Приди ко мне, любовь - Клейпас Лиза - Страница 22
- Предыдущая
- 22/84
- Следующая
Схватив уже теплую коробку, Люси поспешила к двери, за которой слышались крики и топот. Люси закашлялась так сильно, что с трудом могла перевести дыхание. Не успела она выйти в коридор, как вдруг горящая балка упала с потолка, едва не задев ее. Люси в шоке смотрела на горящее дерево, не в состоянии двинуться с места. И вот уже начал рушиться весь потолок. Люси теряла самообладание, ее охватывал неуемный страх, сердце готово было вырваться наружу. Ей непременно нужно было выбраться из дома. Боясь, что платье загорится, она стала осторожно обходить бревно. Но в эту секунду чья-то нога толкнула злосчастное бревно, а руки так сильно обхватили ее плечи, что коробка с документами упала на пол.
– Какого черта вы-то здесь делаете? – поинтересовался хриплый мужской голос.
Подняв глаза, Люси встретила решительный взгляд Хита Рэйна. Она была сильно напугана, да еще он так свирепо смотрел на нее, что Люси не смогла произнести ни слова в свое оправдание. Лицо Хита, черное от сажи, было покрыто мелкими капельками пота, покрасневшие от дыма глаза прищурены. Рукава рубашки были высоко закатаны, так что на руках отчетливо проступали напряженные мускулы. Он был так рассержен, что, казалось, готов вытолкать ее с такой же силой, как только что толкал горящее бревно.
– Я хочу, чтобы вы как можно скорее убрались отсюда вместе со своим длинным поджаренным хвостом, – крикнул он. – Куда смотрят ваш отец и ваш чертов жених? Если они не надерут вам зад, клянусь, это сделаю я!
– Я здесь по очень важному делу! – с нетерпением прервала его Люси. Наклонившись за коробкой, она замешкалась, так как сильный приступ кашля мешал ей двигаться.
Хит, бормоча проклятия, взял у нее тяжелую коробку, обхватил Люси за талию и поволок через коридор. Входная дверь уже была охвачена пламенем. Носом и щеками Люси снова касалась его пшенично-золотых волос, потемневших от пота. Она чувствовала жесткую, неограниченную силу его рук. Казалось, у него напрочь отсутствовало чувство страха. Люси всегда презирала женщин беззащитных и бессильных, но рядом с Хитом она ощущала себя именно такой. Как только они миновали дверь, Хит опустил ее на крыльцо и вручил металлический ящик. Люси показалось, что ящик стал намного тяжелее, чем раньше; она едва удерживала его трясущимися руками.
– Сначала вы тонете в реке, потом пытаетесь сгореть на пожаре, – сказал Хит, разворачивая ее лицом к выходу и подталкивая по направлению к ступенькам, ведущим на улицу. Голос его смягчился и звучал уже не так сердито. – Одному Богу известно, что еще взбредет вам в голову.
– Я прекрасно обошлась бы и без вас!
– В аду, может быть. А теперь держитесь подальше отсюда.
Она не посмела ответить ему колкостью, когда увидела, что он снова направляется в дом. Спустившись по ступенькам, Люси направилась к сваленной посередине двора мебели и тут поняла, что у нее подгибаются колени и ноги не слушаются. Она осторожно положила коробку с документами на диван и стала наблюдать, как мужчины вытаскивают из дома мебель. Теперь уже никто из них не решался вновь войти в дом. Верхний этаж был полностью сожжен, и огонь принялся за нижний. Он будет пожирать все на своем пути, пока не превратит дом в груду углей.
Люси подошла к отцу. Он стоял рядом с Эмерсоном и наблюдал за пылающим домом. Мистер Эмерсон был явно в шоке, его полные отчаяния глаза с грустью смотрели на потрескивающие угли. Казалось, что он не вполне понимает, что происходит. Люси отвела взгляд, сердце ее наполнилось жалостью, она была не в состоянии наблюдать это неподдельное горе. Поодаль Люси увидела гибкую фигуру Даниэля. Он и еще несколько человек осматривали, что удалось спасти. Тут же Люси укорила себя за то, что у нее даже в мыслях не было узнать, не случилось ли с ним что-нибудь. Она решила подойти к нему, как только все уляжется.
– Моя рукопись, – неожиданно произнес Эмерсон. Его голос звучал настолько тихо, что с трудом можно было расслышать слова. – Моя последняя рукопись. У меня нет другой копии, кроме той, что в доме. Моя рукопись!
– Не волнуйтесь, мистер Эмерсон, – послышался чей-то успокаивающий голос. – Я уверен, что кто-нибудь вынес ее.
– Кто? Где она? – Казалось, Эмерсон сходит с ума. – Она хранилась в библиотеке, в белой шкатулке. Где же она?
Во дворе царила суматоха, каждый пытался найти рукопись, но ее нигде не было.
– Моя рукопись, – шептал Эмерсон дрожащим голосом. Его лицо побелело как бумага; он лишь отмахивался от людей, говоривших ему слова утешения. Отойдя от них, он прямо наткнулся на Хита Рэйна. Тот сидел на земле, сложив руки на коленях. Прищурившись, он поднял голову и посмотрел на Эмерсона. Этих двух людей разделяла целая пропасть: один – старый и слабый, но умудренный жизненным опытом, другой – сильный и совсем молодой, у которого вся жизнь впереди. Один с Севера, другой с Юга. Но было между ними нечто, что объединяло их. Оба они питали уважение к печатному слову, и Хит прекрасно понимал цену этой утраты. Несколько минут прошло в молчании. Затем Хит поднялся и, бормоча откровенные проклятия, направился к дому.
Остолбенев, Люси смотрела, как он схватил с земли мокрое одеяло и взбежал по ступенькам. Никто не пошевелился, чтобы остановить его.
– Нет, – сказала Люси, но слишком тихо. Хит приближался к адскому пеклу. В панике Люси закричала:
– Нет!
Если Хит и слышал ее крик, то проигнорировал его и, не обернувшись, скрылся внутри. Люси сделала шаг вперед, но отец остановил ее, с жаром твердя, что все смотрят на нее. С трудом дыша, Люси пыталась не закричать от боли, пронизывавшей ее сердце. Замерев словно статуя, она не отводила глаз от двери. Где-то внутри здания раздался страшный грохот, возвестивший, что еще одна часть крыши обвалилась. Отец положил руку ей на плечо. Но она откинула ее, не сводя глаз с двери, как будто только это могло заставить Хита появиться вновь. Казалось, что прошла целая вечность, а его все не было.
– Люси, в чем дело? – Она услышала голос Даниэля и повернулась к нему. Он выглядел уставшим.
– Я… кон… мистер Рэйн там, – наконец хрипло произнесла она. – Разве ты не переживаешь?
– Переживаю? – словно эхо повторил Даниэль, с силой сжимая ее локоть и глядя прямо в глаза. Смятение и раздражение горели в его глазах. – Мне думается, все переживают, но не так сильно, как ты. В чем дело, Люси?
– Но он же человек! Почему же никому нет дела до того, что происходит? Почему никто не хочет понять?
Даниэль ответил резким, не терпящим возражений тоном:
– Во время войны ты была еще совсем ребенком, и ты не можешь понять этого. Такие, как он, убивали нас. Если бы ты только могла себе представить, что они творили с нами. Они вели себя ничуть не лучше, чем дикие индейцы. Они снимали скальпы с наших солдат, а иногда сдирали даже кожу! А знаешь ли ты, какой беспредел творился в их вонючих тюрьмах? Они обращались с заключенными, как со скотиной: морили голодом, не давали лекарств – нет, я никогда не забуду этого и никогда не прощу их. Что же касается именно этого конфедерата, то, возможно, он дьявольски красив, но он такой же мерзкий, как и все прочие. И я не собираюсь переживать за него.
– Но не только они вели себя так. Я слышала, как солдаты Союза обращались с южанами, – сказала Люси, вытирая слезы, текущие по ее щекам. – Как они жгли их дома, что они делали с их женщинами.
На мгновение Даниэль просто остолбенел. Затем резко, пронизывая ее взглядом, почти закричал:
– Повтори, что ты сказала?
– Я думаю, что ни одна из сторон не была права.
– Ты просто переволновалась, – холодно прервал ее Даниэль. – Поэтому я не собираюсь возвращаться к этому разговору. Ты не должна судить о вещах, которые выше твоего понимания. Если бы ты была на войне, то у тебя не возникало бы сомнений на их счет, но, по-моему, ты и без того знаешь достаточно, чтобы ненавидеть их. И на твоем месте я бы уже давно перестал переживать из-за этого мятежника, тем более спасти его теперь может только чудо.
Люси закусила губу, когда Даниэль отошел от нее. Почему вдруг все стали казаться ей чужими? Даниэль, отец, жители города – как будто она никогда не знала их раньше, как будто она стояла на краю сцены, наблюдая за этим странным представлением, и ей никак не удавалось понять, о чем идет речь. Единственное, что она понимала сейчас, это то, что Хит в горящем доме и что она переживает за него. И для нее было не важно, кем он был и что он совершил в прошлом, просто она не хотела, чтобы он погиб. Она сжала виски руками, пытаясь подавить растущую боль, и не отрываясь смотрела на огонь, хотя глаза болели от яркого пламени.
- Предыдущая
- 22/84
- Следующая
