Герой снов - Клейпас Лиза - Страница 10
- Предыдущая
- 10/78
- Следующая
На Эмму его слова не произвели особого впечатления.
– Я ем зелень каждый день.
– По-моему, душенька, ты доводишь свои взгляды до крайности. - По глазам Николая видно было, как его забавляет их разговор. - Когда же это ты решила прекратить есть мясо?
– Кажется, лет в тринадцать или чуть позже. Однажды вечером за ужином посреди разговоров я посмотрела на тарелку, где лежала жареная дичь, и вдруг поняла, что ковыряю трупик птицы… Увидела ее тоненькие ребрышки, жилки, мышцы, кожицу… - Ее передернуло при этом воспоминании. - Я извинилась, вышла из-за стола, а когда добралась до своей комнаты, меня вырвало. Мне было дурно несколько часов.
– Странное дитя, - улыбнулся Николай.
– Так все говорят. - Эмма махнула рукой, приглашая следовать за ней, и они направились к двери в соседнее строение. На ходу она искоса посмотрела на него. - Каким русским словом вы меня обозвали?
– Душенька.
– Что оно означает?
– Возможно, когда-нибудь я тебе объясню.
В ответ она сдвинула брови:
– Я, пожалуй, спрошу вечером у мачехи.
– А вот это будет неразумно.
– Почему? Это плохое слово? Ругательство?
Николай не успел ответить, а они уже вошли в строение. Несмотря на то что в помещении было много света и воздуха, проникавшего сквозь зарешеченные окна и двери, едкий кошачий запах ударил Николаю в ноздри. Однако он тут же забыл про вонь, когда увидел, как устремился к Эмме огромный полосатый зверь. Его остановила лишь железная решетка. Великолепный тигр со шкурой яркого красно-оранжевого цвета, с широкими черными полосами и белыми усами. Николай никогда не видел такого большого зверя… тем более так близко.
– Вы принесли его мне котенком. Помните?
– Разумеется, - тихо откликнулся Николай.
Это был единственный его подарок Эмме, тогда еще двенадцатилетней девочке. Он обнаружил больного тигренка в какой-то захудалой лавчонке, полной экзотических животных, купил и принес ей. С тех пор он этого зверя не видел.
Эмма присела около решетки на корточки и заворковала, словно разговаривала с ребенком:
– Маньчжур, это князь Николай.
Огромная кошка уселась у решетки и сонно, с видом полного удовлетворения уставилась на них из-под полузакрытых век. В стенке было прорезано отверстие, через которое Маньчжур мог выбираться в наружный загончик и греться на солнышке. Сейчас его лапы и брюхо были мокрыми: перед их приходом он нежился в неглубокой ванне с водой.
– Ну разве он не красив? - вопросила Эмма с материнской гордостью. - Посмотрите, какие у него огромные лапы. Знаете, тигры убили больше людей, чем любые другие кошачьи. Они на удивление непредсказуемы.
– Как чудесно, - сухо проронил Николай. У него перехватило дыхание, когда Эмма просунула руку через прутья решетки в клетку и стала почесывать шею тигра.
– В Азии, откуда родом Маньчжур, тигра считают символом реинкарнации, возрождения в другой жизни. - Эмма перевела глаза с Маньчжура на Николая. - По правде говоря, вы с ним похожи. Возможно, ваша светлость, вы были в прежней жизни тигром.
– Не лезь в клетку дальше.
Николай произнес это мягко, но в голосе прозвучала нотка, заставившая и Эмму, и тигра вопросительно оглянуться на него.
Эмма еще дальше просунула руку в клетку и стала гладить тигра сильнее.
– Если вы не забыли, у него нет когтей, - сказала она. - Их вырвали по приказу первого владельца. Маньчжур никогда не сможет сам добыть себе пропитание. Он никогда не узнает свободы. Бедный котеночек!
Она смотрела на тигра взглядом, полным любви и жалости. Из груди тигра вырвалось громовое любовное мурлыканье, он нежно уставился на Эмму, как детеныш на мать. Николай заметно напрягся и смог расслабиться, лишь когда она убрала руку из клетки.
– Не стоит волноваться, - заметила она. - Маньчжур считает меня другом.
– Или закуской перед обедом. - Николай поднял ведро с мясными обрезками. - Полагаю, это предназначается ему?
Тигр вскинул голову и с живым интересом посмотрел на ведро.
Эмма выпрямилась и взяла ведро из рук Николая. Затем с большой сноровкой вытрясла из него в клетку сочащиеся кровью куски.
– Приятного аппетита, Маньчжур.
Удовлетворенно заурчав, тигр принялся за еду. Эмма скорчила гримаску и засмеялась.
– Отвратительно. Я окружена плотоядными. - Она вытерла руки о штаны и ухмыльнулась, глядя на Николая. - Ну как вам нравится ходить с грязными руками, ваша светлость? Наверное, ощущение для вас новое.
Он медленно приблизился к ней:
– По-моему, Эмма, ты стараешься меня раззадорить.
Сомкнув пальцы на тонком запястье, он поднял ее руку, поглядел на раскрытую ладонь, потом медленно перевернул ее.
Улыбка мгновенно исчезла с лица Эммы, она отпрянула, ощущая неловкость л смущение. Рука ее была в мозолях, шершавая и красная. Пальцы длинные и тонкие, однако ногти безжалостно коротко подпилены. От запястья до кончиков пальцев руку испещряли бесчисленные белые шрамы и шрамчики - следы царапин от когтей и зубов. После ухоженных ручек холеных дам, к которым привык Николай, ее руки должны были его просто ужаснуть.
– На руку леди не похоже, не так ли? - прошептала она. Он погладил большим пальцем тонкую сетку голубоватых жилок, светившихся под белой кожей запястья.
– Это рука женщины.
Эмма нервно попыталась отнять руку.
– Что вы от меня хотите? Зачем вы здесь?
Он только крепче сжал пальцы.
– Я получаю удовольствие от твоего общества.
– Быть этого не может.
– Почему? Ты умна, занимательна… и очень красива.
– Ах негодяй! - взорвалась Эмма. - Не смейте надо мной смеяться!
– Неужели ты так низко себя ценишь? Я вовсе не смеюсь над тобой. - Не обращая внимания на ее гнев, он взялся за другое запястье. - Моя рыженькая, с красными кудрями, - мягко пробормотал он. - В старину в России "красное" означало еще и "прекрасное".
Эмма попыталась вырвать руки.
– Что вы себе позволяете?
– Я говорил, что однажды поцелую тебя, а я всегда держу слово.
Ее мускулы напряглись от усилия высвободиться из жесткой хватки.
– Если вы не уберете от меня руки, я вам оба глаза подобью. Может, вы не заметили, что я такого же высокого роста, как вы!
Николай легонько подтолкнул ее к ближайшей стене.
С приглушенным стуком плечи ее мягко ударились о деревянную перегородку.
– Не совсем. - Он слегка наклонился к ней, прижав ее руки к бокам. - А весишь ты вдвое меньше.
– Я… я пожалуюсь папе! - В прошлом/ей приходилось несколько раз произносить эти слова, и они всегда производили эффект. Все боялись ее отца.
– Неужели пожалуешься? - Глаза Николая заискрились: слова эти явно его позабавили. - Что ж, будет очень интересно.
Эмма отвернулась, понимая, что допустила ошибку. Ей следовало ответить презрением, следовало рассмеяться и сказать, что он выглядит нелепо. Вместо этого она сорвалась, разозлилась, сделав именно то единственное, что могло лишь усилить его интерес.
Он выпустил ее руки и склонился ближе, телом прижимая ее к стенке. Затем медленно навернул на ладонь ее тяжелую косу и довольно сильно потянул за нее, оттягивая голову Эммы назад. Его рот навис над ее губами… близко, но не касаясь.
Она ощущала на губах жар его дыхания… Ее начало трясти… Каким-то незнакомым, низким голосом она проговорила:
– Так что вы там собирались делать? У меня много работы.
В тот же миг она почувствовала его рот, жестоко напавший на ее губы. Впрочем, нападение закончилось так же быстро, как и началось. Он поднял голову и уставился на нее сверху вниз сверкающими глазами из-под золотых ресниц. От страстного поцелуя губы Эммы покалывало. Она осторожно облизала их и ощутила легкий привкус сладкого чая.
– Оставьте меня в покое, - Неуверенно прошептала она.
Его высокие скулы, казалось, заострились еще больше. В своей суровой неподвижности лицо его выглядело экзотически восточным.
– Я не закончил.
Эмма внезапно напряглась, пытаясь его оттолкнуть. Но мужские руки лишь теснее сомкнулись вокруг нее. Она забилась в них, но вынуждена была покориться мощи притиснувшего ее тела. Николай вновь наклонил голову, целуя ее с силой и страстью, раз и навсегда вытеснившими воспоминания обо всех других мужчинах. Никогда больше не сможет она вызвать в памяти милую неуклюжесть своего первого поцелуя с деревенским мальчишкой и даже нежные объятия с Адамом Милбэнком. Свирепая страсть Николая словно заклеймила Эмму, не оставляя места ничему и никому другому. У нее закружилась голова от быстроты, с которой все переменилось. Он перестал быть великолепной, но непонятной фигурой, маячившей где-то на дальнем краю ее жизни. Внезапно он оказался близкой, сиюминутной реальностью, заставил понять, прочувствовать его с такой стороны, которая никогда не приходила ей в голову. Никогда не смела прийти…
- Предыдущая
- 10/78
- Следующая
