Возвращение: Тьма наступает (Сумерки) - Смит Лиза Джейн - Страница 73
- Предыдущая
- 73/96
- Следующая
Он облегченно откинулся на спинку.
Елена не сводила с него глаз.
— Ты думал, что он здесь?
— Да.
А теперь пришла пора задать
серьезный
вопрос. Без этого вопроса все, что он делал, стало бы враньем и мошенничеством.— Ты помнишь это место?
Она огляделась.
— Нет. Я должна его помнить?
Дамон улыбнулся.
Впрочем, решив перестраховаться, он проехал еще триста ярдов, до следующей поляны, — на тот случай, если к ней вдруг ни с того ни с сего вернется память.
— Там были малахи, — небрежно объяснил он. — А здесь гарантированно нет никаких чудовищ. — «Ух какой я враль, враль, враль»,— радостно подумал он. Пока все идет нормально? Или нет?
Дело в том, что с того момента, когда Елена вернулась с Другой Стороны, Дамону было... не по себе. Но если в ту первую ночь он сдурел настолько, что в буквальном смысле слова отдал ей свою последнюю рубаху... все, нет таких слов, которые могли бы описать, что он чувствовал, когда она стояла перед ним, только что воскресшая, с кожей, которая светилась на темной поляне, обнаженная и не стыдящаяся этого, и не знающая, что такое стыд. И еще — когда он делал ей массаж, когда вены прорезали голубым огнем кометы перевернутое небо, Дамон ощутил то, чего не чувствовал последние пятьсот лет.
Вожделение.
Человеческое вожделение. Вампирам оно несвойственно. У вампиров оно уходит в жажду крови, одной только крови...
Но Дамон его ощутил.
И он понимал, в чем тут дело. В ее ауре. В ее крови. Елене дали в придачу кое-что посущественней,
чем
крылья. Крылья отсохли, а этот дар, похоже, остался при ней навсегда.Дамон подумал: он так давно ее испытывал вожделения, что сейчас может ошибаться. И все-таки он считал, что не ошибается. Аура Елены заставит даже самых дряхлых вампиров приосаниться и снова стать цветущими мужественными юношами.
Дамон откинулся настолько, насколько позволяло тесное пространство машины.
— Елена, я кое-что хочу тебе сказать.
— Про Мэтта? — Она внимательно посмотрела
на
него в упор.— Нет, не про Мэтта. Про тебя. Я знаю, что ты удивилась, когда узнала, что Стефан оставил тебя на попечение типа вроде меня.
В «феррари» было мало места, и он уже впитывал тепло ее тела.
— Да, удивилась, — просто сказала она.
— Может быть, это потому, что...
— Может быть, это потому, что мы решили, что моя аура может вставить даже старым вампирам. И теперь мне нужна очень серьезная защита. Так сказал Стефан.
Дамон не очень понял, что такое «вставить», но он был готов канонизировать это «вставить» за то, что оно помогло ему объясниться с дамой по такому щекотливому поводу.
— Я думал, — сказал он, тщательно подбирая слова, — что для Стефана было важнее всего обезопасить тебя от всякой нечисти, которую тянет сюда со всего земного шара, — а еще больше — от того, чтобы тебя никто не заставил... э-э-э...
вставить,
если ты сама этого не захочешь.— А теперь он
ушел от меня,
как самовлюбленный, тупой идиот-мечтатель. Естественно, размышляя обо всех людях в мире, которым вставляет моя аура.— Согласен, — сказал Дамон, стараясь не затрагивать деликатный вопрос о добровольности ухода Стефана. — И я дал обещание защищать тебя настолько, насколько это в моих силах. Елена, я действительно сделаю все возможное, чтобы никто даже близко к тебе не подошел.
— Да, — сказала Елена, — а если вдруг появляется что-нибудь такое, — она сделала рукой жест, который, видимо, должен был обозначать Шиничи и все проблемы, которые вызвало его появление,— и никто не понимает, что с этим делать?
— Это верно, — сказал Дамой. Ему приходилось время от времени встряхиваться и напоминать себе, зачем он на самом деле здесь оказался. А оказался он здесь затем, чтобы... В общем, он был не на стороне святого Стефана. И вся штука в том, что это было очень легко...
— И она была здесь, она расчесывала волосы... прекрасная дева расчесывает свои волосы цвета пшеницы... и ее щеки схожи с цветущими розами... Дамон встряхнул себя
как следует.
С каких это пор он стал говорить идиотским языком английских народныхпе
сен? Что с нимтворится?
Он спросил — просто для того, чтобы сказать что нибудь:
— Как ты себя чувствуешь? — И получилось так, что именно в этот миг она поднесла руку к горлу.
Елена состроила гримаску.
— Ничего себе.
И тогда они посмотрели друг на друга. Елена улыбнулась, и ему пришлось улыбнуться в ответ — сперва быстрым движением взметнулись копчики губ, но потом он заулыбался во весь рот.
В ней было... черт возьми, в ней было
все.
Остроумие, очарование, смелость, мудрость... и красота. И он понимал, что сейчас говорит ей все это своими глазами, — а она не отвернулась.— Может, мы... немножко погуляем, — сказал он, и зазвенели колокольчики, и оркестр заиграл туш,
и
сверху посыпались конфетти, и полетели выпущенные голуби...Иными словами, она ответила:
— Давай.
Они пошли по узкой тропинке, ведущей от поляны, — тропинке довольно удобной, по мнению Дамона, чей взгляд — взгляд вампира — был приучен к темноте. Дамон не хотел, чтобы Елена много ходила. Он знал, что она еще как следует не оправилась, знал, что ей не хотелось, чтобы он понимал это и опекал ее. Внутренний голос сказал ему: «Подожди, пока она скажет, что устала, и тогда помоги ей сесть».
А потом, когда Елена в первый раз чуть-чуть покачнулась, нечто внутри него, нечто, над которым у него не было власти, развернулось, как пружина. И тогда Дамон взял Елену на руки, принося извинения на десятке языков и вообще ведя себя по-идиотски, и усадил ее на изящную деревянную скамью со спинкой, и укутал ноги дорожным пледом. Все это время он приговаривал: «Скажи, ты чего-нибудь — чего угодно — еще хочешь?» Он случайно послал ей обрывок своих мыслей со списком возможных пожеланий, в котором оказались стакан воды, он сам, сидящий рядом с ней, и маленький слоненок. Когда-то он прочитал в ее сознании, что ей очень нравятся слонята.
— Мне очень жаль, но, боюсь, слонят я не делаю, — сказал он, стоя перед ней на коленях, пристраивая поудобнее скамеечку для ног, и ухватил одну из ее мыслей — на самом деле он не так уж и отличается от Стефана».
Никакое другое имя не заставило бы Дамона сделать то, что он сделал после этого. Никакое другое слово не оказало бы на него такого эффекта. В мгновение ока плед был сброшен на землю, скамеечка для ног исчезла, Дамон держал Елену в объятиях, запрокинув ее голову, так что ее нежная шея оказалась полностью обнажена.
— Мое отличие от моего братца, — сказал он ей, — состоит в том, что он все еще надеется через какой-нибудь черный ход пролезть на небеса. А я не нытик, не идиот и воспринимаю свою грядущую судьбу иначе.
Я знаю, куда я попаду.
И мне, — он улыбнулся, оскалив клыки, — глубоко на это плевать.Елена смотрела на него расширившимися глазами — она не ожидала такого. И от неожиданности она, сама того не желая, ответила ему искренне. Ее мысли полетели прямо к нему, и их было легко прочитать.
Я знаю. Я сама такая. Если я чего-то хочу — я это получу.
Яне
такая хорошая, как Стефан. И я не знаю...
Он был заворожен.
Чего ты не знаешь, солнышко?
Но она закрыла глаза и молча покачала головой.
Чтобы выйти из затруднительной ситуации, он зашептал ей на ухо:
— А что ты об этом думаешь:
Когда ты говоришь, что я тщеславный,
Ты меры правоты своей не знаешь,
Ты утверждаешь, что я злой и наглый;
О, как права ты! Ты не представляешь...
Пусть только позволят эринии мне
Елену лобзать наяву, не во сне.
Ее глаза широко распахнулись:
— Нет-нет! Прошу тебя, Дамон, — она говорила шепотом. — Пожалуйста!, Пожалуйста, не сейчас! — Она с несчастным видом сглотнула. — Кстати, ты спрашивал, хочу ли я пить, — а все питье вдруг исчезло. Я не против того, чтобы самой стать питьем, если ты этого хочешь, но сначала... Я
ужасно
хочу пить — примерно так же, как, наверное, ты.- Предыдущая
- 73/96
- Следующая
