался с поразительным хладнокровием, казалось, его искренне забавляла вся эта суета.
– Я помню эту легенду, – зло ощерился в ответ господин Ларин. Его руки, сжимающие ружье, заметно тряслись, но на лице читалась отчаянная решимость.
- Предыдущая
- 41/90
- Следующая
