Буря ведьмы - Клеменс Джеймс - Страница 16

• Предыдущая
• 16/118
• Следующая

— Быстрей невозможно, — прошептал горец, и Елене захотелось услышать в этих словах надежду. Но кто знал, как долго будет еще продолжаться лес? Казалось, что он не кончится никогда.

Но тут, словно в ответ на ее мысли, стена обгорелых деревьев перед ними раздвинулась, и впереди показались пологие холмы и зеленая трава. Теперь до них было не дальше, чем на полет стрелы. Правда, спустя мгновение просвет снова затянуло вонючим дымом. Неужели это был лишь мираж, плод воспаленного воображения! ?

— Благодари же Сладчайшую Матерь, — пробормотал горец и яростно дал Роршафу шенкелей. — Ну, гони вперед, мешок ты с костями, выноси, выноси нас скорей из этого поганого леса!

Жеребец обозленно фыркнул и, словно желая доказать хозяину, что он вовсе не мешок с костями, а настоящий боевой конь, помчался быстрее ветра; копыта его едва касались земли, и все смешалось перед глазами Елены.

Через пару минут все трое вырвались из леса на волю. Крал натянул поводья, перевел сталиона на шаг, и они медленно, как корабль, вплыли в прохладу густой высокой травы. Пожар смог опалить луг лишь на четверть лиги, а дальше захлебнулся в росе и разлившихся ручьях. Конь наслаждался, опуская губы к воде и громко шлепая по ней копытами.

Елена блаженствовала в лучах позднего полуденного солнца, пробивавшегося здесь даже сквозь задымленное небо. Впереди разноцветными пятнами пестрели купы весенних цветов, в изобилии росших по холмам. Итак, они спасены! Вскоре из лесу вылетела Мист и, как дурная, стала кругами носиться по влажному лугу.

— Мист, — позвала Елена, однако серая кобылка испуганно продолжала скакать, ничего не слыша и не видя. — Крал, надо ехать за остальными.

Но горец поднял руку, призывая к молчанию. Выпрямившись в седле, он все кружил и кружил по лугу, и круги эти становились все уже и уже. — Где же Мерик и Нилен? Должно быть...

Внезапно над ухом Елены что-то просвистело, и Крал медленно сполз с седла, увлекая девочку за собой. Кое-как удержавшись на широкой спине коня, Елена посмотрела вниз. Крал лежал, раскинувшись навзничь в густой траве, и у него из плеча торчала оперенная стрела. Он попытался подняться, но страшно закашлялся и снова упал. Наконец, ему кое-как удалось приподняться на локте, и он прохрипел несколько слов на лошадином языке.

Роршаф, однако, медлил.

— Ступай, бесполезный кусок дерьма! — взъярился Крал. — Рорами дестро, Роршаф, ном!

Сталион грозно всхрапнул и, взвившись свечой, развернулся. Елена в ужасе схватилась за жесткие пряди гривы, а конь стрелой понесся в луга. Вслед ему засвистели другие стрелы.

Заливаясь слезами, девочка прижалась к Роршафу, который несся и несся по пустынным лугам и холмам, как черный ураган среди зеленой травы. Куда и зачем он спешит? Елена рискнула обернуться, но увидела, лишь скрывающуюся из глаз кромку страшного леса. Перебравшись через крестовину холмов, Роршаф чуть замедлил бег, но лес уже окончательно пропал из виду. А с ним и те, кого она любила теперь больше всех на свете.

Оставшись в шалаше одна и раздевшись догола, Вайрани, встала коленями на подушку, обеими ладонями поддерживая живот. Перед ней на дубовой подставке стояла чаша из эбонита. По гладкой поверхности уже метались язычки темного огня, поглощавшие и без того слабый свет вокруг. Вайрани вздрагивала от каждого шороха; становилось все холодней, поскольку темный огонь забирал последнее тепло из ее тела.

Снаружи лагерь охотников почти опустел. Среди этого отважного племени не было принято разделяться в беде и охоте на мужчин и женщин, и могучие подруги в случае надобности охотились и воевали не хуже своих мужей. Все они теперь лежали в засадах, ожидая тех, кто должен был появиться из мертвого леса. В лагере остались лишь дети под присмотром двух женщин и согбенного старика.

Вайрани дождалась, пока лагерь затихнет окончательно и только тогда начала готовиться к встрече с Хозяином.

Она произнесла нужные слова, пролила кровь и стала ждать. Все было тихо, в лагере царило почти мертвое молчание.

Склонившись совсем низко, Вайрани прошептала последние заклинания и ощутила, как в огне появилось присутствие Черного Сердца. Тени в шалаше сгустились, дышать стало трудно. Вайрани стояла, не поднимая головы. Где-то вдали пронзительно залаяла собака, но скоро затихла. Вайрани ощутила, как дети завозились в ней, чувствуя приближение своего настоящего властителя. Она склонилась еще ниже, касаясь лбом края чаши, словно прося защиты и милости у Хозяина.

И он заговорил из глубины, голосом во сто крат более ядовитым, чем вся Орда.

— Зачем ты зовешь меня?

— Чтобы дать тебе знать, повелитель. Та, которую ты ждешь, на подходе. Я видела ее и испытала на себе огонь ее магии.

— И она еще жива! ?

— Я сплела свою паутину, и ей не спастись.

— Она и не должна сделать этого! — Гнев Хозяина сдавил шею Вайрани, как змея. — Если проклятое дитя доберется до равнин, то сможет затеряться в любом направлении, в любой земле. Этого нельзя допустить.

Губы Вайрани пересохли от страха.

— Я и Орда не предадим тебя, повелитель. Ты можешь верить своим слугам.

Черный огонь разразился дьявольским смехом. Тьма стала еще плотнее, еще мертвее, словно в шалаш вошла сама смерть. Живот Вайрани свело, и в нем стало холодно, как в самые лютые зимние морозы. Во рту появился привкус железа.

И из этого мрака вдруг вновь возник голос хозяина, возник близко, у самого уха.

— Верить? Ты просишь верить?

— Д-д-да, господин.

Голос червем вполз в самое сердце.

— Я покажу тебе, как я тебе верю.

Вайрани зажмурилась. Кровавая пена закапала с ее губ.

— О, хозяин, прошу... — Но даже через закрытые глаза она видела, как темнота обступает ее, и знала, что после этого прикосновения она будет навеки отмечена чудовищной печатью. Вайрани сжалась, свернулась и застыла, как овца под ножом.

Первое прикосновение пришлось по колену, но Вайрани глухо застонав, не двинулась с места, ибо уже знала, что Хозяин не любит, когда кто-то из его слуг отодвигается при его касании. Она слишком хорошо помнила это по своим первым урокам в подвалах Блекхолла. Поэтому женщина застыла недвижно, загнав сознание как можно глубже внутрь себя. Три зимы, проведенные в тесных клетках владений гульготалов научили ее способам, как сохранять в таких случаях рассудок. Она ушла в полубессознательную кому и уже едва ощущала, как ледяной палец скользит по внутренней поверхности ее бедра.

И там, в спасительном небытии, она лишь пела про себя те песни, которым учила ее мать среди сетей и лодок их рыбачьей деревни на продуваемом всеми ветрами северном берегу. Она вспомнила свою первую, навеки потерянную любовь и окружила себя ее плотной завесой. Здесь, в этом тайном мире никто не мог ее тронуть, никто не мог ей повредить...

Но резкая боль разрушила этот теплый кокон, боль, хуже которой она не испытывала, которая была страшнее самых страшных пыток в подвалах. Веки ее распахнулись, однако агония все равно не давала ей ничего видеть. Вайрани видела перед собой лишь черную бездну с огненными краями. И по мере того, как боль проходила, возвращалось и зрение, возвращалось, пока не возвратилось до того отчетливо, что она даже застонала перед открывшимся ей зрелищем.

Дрожащая пуповина, похожая на какое-то извивающееся морское чудовище, соединяла теперь ее матку с эбонитовой чашей. Пуповина пульсировала и вздрагивала, гоня в ее чрево черную энергию, полосуя ее внутренности раскаленным железом. Вайрани была не в силах даже кричать, стоны застывали на ее губах, и она могла только судорожно вздыхать. Магия Темного Лорда не давала ее сердцу умереть — и это тоже было страшным даром, ибо умереть в тот момент было бы счастьем.

Но постепенно боль становилась все слабее, и призрак смерти отступал все дальше. И вот голос, пьющий ее сознание, как пиявка кровь, вытягивающий ее волю, парализующий сознание, пропел:

— Посмотри же, как я верю тебе, Вайрани. Я одарил тебя новым счастьем, я забрал Орду из твоего лона и дал тебе для твоей любви кое-что новенькое.

• Предыдущая
• 16/118
• Следующая